.
Но такой переворот будет означать также переориентацию системы труда и исчезновение целого ряда профессий, в особенности чисто умственного, управленческого и привилегированного труда. Такую деятельность, полагал Кропоткин, можно будет совмещать с выполнением общественного необходимого физического труда – первоначально за счет разделения рабочего дня на различные части и перемены занятий, а затем и благодаря обеспечению равенства всех в образовании.
В том, что касается политической формы устройства свободного общества, то Кропоткин в своей записке, вслед за Прудоном, открыто провозглашает «безначалие», «анархию»[543]. Всякое правительство на любом уровне не есть отражение воли большинства населения, но, по существу, является узурпацией решения общественных вопросов управляющим меньшинством, которое действует прежде всего в своих собственных интересах. Сложная государственная машина и система законов требуют существования особого класса привилегированных людей, профессионально занимающихся управлением. Поэтому для обеспечения равенства и свободы куда более правильно заменить централизованную систему государства автономией и самоуправлением местных общин, пишет Петр Алексеевич. Эти общины будут вполне в состоянии добиться того, чтобы все их члены работали, поддерживать внутренний порядок и вершить общинный суд. Споры между общинами тоже могут разрешаться без государственного диктата.
Практическое осуществление социалистического общественного идеала, настаивает Кропоткин, может совершиться только путем социальной революции. Да, говорит он, условия в отдельных странах разные, и потому тот же западноевропейский опыт следует использовать с известной осторожностью. Но есть и некоторые общие моменты. И прежде всего необходимо всегда ориентироваться на конечную задачу, соглашаясь на частичные преобразования только тогда, когда на данный момент очевидна невозможность полной реализации идеала.
Для подготовки революции, по мнению Кропоткина, необходима революционная организация, или, как он говорит, «партия». Под этим словом он, как и другие тогдашние анархисты, понимал не современную иерархическую организацию, основанную на централизации и принудительной дисциплине и нацеленную на завоевание политической власти, но группу равноправных, идейно убежденных сторонников. «Мы безусловно отрицаем введение в революционную организацию подчинения личностям, порабощения многих, одному или нескольким лицам, неравенство во взаимных отношениях членов одной и той же организации, взаимный обман и насилие для достижения своих целей. Нечего и говорить, конечно, что все подобные средства мы считаем совершенно позволительными и даже необходимыми во всех наших отношениях к представителям капитала и власти, с которыми мы вступаем в борьбу»[544]. Иными словами, этика – это взаимные отношения между людьми, и принципы ее можно и нужно соблюдать только по отношению к тем, кто соблюдает их по отношению к тебе!
Задача революционной организации – не совершать революцию, а подготовить людей к ней, настаивает Кропоткин: «Никакая революция невозможна, если потребность в ней не чувствуется в самом народе. Никакая горсть людей, как бы энергична и талантлива она ни была, не может вызвать народного восстания, если сам народ не доходит, в лучших своих представителях, до сознания, что ему нет другого выхода из положения, которым он недоволен, кроме восстания. Следовательно, дело всякой революционной партии не вызвать восстание, а только подготовить успех готовящегося восстания, т. е. связать между собою недовольные элементы, помочь ознакомлению разрозненных единиц или групп со стремлениями и действиями других таких же групп, помочь яснее определить истинные причины недовольства, помочь им яснее определить своих действительных врагов… наконец, содействовать выяснению сообща ближайших практических целей и способов их осуществления»[545]. Такие недовольные элементы уже есть, пишет Петр Алексеевич: крестьянство и рабочие глухо возмущаются своим бесправием и эксплуатацией; все большее число людей готовы протестовать; растут равнодушие к правительственным реформам и ненависть к представителям государственной власти; дворянство все менее склонно идти на уступки; все больше угроза новых войн… Поэтому создание революционной организации вполне своевременно.
Ее задачи, по мысли автора записки, делятся на две основные группы: агитация (распространение своих взглядов и увеличение числа единомышленников) и организация (соединение своих сторонников вместе). Излагая их, Петр Алексеевич основывался на собственном опыте пропагандистской работы, стремясь ее обобщить.
