носило 20 тысяч рублей годового дохода. Бахмутские солеварни на Дону22 дают около 30 тысяч рублей, хотя, по общему мнению, если бы не злоупотребления в управлении, сия цифра могла бы удвоиться. Именно по сей причине начальствовавший в Бахмуте князь Дмитрий Кольцов-Масальский в начале 1717 года был заключен в тюрьму, а затем повешен на городской площади в Петербурге, и его тело два месяца оставалось на виселице, дабы другим неповадно было. Соляные копи Сибири не имеют большого значения, и их добычи хватает лишь для потребностей сей провинции и соседних татар.
Царь обладает также монополией на все сибирские товары, в том числе и те, которые провозят через Сибирь из Китая. Прежде всего это меха лисиц, соболей, куниц, горностаев, рысей и прочего зверя, равно как и золототканные китайские материи, а также зубы и кости животного, именуемого мамонтом. Сии товары открыто не продаются ни в самой Сибири, ни в Московии. Однако те, кто пользуется доверенностью сибирского губернатора, добывают для себя паспорта и могут за небольшие деньги покупать сии товары, чтоб сбыть их по весьма дорогой цене в Московии. Сии губернаторы, как мелкие царьки, заботятся прежде всего о собственной выгоде и обогащаются, невзирая на все запреты. Прежде чем возвратиться в Московию, они скапливают у себя немыслимые богатства. Князя Гагарина, бывшего сибирского губернатора, обвинили в сих злоупотреблениях и неоднократно вызывали в Петербург: в 1715, 1716и 1719 годах. При моем отъезде из Московии он еще находился в тюрьме23.
Все прочие товары, допущенные к свободной торговле, подлежат установленной пошлине при ввозе и вывозе. В каждом русском городе учреждены особливые конторы, где каждый торговец записывает все проданное или купленное им. Что касается таможен, то их всего пять во всей империи: архангельская, петербургская, астраханская, киевская и московская. В Архангельске и Петербурге подлежат досмотру товары из Англии, Голландии, Дании, Франции, Пруссии, а также из Гамбурга и других портовых городов. В Астрахани – товары из Персии, а в Киеве – то, что ввозится из Турции. И, наконец, московская таможня, где взимают еще одну пошлину, кроме уже перечисленных, на все поставляемое из всей России для потребления в самой столице.
Таковы главные источники доходов от сего обширного государства, кроме других, каковые царь исхитряется получать, как, например, материалы для доков и прочих строений. Тем не менее даже при столь великих доходах, которые позволили царю за всю сию толико продолжительную войну и среди множества внутренних потрясений даже не прибегать к долгам за границей, он смог бы собирать еще больше денег, если бы у него были благоразумные министры, более сведущие в государственных финансах. Сие явилось бы наилучшим средством против увеличивающегося с каждым днем недостатка денег. Была учреждена новая Палата финансов24 для упорядочения государственных дел. Однако, даже не говоря о крайней затруднительности, если не абсолютной невозможности для десяти или двенадцати иностранцев привести в порядок дела неведомой им страны, все равно царь в своих добрых начинаниях будет постоянно встречать непреодолимое сопротивление его подданных с их природной склонностью к несправедливости, вымогательству и мздоимству. <…>
20 декабря в Петербург прибыли барон Шафиров и граф Толстой, возвратившиеся из тяжкого своего посольства в Турцию25.
Некий поп Фома осмелился открыто проповедовать в Москве против почитания святых и прочих обычаев московитской религии. Сначала духовенство пыталось склонить его к отречению от сих заблуждений, однако он упорствовал и даже имел дерзость в день поминовения святого Алексея изрубить его образ, а также икону Девы Марии и объяснял народу свое неприятие русской веры. Его схватили и заживо сожгли в начале сего месяца. Согласно обычаю, перед сожжением его руку держали на огне, пока она совсем не обгорела. Он выказал изрядную твердость и до последней минуты обращался к народу со словами увещевания. Говорят, что сей поп принадлежал к секте раскольников, полностью отделившейся от московитской церкви. Они живут в лесах и отдаленных местах и отказываются подчиняться греческой иерархии, хотя исправно платят все налоги и ведут безупречный образ жизни. Их часто преследовали, но не смогли полностью изничтожить, и еще совсем недавно триста сих ревнителей ложной веры, спасаясь от гонений, затворились в церкви и предпочли сжечь сами себя, нежели сдаться. Царь повелел оставить в покое скрывающихся по лесам до тех пор, пока они не распространяют свою веру среди других московитов.
Январь
3 января царь послал московитского подполковника в Пиллау26, что под Кёнигсбергом, для осмотра знаменитого готторпского глобуса27, который надлежало везти по снегу на санях и колесах до Риги, откуда он отправился в Петербург. Перевозка сей машины стоила баснословных денег, поелику его нельзя было разобрать на части и приходилось прорубать для него лесные просеки. Теперь глобус уже в Петербурге и помещен в тот дом, где прежде держали персидского слона.
