ого папы, поляков (и последующих либеральных историков) представляются весьма красноречивыми. Новое правительство готовило именно такой поворот, которого уже два столетия добивались враги России — разрушение национальных традиций и подрыв православия.
Но существовали и серьезные препятствия. Ведь Софья была всего лишь регентшей — законными царями оставались Иван и Петр. Правда, Нарышкиных оттеснили на задний план. Вдовствующая царица Наталья опять удалилась из Кремля, жила с сыном в Преображенском. Но вокруг нее группировалось большинство бояр, патриарх. Избавиться от Иоакима Софье очень хотелось. На его место существовала куда более удобная кандидатура, Медведев. Однако сместить патриарха на Руси было очень сложной задачей. Только тронь его, и неизвестно, чем дело кончится. Поддержат бояре, на призыв патриарха откликнется войско, народ. Правительница не считала свое положение настолько прочным и предпринимать какие-либо меры против Иоакима даже не пыталась. Замыслы Голицына так и оставались рукописью, пригодной только для чтения в узком кругу. А реформаторам приходилось полагаться на время, ждать, когда Иоаким преставится.
Но ведь время работало против них! Петр подрастал. Он был любознательным, смелым. Любил играть в войну. Холопы и дети придворных становились его «потешными». В Москву его привозили только на официальные торжества, и в 1684 г. он приехал на крестный ход в день Преполовения. Петр живо разговаривал с патриархом. Расспрашивал, в чем смысл совершаемых обрядов, когда они установлены. А потом бояре повезли мальчика на полигон Пушечного двора посмотреть стрельбу. Петру понравилось, и он настоял, чтобы ему самому разрешили пальнуть. Выстрелил и начал требовать — пускай его научат артиллерийской премудрости.
Быстренько пошарили вокруг — кто из офицеров имеет подходящее образование? И подвернулся голландец, поручик Франц Тиммерман. Он начал преподавать царю баллистику, фортификацию, геометрию. Привлек еще одного офицера, швейцарца Лефорта. А Наталья, как и прежде, мало занималась сыном. У нее находились более важные дела: посплетничать с приближенными насчет Софьи и Голицына. Принять бояр и патриарха, наезжавших в Преображенское. Они приезжали не к Петру, а к матери. Отдавали дань вежливости мальчику и отсылали, чтобы не мешал взрослым.
Петр по-прежнему рос сам по себе. Вместо образования он хватал по верхам обрывки знаний в разных областях. За книгами засиживался редко. Его энергичную натуру тянуло все попробовать самому. Количество «потешных» росло, их приходилось размещать не только в Преображенском, но и в соседнем селе Семеновском. Так возникли два «полка». Софья не придавала значения играм брата, преображенцев и семеновцев было всего 300 человек, опасности они не представляли. Правительница разрешила выделить для Петра барабанщиков, отпускать ружья — авось братец убьется на своих «марсовых потехах».
А вместе с уроками и забавами Тиммерман с Лефортом рассказывали царю о своих странах. Естественно, приукрашивали. Петр жадно вбирал радужные байки о Европе, дополнял их собственными домыслами. «Потешные» полки распорядился одеть в «немецкую» форму. Для обучения фортификации построил маленькую крепость и назвал ее по-иноземному — Пресбург. Ну а для наставников было самым важным попрочнее пристроиться при царе! Они приглашали подростка в гости, в Немецкую слободу, благо от Преображенского было рядышком.
Хотя Немецкая слобода, или Кукуй, представляла собой вовсе не оазис цивилизации, как ее изобразили последующие историки. В Москве она считалась нехорошим местом. Здесь промышляли контрабандой, гнали водку, на Кукуе ее можно было купить в любой час дня и ночи. Многие иностранные офицеры и купцы, жившие здесь, оставили жен на родине, а в слободу съезжались бабенки легкого поведения. Современник писал: «Женщины нередко первые впадают в буйство от неумеренных доз спиртного, и можно видеть их, полуголых и бесстыдных, почти на любой улице». А Лефорта называли «дебошаном». Он имел репутацию самого неутомимого и изобретательного кутилы. Его специально приглашали в компании, чтобы он придумывал всевозможные пикантные развлечения.
В такую «цивилизацию» окунулся и Петр. Для мальчишки открытый им мирок казался веселым, ярким, необычным. На Кукуе он познал первую юношескую любовь, приобретал первый интимный опыт — купец Монс подсунул ему дочку Анну. Самому царю! Это сулило колоссальные выгоды! А натура Петра складывалась крайне противоречивой. Он был искренним патриотом, стойко держался православия и готов был защищать его, рвался к воинским подвигам во славу России. Но одновременно нахлебался зарубежных соблазнов, западные обычаи нравились ему, захватывали. Казалось, что в них нет ничего плохого…
Но пока рулили Софья с приближенными! И для них-то приоритеты расставлялись иначе. Польза России и слава России оказывались совсем не на первом месте. Ярким примером стал вопрос о шелковой торговле с Персией. Она шла через Астрахань и Волгу — а на Западе шелк стоил баснословно дорого. Поэтому шелковая торговля была поистине «золотым дном» для казны, питала ее золотыми ручьями пошлин и прибылей. На Западе шелк стоил баснословно дорого. Англия, Голландия, Франция неоднократно подкатывались к русским царям, чтобы им дозволили транзитную торговлю через нашу территорию. Но всякий раз получали отказ. Теперь Голицын спешил угодить чужеземцам и одним махом перечеркнул сложившийся порядок. Предоставил право транзитной торговли Польше. А заодно и Швеции (видимо, за взятку).