Кропоткин снова и снова настаивает: распространять идеи и искать единомышленников следует прежде всего «в среде крестьянства и городских рабочих», а не в «среде учащейся молодежи и вообще барства»[546]. Тем более что образованная молодежь в силу своего социального положения настроена отнюдь не радикально и чурается «крайних» воззрений. Нет, порывать связи с молодежными кружками не следует, но взаимодействовать стоит только с теми из них, кто ориентирован на работу в народе. Ведь именно рабочие и крестьяне будут совершать революцию, и именно их организация и должна связывать вместе, заслужив их полное доверие. Но, чтобы заслужить такое доверие, революционеру необходимо самому отречься от всякого барства в привычках, поведении и образе жизни. Нужно отказаться от материального благополучия и заниматься тем же физическим трудом, что и обычные люди, жить как они, – так, «что всякий вошедший к нему и говорящий с ним рабочий и крестьянин видит в его образе жизни такого же рабочего и крестьянина, как и он сам, и если чувствует рознь между собою и им, то только в степени развития». При этом «самое выгодное положение есть положение крестьянина и фабричного работника», но иногда возможна и работа в качестве сельского фельдшера, учителя или волостного писаря[547]. Предпочтительно не эпизодически появляться в фабричных слободах и деревнях, а селиться непосредственно среди простых людей и оказывать на них «оседлое влияние». Иными словами, необходимо то, что и получило название «хождения в народ»!
Задачи агитации среди народа состоят в том, чтобы разъяснять людям недостатки существующего строя, вскрывать имеющую место эксплуатацию, убеждать в тщетности частичных реформ и необходимости решительного, массового натиска на власть и систему господства, пропагандировать насильственное изъятие у государства и помещиков всех средств эксплуатации, продвигать сплочение крестьян и рабочих в одну организацию. Кропоткин предложил структуру, состоящую из деревенских кружков на местах и их периодических съездов. Члены кружков не должны были ограничиваться общением с посвященными, но стремиться ставить все местные проблемы и влиять на все местные дела: «всякий народный деятель не должен упускать никакого случая и даже подыскивать всякий случай, чтобы повлиять на всех и каждого в известном направлении»[548].
Особое внимание в записке Кропоткина уделено российским рабочим. Он прекрасно отдает себе отчет в их отличии от западноевропейских. Главным фактором служит наличие массы работников, которые живут и работают на городских фабриках только часть года, но при этом сохраняют надел в деревне и связи со своим сельским окружением. Этот промежуточный, гибкий и мобильный социальный слой, по мнению революционера, – самая благодатная почва для агитации. «Представляя подвижный элемент из крестьянской среды, элемент, избавленный от консервативного влияния семьи наконец людей, несколько более присмотревшихся к разным житейским отношениям, а вместе с тем – элемент, когда возвращается назад, в село, представляет прекрасную, а в большинстве случаев и весьма восприимчивую почву, и средство для распространения социальных идей. Наконец все они живут не в одиночку, как заводские рабочие, а артелями, что значительно облегчает знакомство с большим кругом людей»[549]. Из них могут вырастать затем инициаторы сельских кружков. Подготовка народных агитаторов – важнейшее направление работы, для этого необходимо читать лекции, вести занятия и распространять литературу.
Характеризуя отношение революционеров к различным социальным движениям и формам организации, Кропоткин считает бессмысленной работу, направленную на укрепление артелей или потребительских кооперативов, зато считает полезными кассы взаимопомощи и создание рабочих коммун. Местные протесты против начальства на фабрике или по месту жительства могут сыграть важную воспитательную роль и помочь деятельности народных агитаторов. Однако такие волнения – обоюдоострое оружие, так как они могут приводить также к ужесточению репрессий, а прямое участие в них требует огромного напряжения сил еще не окрепшей организации; в то же время просто стоять в стороне – подчас невозможно и неправильно.
Учитывая то, что позднее Кропоткину предстояло превратиться в одного из защитников синдикалистской тактики анархистского движения, интересно его суждение 1873 года о роли рабочей забастовочной борьбы. С одной стороны, подчеркивает он, никакие стачки не в состоянии улучшить положение трудящихся надолго; всякое повышение зарплаты или улучшение условий труда носят временный характер и потом могут быть отняты. В то же время в Западной Европе забастовка превратилась в чуть ли не единственное средство добиться мало-мальски сносного существования для человека труда. «Должна ли, следовательно, у нас стачка пропагандироваться так же, как последние 20–30 лет она пропагандировалась в Западной Европе?» – спрашивает Кропоткин. И отвечает, что сравнение с Европой в данном случае неправильно. На Западе забасто