Умер карлик, которого весьма любил царь, и ему были устроены изрядно комические похороны. Траурную процессию возглавляли четверо священников в великолепных одеяниях; за ними шли тридцать певчих, предшествовавших накрытому черным бархатом гробу на длинных санях, влекомых шестью маленькими черными лошадками. Позади гроба сидел брат покойного, тоже карлик, лет пятидесяти. Далее попарно следовали 24 карлика, но самыми забавными были карлицы, выстроенные по росту, наподобие труб органа. Замыкал шествие сам царь в сопровождении министров и придворных.
Первый день года (по старому стилю) московиты празднуют с большой торжественностью. Царь приехал в церковь к четырем часам утра, сам вел богослужение и пел перед алтарем, согласно установленному им после упразднения патриаршества обычаю. По окончании заутрени государь возвратился во дворец, и был дан салют из всех пушек крепости. Мы явились поздравить его, царицу и принцесс, и нас допустили к целованию рук, после того как царь самолично поднес каждому по стакану водки.
Богоявление28 торжественно празднуется у московитов, и особливо благословение вод 17 января. Божественная служба происходит с 7 часов утра до десяти, и в это время семь батальонов Преображенского полка выстраиваются в каре на льду Невы. Их возглавляет сам царь, как полковник гвардии, и рядом с ним царевич, но в чине простого сержанта. Внутри каре проделывается прорубь, над которой устраивают шатер, покрытый красным сукном. Когда завершается богослужение, из церкви под звон всех городских колоколов направляется процессия, впереди коей идут четверо священников с горящими факелами, а позади них – архиепископ с большим, украшенным драгоценными камнями крестом; два священника поддерживают его под руки. Множество священников и толпа народа замыкают шествие. Подойдя к сооружению над прорубью, они благословляют воды, после чего производится общий артиллерийский салют, сопровождаемый тройным мушкетным залпом. Священники дают присутствующим испить святой воды и совершают обряд крещения принесенных для сего младенцев. Затем в такой же процессии духовенство удаляется, и народ скапливается вокруг проруби, чтобы наполнить святой водой принесенные сосуды. Полагают, что сей давний обычай происходит из Древней Греции. Сюда же приволакиваются больные и расслабленные, ибо народ верит, что, окунаясь в святую воду, он воспримет от Бога блага, каковые избавят от всех болезней.
В прежние времена царь по сему случаю помогал патриарху сесть на лошадь и сойти на землю, однако нынешний государь отказался от сего обычая, так же как и от многих других, поставив церковные дела совсем на другую ногу и при этом сильно укоротив когти духовенству, доходы которого были уменьшены в три раза, и лишь с большим трудом церковникам удалось сохранить столь почитаемые ими бороды.
В конце января в Петербург привезли из Москвы графа Пипера и заточили его в Шлиссельбургскую крепость. Сия жестокость произошла по следующей причине. В 1712 году московиты сожгли в Гельсингфорсе пять голландских купеческих кораблей, посчитав их шведскими. Голландцы долго, но безуспешно добивались возмещения сей потери, однако московиты оправдывались тем, что находившиеся тогда вблизи сего порта шведские корабли ввели их в заблуждение. Они обвиняли графа Пипера во многих обидах и убытках, прежде им совершенных, и теперь требовали, дабы он удовлетворил голландцев. В Петербурге говорили, что ему надобно уплатить 50 тысяч рублей, иначе его отправят на самый дальний край Сибири. Граф написал своей жене, находившейся в Швеции, требуемый вексель, однако король запретил ей под страхом строжайших кар платить сии деньги, и посему с графом обращались в тюрьме хуже прежнего.
Около того же времени киевский губернатор сообщил царю, что крымские татары приближаются к границам. Порта часто подстрекала сих хищников к набегам на Московию; всего два года назад во время их вторжения было уведено в плен более двенадцати тысяч человек. Царь жаловался Оттоманскому двору, после чего мурзе, то есть татарскому генералу, было приказано отдать пленников, но возвратили всего две тысячи, да и то самых старых, а остальные или уже умерли или рассеялись по разным местам. Царь, дабы охранять границы, отправил на Украину целую армию вкупе со многими крестьянами для производства работ на фортификациях Киева, Чернигова и Полтавы.
В Петербург прибыло посольство от донских казаков. Когда шесть лет назад производились многочисленные рекрутские наборы, почти 30 тысяч молодых людей ударились в бега и присоединились к грабительским бандам сих разбойников. На требование возвратить беглых царь получил отказ, после чего отправил генерала князя Долгорукого при двух помощниках с повторным требованием, однако сии ослушники не только всех посланных убили, но даже осадили Азов29. Раздраженный сим варварством, царь отправил брата убитого, генерал-лейтенанта князя Долгорукого, с 12 тысячами регулярного войска, дабы он отомстил за нанесенную обиду и смертоубийство и привел бунтовщиков к повиновению. Князь дважды побил казаков в сражениях и успешно отогнал их от Азова. Эти неудачи возымели желаемое действие, и сии варвары сдались на капитуляцию. Казаки могли бы оказать царю немаловажную помощь, однако он почитает пока неуместным обучать их дисциплине и немецкому строю и ограничивается лишь некоторыми экспедициями, для коих им раздается оружие, каковое отбирается по минованию надобности