11 января Август созвал военный совет. Меншиков, Репнин, генералы Алларт и Венедигер высказались, что надо немедленно отступать к Полоцку, к своей границе. Но Огильви опять заартачился. Всего пару месяцев назад он категорически противился расположению в Гродно, теперь же доказывал — надо оставаться в городе. Мотивировал, что на такой неприступной позиции враг не страшен. Ну а Август запротоколировал оба мнения и… отправил для принятия решения царю! В Москву!
Петр получил первые тревожные донесения 13 января. Немедленно, в тот же день, выехал к армии. Но Карл не позволил ему возглавить свои войска. 13 января, когда царь только выезжал из столицы, шведы появились у Гродно. В крепости находилось около 30 тыс. русских солдат. У Карла было примерно столько же. Но еще должны были подойти корпуса Реншильда из Польши и Левенгаупта из Риги. Шведы были северным народом, мороз их не пугал. Тулупы и другие теплые вещи они набрали у местных жителей. Встали в трех верстах от города.
Карл подавал пример выносливости. Ночевал вместе со своими воинами под открытым небом, у костров. На следующий день он ездил вокруг Гродно, выискивал уязвимые места для атаки. Но все-таки позицию Петр и впрямь нашел сильнейшую. Король пришел к выводу — штурмовать ее невозможно. Но он принял другое решение. Запереть русских в Гродно, морить голодом и вынудить к сдаче. Либо выманить с неприступных позиций и уничтожить в поле. Для этого король отошел от города еще на несколько верст, подыскал хорошее место для лагеря. А дороги перекрыл конными заставами. Куда бы ни пошли русские, шведская армия тут же подоспеет и ударит.
Но Меншиков покинул город еще до появления неприятеля — накануне он получил приказ выехать навстречу царю. А 17 января, когда кольцо блокады вокруг Гродно не успело замкнуться и уплотниться, из крепости выскользнул Август. Он забрал с собой собственную охрану и еще четыре полка русской конницы — для защиты от шведских разъездов этого хватало. Впрочем, король объявил, что он уезжает за подмогой. Поднимет саксонские войска и в скором времени вернется выручать окруженных.
Петр встретился с Меншиковым в Минске, и они спешно принялись собирать вторую армию. Стягивали полки из Полоцка, Смоленска, Витебска. Удалось собрать около 15 тыс. солдат. Но из них лишь 8 тыс. были опытными — в основном конница. 7 тыс. составляли рекруты-новобранцы, только что пришедшие из России. Взвешивали, что предпринять? Наши войска были разделены на несколько частей. А у Карла под рукой было отборное ядро его полков, преимущество в артиллерии. Если вывести армию из Гродно, ему предоставлялась инициатива — он мог выбирать выгодные для себя позиции, время удара. К тому же, территория была чужой. В случае поражения Литва перекинется на сторону неприятеля, выбираться на родину будет непросто.
Учитывая эти факторы, генеральное сражение решили не давать. Огильви настаивал, что надо оставаться в Гродно, держаться хоть до осени. Но Петр полагал, что и это слишком опасно. Армия будет изнемогать в осаде. Даже одни лишь известия о ее окружении подтолкнут на сторону Карла многих поляков и литовцев. Кольцо блокады будет со временем уплотняться, и русских вынудят сдаться. Он написал Огильви — держаться в Гродно можно только при двух условиях. Если имеется трехмесячный запас продовольствия и фуража. А главное — если существует твердая надежда на помощь саксонцев. Если нет, тянуть время бессмысленно, надо выводить армию.
Выбор решения подтолкнули события на западе Польши. Август в самом деле попытался оказать помощь. Двинул в наступление армию под командованием Шуленбурга, 30 тыс. солдат (из них 6 тыс. русских), 32 орудия. На пути у них оказался корпус Реншильда, 8 тыс. шведов. Пушек у них не было вообще. Август и его генералы больше всего опасались, что противник удерет, лишит их несомненных лавров победителя! А Реншильд действительно начал отступать. Его офицеры «по секрету» рассказывали окрестным панам и дамочкам, будто они боятся сражения. Шуленбург, разумеется, узнал — и азартно кинулся в преследование.
Но 2 февраля возле городка Фрауштадта его войска вдруг напоролись на неприятельский корпус, изготовившийся к бою. Разогнавшиеся саксонцы опешили от неожиданности! Они растянулись на марше. Сам король отстал на 15 верст от основных сил, причем держал для собственной охраны треть армии. Шуленбург отправил к нему гонцов, начал перестраивать солдат. Однако противник не позволил им опомниться, бросился в атаку. Саксонцы удара не выдержали, обратились в бегство. Стойко дрались только русские полки. Отбивались огнем, контратаковали, положили 3 тыс. неприятелей. Но из-за панического отступления саксонцев их обошли. А Август на выручку так и не явился. Когда беглецы домчались до его ставки, он тоже повернул прочь.
