Кроме изложенного выше эпизода, историки располагают двумя прямыми признаниями императора самому королю в том, что он издавна оказывал ему рискованные услуги: «Вы так добры, что вспоминаются мои прежние оказанные вам услуги», — писал император в письме королю от 15 мая 1762 года. «Вы хорошо знаете, — извещал Петр III Фридриха II в письме от 30 марта 1762 г., — что в течение стольких лет я вам был бескорыстно предан, рискуя всем, за ревностное служение вам в своей стране с наивозможно большим усердием и любовью».
Екатерина Дашкова в «Записках» описала эпизод, подтверждающий снабжение Петром прусского короля сведениями, представляющими государственную тайну: «Однажды, когда я была у государя, он, к величайшему удивлению всех присутствовавших, по поводу разговора о прусском короле начал рассказывать Волкову (в предыдущее царствование он был первым и единственным секретарем Конференции), как они много раз смеялись над секретными решениями и предписаниями, посылаемыми конференциями в армии; эти бумаги не имели последствия, так как они предварительно сообщали о них королю. Волков бледнел и краснел, а Петр III, не замечая этого, продолжал хвастаться услугами, оказанными им прусскому королю на основании сообщенных ему Волковым решений и намерений совета».
А. Т. Болотов тоже отмечал, что наследник престола «имел тогда тайное сношение и переписку, производимую через нашего генерала Корфа и любовницу его графиню Кейзерлиншу, и что от самого того происходили и в войне нашей худшие успехи, о том нам всем не по слухам довольно известно».
К сожалению, в точности неизвестно, в чем конкретно выражалось это «ревностное служение», но не подлежит сомнению, что наследник российского престола выполнял при российском дворе роль Троянского коня и действовал в угоду королю.
Только после кончины императрицы исчезла опасность для Петра Федоровича раскрытия его преступных связей с королем, с которым Россия находилась в состоянии войн, заслужить осуждение тетки, и без того подготовленной к тому, чтобы лишить его наследства.
Известие о кончине императрицы король получил 22 января 1762 г., а через неделю к нему прибыл фаворит императора Гудович с заверением о благосклонном отношении Фридриха к вступившему на престол Петру Федоровичу. Информацию Гудовича король назвал в письме к Филькенштейну от 31 января 1762 г. «солнечным лучом». Даже спустя более чем полтора месяца король находился в плену радостных переживаний. В письме от 29 марта он извещал д, Арнета: «Моя голова так слаба, что я не могу вам ничего больше сказать, только одно: царь России божественный человек, которому я должен воздвигать алтари».
7 февраля 1762 г. прусским послом в Петербург был отправлен полковник фон Гольц. Главная его задача, определенная инструкцией, состояла в том, чтобы Россию отделить от союзников и «способствовать установлению гармонии и дружбы между обоими государствами». Кроме того, Гольц должен был добиться вывода русских войск из Пруссии. По мере того, как Фридриху II становился известен рост к нему теплых чувств со стороны Петра III, претензии его к России расширились. Он стал требовать от русских войск выступления против Австрии. Взамен король обещал Петру III держать нейтралитет, если он начнет войну с Данией за Шлезвиг. Подобное обещание, державшееся в строжайшем секрете, со стороны короля являлось предательским поступком по отношению к Дании, союзницы Пруссии.
У Фридриха известие о перевороте и смерти Петра III вызвало сильное потрясение. «Я его вечно буду оплакивать, он был мой единственный друг, мой рыцарь, без него я был бы уничтожен». Впрочем, к такого рода заявлениям короля надобно относиться критически, поскольку нравственные поступки и верность друзьям обходили его стороной — в своих отношениях с так называемыми друзьями он игнорировал порядочность и руководствовался исключительно эгоистическими соображениями. О себе он отзывался так: «Я обладаю всеми качествами театрального героя, всегда в опасности, всегда на краю гибели». Эту склонность короля к драматизации событий, в которых он участвовал, всегда надобно помнить и считать его вопли о своей смертельной опасности не театральными жестами, а реалиями.
Рассмотрим письма Фридриха II к Петру III. Следует отметить характерное для короля средство, которым он стремился достичь доверительности своих корреспондентов. Он ими широко пользовался не только в письмах к Петру III, но и к Елизавете Петровне, Екатерине II и к другим корреспондентам, расположения которых решил добиваться. Главным, а быть может, и единственным средством достижения доверия своих корреспондентов была лесть, в большинстве своем откровенно грубая, реже тонкая.
Даже человеку здравомыслящему, вполне сознающему, что он считает чистой воды лесть, приятно обнаружить похвальные слова в свой адрес. Что касается Петра III, человека недалекого, то он принимал лесть за истину и гордился тем, что его кумир Фридрих II обнаружил в нем, Петре III, множество достоинств и добродетелей. Король не скупился на оценки их у своего корреспондента и проявлял необходимую изобретательность в их обнаружении.
