[293]. Всякие местные инициативы и идеи блокировались чиновниками в Петербурге.
Казалось, утешением может послужить наука. Кропоткин упорно совершенствует свои познания в математике и геологии, все больше втягивается в географические исследования. А вскоре имя Кропоткина-географа становится известным за рубежом. В феврале 1865 года Иркутск посетили два иностранных ученых: американский геолог Рафаэль Помпилли и немецкий антрополог Адольф Бастиан. Кропоткин вместе с другими сибирскими исследователями беседовал с иностранным гостями, показал им свои коллекции минералов. Помпилли ознакомил его с геологической картой Китая, напечатанной в Пекине[294].
Вскоре у начинающего географа Кропоткина появляются первые зарубежные публикации. В итальянском научном журнале «Отчет Академии физико-математических наук. Отделение Королевского общества Неаполя» была опубликована заметка П. Кропоткина и А. Палибина «Землетрясение вокруг озера Байкал в 1862 г.»[295]. Идея написать об этом событии появилась у Кропоткина после землетрясения в районе озера Байкал, произошедшего 31 декабря 1861 года. Проанализировав байкальские события, Петр Кропоткин обратился к теории «о местном происхождении землетрясений, вслед[ствие] оседания пластов, против Буховской и Гумбольдтовской теории действия раскаленного ядра Земли на ее кору»[296]. Возникла идея написать о байкальских событиях, казалось, подтверждавших новую теорию землетрясений. На вулкане Везувий вблизи Неаполя в это время действовала всемирно известная сейсмическая лаборатория. Ее директору, выдающемуся сейсмологу профессору Луиджи Пальмьери (1807–1896), и решил написать письмо Кропоткин[297]. А. А. Палибин, приятель Петра Алексеевича, перевел этот труд на французский язык[298]. Пальмьери счел статью Кропоткина достойной издания в местном научном журнале.
Весной 1865 году Кропоткин отправился в Саяны. Петр Алексеевич получил от Сибирского отдела РГО задание. Он должен был проверить слухи об огромном водопаде на Оке Саянской, притоке Ангары, который своими размерами будто бы превосходил Ниагарский. Кроме того, он предполагал начать изучение вопроса о ледниковом периоде в Сибири. Кропоткин отправился (в основном верхом) на запад по берегу Иркута, у Ниловой пустыни свернул на север, почти вдоль границы с Китаем, а затем – на восток до Окинского караула и Московского тракта, по которому и вернулся в Иркутск, совершив за полтора месяца круг почти в тысячу триста километров. Сообщения о водопаде были опровергнуты. По дороге исследователь внимательно изучал природные особенности, геологию и образ жизни многонационального населения края, делал рисунки и съемки для составления карт, собирал данные для построения схемы орографии Сибири, обнаружил область потухших вулканов в Саянских горах на китайской границе. Теперь один из этих вулканов носит имя Кропоткина. За время поездки он успевает даже собрать очень внушительную геологическую коллекцию, состоявшую из более чем двухсот образцов[299]. «Поездкой я доволен, – пишет Петр Алексеевич Александру. – ‹…› Материалов для обоснования ледниковой гипотезы накопляется много – преимущественно геологических…»[300] В результате этого путешествия появился труд «Поездка в Окинский караул», опубликованный в том же году в упоминавшихся «Записках» Сибирского отдела РГО[301].
В 1865 году Забайкальский статистический комитет избрал Кропоткина своим действительным членом, но он лишь дважды посещает его заседания[302]. А в августе – октябре 1865-го он вновь едет на Амур и Уссури. Весной 1866 года, по поручению Сибирского отделения Русского географического общества, Кропоткин отправляется в экспедицию, чтобы найти прямой путь из Забайкалья на золотые прииски Витима и Олекмы. Золотопромышленники были заинтересованы в том, чтобы найти кратчайшую дорогу для перегона скота на прииски. Сокращение пространств привело бы к сокращению расходов и улучшению качества мяса. Ведь раньше, «после 1000 верст по отвратительной таежной дороге», скот приходил на прииск «в очень жалком виде»[303]. Деньги на экспедицию дали золотопромышленники. Но, как отмечал Кропоткин, выделенные прижимистыми богатеями средства покрывали далеко не все расходы[304].
Разделявшая прииски и Забайкалье огромная горная страна СевероБайкальского нагорья с ее параллельными высокими хребтами считалась непроходимой. Петр Алексеевич принял решение пойти не с юга на север, а наоборот: вначале спуститься по реке Лене до приисков, а затем добираться на юг, в Забайкалье, в Читу через долины Олекмы, Витима и их притоков. Подспорьем ему стала карта, грубо начерченная эвенком на куске бересты[305].
