Кропоткин воспользовался недолгим пребыванием в Мадриде и для того, чтобы сходить в знаменитую картинную галерею Прадо. Особенное впечатление произвели на него картины великого Мурильо[733].
Петр Алексеевич пробыл в Испании полтора месяца. К сожалению, мы так и не знаем до сих пор, насколько ему удалось примирить позиции различных фракций испанского движения. Но по возвращении оттуда он писал Робену, что чувствует себя «вполне окрепшим морально, а также немного крепче физически»[734]. Кропоткин был готов к новой революционной работе.
В августе он снова в Швейцарии, где его ждут в Женеве товарищи из России: географ Поляков, давний соратник по экспедиции, и Вера Засулич. Вместе с ней Петр Алексеевич совершил экскурсию в горы, затем отправился в Цюрих, а оттуда, в компании Брусса, – на очередной конгресс Юрской федерации во Фрибуре.
Дела в федерации, сообщает Кропоткин Робену, «шли довольно плохо. Большая часть секций дезорганизована, все устали и в большей или меньшей степени пережили тот же кризис, который выбросил меня из колеи на 7–8 месяцев. Теперь появляются кой-какие признаки жизни»[735].
Фрибурский конгресс открылся 3 августа 1878 года и заседал в течение трех дней. На нем были представлены семь секций Юрской федерации. Во Фрибур приехали ведущие активисты, включая Кропоткина-«Левашова» и Шпихигера, бывших делегатами от Шо-де-Фона, Швицгебеля, Брусса, Летчера и других. Анархистам предстояло наконец обсудить вопрос о принятии идейной декларации, в которой их идеи и цели были бы высказаны наиболее ясно и четко.
Элизе Реклю, который не сумел приехать на съезд, прислал свои соображения о том, что должна содержать такая декларация. «Юрцы» должны громко и открыто заявить, что они являются революционерами, анархистами, коллективистами и интернационалистами. Революционерами – потому что социальный переворот может совершиться лишь путем внезапной революции, пусть даже ее подготовит постепенная эволюция сознания людей. Анархистами – потому что они должны действовать не по чьему-либо приказу, а на основе своих убеждений и ответственности. Революционной организации следует быть неиерархической и стремиться к устранению государства. Коллективизм необходим, потому что жизнь невозможна без общественного объединения, которое будет строиться на свободной ассоциации людей. И наконец, «религиозная и национальная ненависть не может разделять нас, ибо наша единственная религия – это изучение природы, а наша родина – весь мир». Оговорившись, что невозможно заранее представить себе всю картину будущего общества, поскольку оно будет делом свободных людей, Реклю сделал намек на принцип анархистского коммунизма: земля станет общественной собственностью, будет принадлежать всем и обрабатываться по всеобщему согласию и на благо всех; производство будет строго отвечать потребностям, а распределение всех богатств между людьми станет задачей всего общества. А пока анархистам следует оставаться «в состоянии перманентной революции»[736].
Еще более определенно высказался в своем докладе об анархистском идеале Поль Брусс. Он заявил, что социальное устройство, к которому стремятся анархисты, может опираться лишь на «научные законы», то есть свободное соединение всех людей как элементов общества. Для этого необходимо устранить «тиранию» собственности на землю, орудия и продукты труда вместе с государственной формой организации общества, с ее «тиранией большинства» и голосованием, которые навязывают человеку чуждую ему волю. Брусс открыто высказался за принятие анархистами принципа безгосударственного коммунизма в экономике, приведя для его обоснования аргументы, которые стали затем общим местом в анархистской доктрине и неоднократно повторялись и Кропоткиным. Земля и недра не являются созданием отдельных людей и потому служат коллективным достоянием человечества. Орудия и инструменты труда заключают в себе природное сырье и «усилия прошлых поколений». Они не должны поэтому «принадлежать кому-либо, но должны быть собственностью всех». Но и сами произведенные изделия, продукты труда, заключают в себе труд всего общества, поскольку работающие над их изготовлением работники и сами суть «социальный продукт». Сама справедливость провозглашает «коммунизм в качестве экономической основы будущей социальной организации»: каждый будет трудиться «соответственно своим силам» и пользоваться наличными благами «в соответствии со своими потребностями».