Русские держались в окружении. Наконец обессилели, вынуждены были сдаться. Но шведы, насобирав несколько тысяч пленных саксонцев, с русскими обошлись совершенно иначе. Реншильд распорядился истребить их до единого. Даже порох тратить не стали. Ради экономии собственного времени и сил, пленных укладывали друг на друга по два-три человека, кололи штыками и пиками. Одним «молодецким» ударом приканчивали нескольких! Умертвили около 4 тысяч…
Петр, получив донесения о сражении, был поражен и возмущен такими зверствами. Негодовал он и на союзников, проявивших себя столь жалко и трусливо. Но теперь становилось предельно ясно — надежды на саксонцев лучше отбросить. Царь писал своим генералам — если даже союзники соберутся с силами, все-таки придут, то в бою снова побегут, что с них толку? Приходил к невеселому выводу: «Отныне вся война на одних нас обрушается». А это значило, что главную армию надо спасать, выводить из Гродно.
План операции Петр продумал скрупулезно. Карл XII расположился в это время восточнее города. Он руководствовался собственной логикой. Ожидал, что русские будут пробиваться к своим границам. Но метели и морозы задержали шведские обозы с продовольствием и фуражом. Чтобы прокормиться, неприятели опустошали села вокруг. Из-за этого должны были сдвигаться дальше — к другим селам, еще не разоренным. За два месяца вместо трех верст они отодвинулись от Гродно на 50–70 верст. Это обеспечивало для русских хотя бы минимальный запас времени для маневра.
Петр наметил, что уходить надо не на восток, а на запад. Через Неман. На данном направлении прорыва не ждали, тут маячили только кавалерийские разъезды врага. Царь рассчитал, что надо воспользоваться моментом ледохода. Заранее подготовить мост, уничтожить его за собой, и река задержит Карла. Если тяжелые орудия будут замедлять движение, Петр предписывал пожертвовать ими, «разорвав, бросить в Неман». Пересылки с Гродно осуществляли несколько офицеров. Они проникали через территорию неприятеля, переодевшись в «мужицкое» платье. Сумели доставить в крепость и план прорыва. Царь требовал держать его в глубочайшей тайне.
Огильви снова спорил. Отстаивал, что нужно по-прежнему отсиживаться в Гродно. Дошло до того, что Репнин и Меншиков обвинили фельдмаршала в измене. Царь даже подписал приказ Репнину арестовать его и самому возглавить армию. Но то ли остыл, то ли счел разборки несвоевременными — зачем будоражить армию слухами об измене командующего? Приказ не отправили, он так и остался в канцелярии Меншикова. А для Огильви было подтверждено категорическое требование действовать только по царскому плану…
Весной 1706 г. явная опасность обозначилась уже и для России. Ведь в случае гибели гродненской армии дороги на восток оставались перед Карлом открытыми. Рекруты и небольшой конный корпус остановить его не смогли бы. Царь бил тревогу, поднимал уже не только военных, а весь народ. Велел рубить засеки от Смоленска до Брянска. Собирать мужиков с охотничьими ружьями, рогатинами, косами, готовить отряды для обороны, несения караулов. Но задействовать ополченцев не пришлось. Расчеты Петра по выводу армии из Гродно в полной мере оправдались.
22 марта за Неман переправили 3 тыс. больных и раненых, а в следующие два дня за реку перетекала армия. Пока доложили Карлу, пока он примчался с полками — опоздал. Русские ускользнули. Сожгли мост, а по воде двигались льдины, не давая навести переправу. Отгородившись от противника широкой рекой, колонны царских войск повернули на юго-запад, на Тикотин и Брест. 27 марта их встретил Меншиков с кавалерией. Двигались быстро, стараясь оторваться от шведов. Только в Бресте солдатам дали передышку на один день и повели дальше, на Слуцк.
А Карл был вне себя! Ждать, когда на Немане пройдет лед — значило отстать безнадежно. Но шведский король упрямо не желал смириться с неудачей! Он вообще уже отвык, что у него могут быть неудачи! Ему должно было удаваться и повиноваться все! Он расспросил своих литовских сторонников и бросился в погоню по другой дороге — по параллельной, на Слоним. В Ляховичах шведский авангард генерала Крейца наткнулся на украинских казаков полтавского полковника Мировича. Мазепа извещал своих подчиненных, что армия Карла далеко, под Гродно — а шведы свалились нежданно, будто снег на голову. Тем не менее, полтавские казаки не растерялись. Не позволили распотрошить себя с ходу. Они грамотно засели в укреплении, начали отбиваться.
Об этом узнал другой украинский полк, Миргородский под командованием Апостола, он стоял неподалеку. Узнал воевода Неплюев в Минске. Они выступили на помощь. Но Неплюева враги перехватили под Клецком и разгромили. Причем в этих боях шведы тоже проявили чрезвычайную жестокость. Войсковой капеллан Нордберг с явным одобрением рассказывал, что «шведы убили всех русских, кого смогли догнать». Но и после сражения истребляли тех, кто попал к ним в руки. Заметили, что на поле боя некоторые солдаты притворялись мертвыми, «и не ускользнул от смерти ни один человек».
Апостол с миргородцами не дошел до места схватки. Он узнал, что на этом направлении действует не отдельный шведский отряд, а вся армия — повернул свой полк назад. А казаки в Ляховичах дрались доблестно, совершали вылазки. Шведы даже назвали захудалое местечко «крепостью». Но через две недели осажденные изголодались, измучились и сдались. Ну а Карл красноречиво продемонстрировал, насколько он благородный воин. Когда отряд пленных доставили к нему, и он узнал, что перед ним не регулярные солдаты, а казаки, король презрительно распорядился умертвить их даже не оружием — забить до смерти палками.