Первое письмо к Петру Федоровичу Фридрих II отправил 24 января 1743 г. после того, как получил известие о назначении того наследником российского престола. По сути это было поздравительное письмо вежливости, но и в нем король не удержался от лести. Ему нисколько не помешало то обстоятельство, что он никогда не встречался с корреспондентом и, следовательно, не мог обнаружить в нем достоинств, которые, кстати, и не в состоянии был проявить юноша, не достигший 15-летнего возраста, тем не менее он писал, что почувствовал удовлетворение «при виде справедливости, которую оказали вашим заслугам и происхождению».
Следующее письмо к Петру III король отправил 6 февраля 1762 г., то есть 19 лет спустя. Это отнюдь не означает утрату интереса короля к наследнику. Напротив, интерес короля к упрочению связей укрепился в особенности со временем начала Семилетней войны, но они велись тайно, без следов в виде писем, поэтому документальные свидетельства этих связей отсутствуют. Подобное наблюдение вытекает из фразы короля в письме, отправленном Петру III 3 марта 1762 г.: «Еще раньше воцарения вашего императорского величества, я был многим обязан вам».
В этом письме король заверял занявшего императорский трон наследника, что «из всех пожеланий, которые вы получаете по этому поводу, ни одно не будет более искренно, чем мое, и что никто не желает вам более благополучия, чем я, и никто, как я, не хочет установить между двумя государствами старинное доброе согласие».
В первых письмах к Петру III король ограничивался словами благодарности за оказанные ему услуги. В письме от 22 февраля 1762 г. он благодарил за то, что корпусу графа Чернышева приказано «отделиться от австрийцев». В следующем письме, отправленном 3 марта, Фридрих II продолжает расточать ничего не стоившие ему слова благодарности: «Эти чувства, которые начертаны глубоко в моем сердце, не останутся всегда бесследно, и я льщу себе надеждой, что представится случай доказать вам всю глубину моей признательности». Но это же письмо положило начало лести, правда выраженной довольно скромно: «Кто совершает поступки столь благородные и столь резкие в тот век, в который мы живем, тот должен ожидать выражение удивления, которого он по справедливости заслужил… Первые поступки вашего правления привлекли к вам благословение всех ваших подданных и наиболее здоровой части Европы».
В письме от 23 марта все еще преобладают нотки благодарности за оказанные Петром услуги и клятвенное обещание отплатить его услуги своими: «Я горжусь тем, что могу быть признательным и, конечно, я буду им». Но уже в следующем письме, отправленном в апреле, лейтмотивом содержания была откровенная лесть: «Ваше императорское величество один из самых могущественных государей мира; тем не менее это не император, но человек, искренний друг, дарованный мне, на которого я возлагаю все свое упование и к которому я питаю преданную, неизменную в течение всей моей жизни дружбу». И далее не менее высокопарные слова: «Я смотрю на выгоды в.и.в., как на свои собственные…», он гордится тем, что император удостаивал его «редкой дружбой».
Худ. Антропов Алексей Петрович. Портрет императора Петра III. Ок. 1762 г.
Холст, масло. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Оказавшись на престоле, Петр III угождал королю, выступая в роли миротворца, сторонника завершения Семилетней войны на условиях, выгодных Фридриху II. Одновременно Петр III готовился развязать новую войну против Дании за Шлезвиг и втянуть в конфликт Россию. Король толкал императора на эту авантюру, грозившую перерасти в конфликт европейского масштаба. На этот раз Фридрих II обещал Петру III оказать реальную помощь: «В.и.в. имеете неоспоримые права на владения, отнятые у вашего дома во время смут: Вы имеете право требовать их обратно; война дарует вам право победы. Я не ограничусь тем, что обеспечу за в.в. все, что вы сочтете нужным; кроме того я горю желанием содействовать всем вашим предприятиям. Ваше величество может располагать Штетинским портом и всем, что я имею, как бы это было вашим собственным владением».
Письмо от 21 мая по праву можно отнести к самым ярким выражениям лести. Именно с лести и начинает свое послание Фридрих II. «Если бы я был язычником, я воздвиг бы храмы и алтари вашему императорскому величеству, как существу божественному, показывающему миру примеры добродетели, которые весь мир, властители и короли должны были бы следовать. Я так многим обязан вашему императорскому величеству, что каждый миг моей жизни должен быть проявлением моей признательности». Подобным образом Фридрих II выразил признательность Петру III за отправку в распоряжение короля генерала Чернышова, того самого, который в 1760 г. занял Берлин.
В письме от 29 мая 1762 г. король использует новую формулу лести: «…Я с каждым днем все более убеждаюсь, что Провидению угодно, чтобы всем хорошим, случающимся со мною в этом мире, я был обязан единственно вашему императорскому величеству… Я смотрю на ваше величество, как на Бога — покровителя, доброго, благосклонного ко мне гения, заботящегося о моем сохранении. Мое сердце единственная жертва, которую я могу принести вам».