В том, что касается политического устройства, Брусс обозначил четкие линии расхождения с теми социалистами, которые выступали за создание «рабочего государства» и за власть большинства, то есть демократию. Такие проекты лишь усугубляют существующую систему, объяснил он. Принцип автономии, который ликвидирует правление большинства и постепенно заменяет его свободным договором, необходимо внедрять силой примера повсюду, где это возможно, и демонстрировать его жизнеспособность – в квартале, регионе, коммуне, профессиональной группе, группе потребителей, образовательном, музыкальном обществе…
Все эти тезисы, повторим, войдут в сокровищницу анархистской мысли, и, провозглашая их, Поль Брусс говорил, разумеется, не только от своего собственного имени. Конечно же, все это было результатом дискуссий и обсуждений, в том числе и с человеком, с которым он наиболее тесно сотрудничал в эти годы, – с Кропоткиным.
Но на Фрибурском конгрессе анархисты Юрской федерации пока не решились сделать следующий шаг: провозгласить необходимость осуществления принципов анархистского коммунизма сразу после социального переворота. Они еще считали, что осуществить желаемое преобразование общества одним ударом невозможно. Не следует ждать, пока все люди осознают справедливость анархистских идей. Начать необходимо в отдельных коммунах, где возникнет такая возможность, и там реализовать хотя бы «отдельные стороны» идеала, постепенно расширяя опыт до коммунизма.
Резюмируя немедленную программу «анархистской партии», Брусс провозгласил: «автономия Коммуны – общественное присвоение земли и орудий труда – групповая автономия». Методами борьбы анархистов он назвал устную и печатную агитацию, носящую теоретический характер, и «пропаганду действием», понимаемую как «повстанческая агитация»[737].
Кропоткин также выступил на Фрибурском конгрессе по вопросу об объяснении анархистских идей. Он высказал мнение, что в анархистской программе должны быть закреплены четыре главных пункта. Во-первых, следует подчеркнуть отличие анархистского коллективизма от «авторитарного коммунизма» других социалистических течений. Этот коллективизм должен предусматривать обобществление земли, жилья, сырья, капиталов и орудий труда и распределение продуктов труда в такой форме, которая будет сочтена желательной отдельными коммунами и ассоциациями. Во-вторых, необходимо провозгласить отрицание государства и установление свободной федерации автономных коммун и групп производителей. В-третьих, нужно отметить, что социальная революция возможна лишь как широкое «спонтанное восстание народа» и «насильственная экспроприация» собственности коммунами и группами производителей. Такой переворот займет несколько хаотических лет, на протяжении которых никакой выборный представительный орган не должен сковывать народную инициативу. И наконец, в-четвертых, анархистам следует отвергнуть любую тактику, нацеленную на реформу или укрепление государства, но стремиться к пробуждению народа, используя методы теоретической пропаганды и «повстанческие действия»[738].
Как видим, все предложения, так или иначе, шли в одном и том же направлении. Поэтому конгресс постановил собрать различные проекты программного характера, которые уже сделаны (или вскоре будут), и вынести их на обсуждение следующего форума. В качестве рабочей основы будущей программы были определены такие положения, как общественное присвоение богатств; ликвидация государства в любых его формах; использование методов теоретической пропаганды и «повстанческого и революционного действия»[739].
Второй важнейшей теоретической проблемой, которая обсуждалась во Фрибуре, был вопрос о территориальной свободной коммуне и ее автономии. Кропоткин писал Робену, что собирается предложить конгрессу «принять участие в коммунистической агитации», то есть в агитации за установление вольных коммун[740]. Под коммунами понимались отдельные города и поселения с окружающей их местностью.
Бороться за создание таких автономных коммун он и призывал. Государство как форма организации общества переживает глубокий кризис и должно уступить место вольным городским и сельским коммунам, объединяющимся в свободные федерации. Именно под флагом их независимости призвана совершаться революция-восстание и осуществляться коллективистские преобразования народной жизни. С другой стороны, именно вопросы, в которых заинтересованы отдельные города и поселения, представляют наиболее подходящую почву для анархистской агитации в настоящий момент. «Дела муниципальной или сельскохозяйственной коммуны интересуют большинство ее жителей; именно активно участвуя в повседневной жизни коммун, мы можем зримо и в понятной для всех форме продемонстрировать связи современного общества и те преимущества, которые будут вытекать из применения наших экономических и политических принципов, – заявил Кропоткин. – С экономической точки зрения коммуна представляет великолепную почву для пропаганды коллективизма и может служить подготовке почвы для экономической революции. С политической точки зрения коммуна – это могучее оружие в войне против государства». Он призвал секции Юрской федерации использовать любые возможности коммунальной независимости, которые могут представиться в ходе будущих восстаний.