Ну а в Европе в данное время заполыхала большая война. Людовик XIV очередной раз готовил нападение на соседей. Но предварительно решил отвлечь основного противника, австрийского императора Леопольда. Французские агенты возбудили мятеж венгерских баронов. А под предлогом поддержки венгров выступила союзница Людовика — Османская империя. Турки разгромили австрийцев, осадили Вену. Но ее неожиданно спас польский король Ян Собесский. Привел 25 тыс. польских гусар и украинских казаков. Объединил вокруг себя разношерстные немецкие войска, и под стенами Вены турки потерпели сокрушительный разгром.
Тут уж воспрянули духом все, кто хотел бы воевать с Османской империей. Сложилась «Священная лига» из Австрии, Польши, Венецианской республики и Рима. Ее главой признавался римский папа, строились планы наступать на Балканы, отбить у турок Сербию, Грецию, Валахию (Румынию и Молдавию). Но для этого было очень желательно участие русских. В 1684 г. император Леопольд и поляки прислали делегации в Москву, приглашали присоединиться к «Священной лиге».
Большинство бояр и патриарх были против. Россия подписала мир с султаном всего три года назад. Он был выгодным для нашей страны. Османы признали царскими владениями Киев и Левобережную Украину. Наконец-то прекратились набеги крымских татар. А поляки вели себя отвратительно. Они, в отличие от турок, до сих пор числили «своими» Левобережье, Киев и Смоленск, отказывались заключать вечный мир. Имело ли смысл воевать за таких «союзников»? Но Софья и Голицын окрылились перспективами попасть в «Священную лигу» под патронажем самого папы! Не поляки уговаривали русских помочь им, а московское правительство уламывало поляков заключить союзный договор! Два года уламывало, а паны кочевряжились!
Они стали сговорчивее только тогда, когда турки оправились от поражения и принялись трепать Польшу. В мае 1686 г. был подписан «вечный мир». По его условиям Польша отказывалась от притязаний на земли и города, отошедшие под власть царя. А Россия выплачивала ей очередную компенсацию, 1,5 млн злотых, и вступала в военный союз. Откровенно говоря, это выглядело полной нелепостью. Государство вступало в ненужную для него войну и выплачивало колоссальную сумму только за то, что соседи согласились с очевидным фактом утраты своих областей!.. Нет, конечно же, Софья и Голицын не были в политике наивными дилетантами. Пускай «Священная лига» и война с турками не требовались для России, но… они были нужны для правителей России! Царевна и канцлер надеялись при поддержке иностранцев утвердить собственную власть.
В Москве и по всей стране раздули грандиозную шумиху, «вечный мир» с Польшей выставляли величайшей победой нашей дипломатии. Невиданным успехом преподносили и факт вступления в коалицию с западными державами — дескать, оцените, сам папа, сам император, признают нас достойными партнерами! А на волне этой пропагандистской кампании Софья… присвоила себе титул «Всея великия и иных Россий Самодержца». Даже не самодержицы, а самодержца (титула самодержицы не существовало). Сразу же подправили русские монеты. На лицевой стороне начали чеканить, как и раньше, Ивана и Петра, но без скипетров, а на обратной стороне Софью в царском венце и со скипетром. Польский художник создал ее портрет без братьев, в шапке Мономаха, со скипетром, державой и на фоне двуглавого орла (все эти атрибуты являлись прерогативами царя). Изображение дополняли стихи Медведева, восхвалявшие правительницу. Она сравнивалась с ассирийской Семирамидой, византийской императрицей Пульхерией, английской Елизаветой. С портрета изготовлялись многочисленные оттиски на атласе, шелке, бумаге, их распространяли и по России, и в Европе.
Кстати, вступление в войну России воодушевило народы Балкан. Господарь Валахии и патриарх Сербии прислали обращение к царям Ивану и Петру. Описывали притеснения православных в Османской империи, просили помочь единоверцам… Не тут-то было! Балканские страны Австрия и Венеция застолбили для себя. А Голицыну спустили собственный план: наступать на Крым и отвлекать на себя татарскую орду — ударную силу турок. К тому же союзники жульничали. Молодой боярин Борис Шереметев прибыл с посольством в Вену для ратификации договора. Но на прощальной церемонии он не поленился проверить текст врученной ему грамоты. Прочли и обнаружили, что в договор был вписан лишний пункт о предоставлении в России льгот католическим священникам. Шереметев устроил скандал, настоял на исправлении текста. Как вы думаете, поблагодарили его в Москве? Нет, наоборот! Голицын возненавидел боярина. Отправил служить подальше от столицы, на границу.