Кропоткина сопровождали зоолог и антрополог И. С. Поляков, военный топограф П. Н. Мошинский и доверенное лицо сибирских золотопромышленников – читинский купец П. С. Чистохин, который взял с собой в качестве проводников двух эвенков из Забайкалья, способных вести звериными тропами. 9 мая 1866 года они выехали из Иркутска по почтовому тракту и 10 мая достигли Качуги в верховьях Лены. 14 мая участники экспедиции сели на баржу с товарами и продовольствием и отплыли вниз по реке, в направлении золотых приисков. Кропоткина очень интересовала Лена: он хотел составить карту реки, ее берегов и притоков, определить астрономические пункты, собрать коллекции геологических, ботанических и зоологических образцов и описать быт и хозяйство селений[306].
По дороге баржу то и дело приходилось разгружать и снимать с мели, чем и пользовались Кропоткин и Поляков, собирая геологические образцы, проводя ботанические и зоологические наблюдения. В селениях приставали к берегу и продавали товары. Петр Алексеевич работал наравне со всеми. Чтобы ускорить путь, в Жигалове Кропоткин и Поляков пересели в почтовую лодку и поплыли дальше к Киренску, вдоль розовато-красных скалистых берегов. Гребцов меняли на каждой остановке, но сидеть на веслах приходилось и самим путешественникам. А когда в темноте фарватер терялся, Петру Алексеевичу приходилось лаять и определять дорогу по ответному лаю собак из прибрежных селений. В Усть-Куте путники задержались, а затем устремились вперед то в лодке, то верхом, торопясь нагнать уплывшую уже вперед баржу[307].
Из Киренска Кропоткин отправил генерал-губернатору Корсакову письмо, в котором излагал жалобы рабочих и политических ссыльных Усть-Кута на дурное обращение начальства. Затем, вновь пересев на баржу, Петр Алексеевич с товарищами доплыл до впадения Витима в Лену, побывал в селах Витимское и Крестовское. Пока шла перегрузка вещей на вьючный караван, он занимался сбором материалов, подтверждающих его теорию оледенения в Сибири. Наконец 5 июня экспедиция смогла выехать на лошадях в село Тихоно-Задонское, центр Ленских приисков, через нагорье, которое Кропоткин назвал Патомским. За восемь суток одолели двести пятьдесят верст по глухой таежной тропе. Тихоно-Задонское стало исходной точкой последующего пути на юг.
Петр Алексеевич любуется цепями горных вершин и глубокими, заросшими лесом падями. Перед ним – огромная горная страна, прорезанная речными долинами. Караван шел вперед, с трудом преодолевая наледи на реках. Приходилось проходить сквозь заросли кедрового стланика, каменные глетчеры, болота, бурные речные потоки. Кропоткину пришлось проявить талант дипломата, когда уставшие от трудностей похода конюхи решили покинуть экспедицию. Молодому путешественнику удалось уладить конфликт, договорившись, что все участники экспедиции будут на равных навьючивать и разгружать лошадей.
Вид валунов, ледниковых отложений и глубоких борозд еще раз убедил Кропоткина в том, что когда-то здесь располагались мощные ледники, составлявшие часть одного гигантского ледяного покрова. Позднее эти выводы лягут в основу его теории ледникового периода – эпохи, когда ледники покрывали всю Северную Евразию. Здесь же он получал бесценный материал для формирования общей картины расположения горных цепей Восточной Азии. По всему пути Кропоткин проводил метеорологические наблюдения, подробнейшие записи которых были сохранены и затем переданы Русскому географическому обществу[308].
Пополнялись и его социальные впечатления… В районе золотоносных приисков, Витимском, Крестовском и Тихоно-Задонском, Петр Алексеевич познакомился с тяжкой жизнью золотоискателей. «Вот где вдоволь можно каждый день насмотреться на порабощение рабочего капиталом, на проявление великого закона уменьшения вознаграждения с увеличением работы»[309], – пишет он брату. Что же возмущало Петра? Об этом он написал Александру Кропоткину: «Управляющий работает часа 3 в день, ест прекрасную пищу… рабочий в разрезе стоит в дождь, холод и жар с 4 часов утра до 11 и с часа до восьми, итого, следовательно, 14 часов в день, на самой тяжелой мускульной работе кайлой, лопатой и ломом, получая гроши. Воскресений нет, одежда и пр. вычитается из жалования, а стоимость огромная. Первый получает в год тысячи, второй сотню с небольшим. Другие стоят наготове, чтобы выманить все деньги по выходе с прииска, спаивают его, выставляют женщин, которые у пьяного ночью все вытащат, и т. д., и т. д. И ругают этого рабочего. ‹…› А физиономии стоит посмотреть, особенно к вечеру, когда народ поистомился: тупоумие, пристальный взгляд. И если не выработает урока – сейчас вычет: 3 человека должны вырубить кайлой и ломом и накласть 62 тележки, а 4-й увезти их»