Значительная часть лекций проводилась за плату. Правда, плата эта могла быть очень умеренной, в пределах нескольких пенсов за вход. Но это помогало семье Кропоткина выживать, что он отмечал в одном из писем Лаврову: «Словом, в 1889–1890… я имел 148 фунтов чистых от лекций. В прошлом году, когда я не хотел отрываться от работы лекциями и взял только несколько, было 60£ чистых же»[945].
В последующие годы его пропагандистская активность идет на убыль: Петр Алексеевич по-прежнему время от времени читает лекции, выступает на собраниях и митингах, но уже говорит скорее от себя лично, больше как ученый и теоретик. Упомянем лишь некоторые из таких мероприятий. Так, 1 ноября 1890 года Кропоткин выступал на митинге против преследования евреев в царской России в Майл-энде вместе со Степняком-Кравчинским, Феликсом Волховским, дочерью Маркса Элеонорой и Уильямом Моррисом.
11 ноября 1891 года он был одним из выступавших на митинге в Этическом обществе в память казненных чикагских анархистов. Другими ораторами там были Луиза Мишель и Малатеста. 7 февраля 1896 года Кропоткин выступил в Институте рабочей молодежи. В январе 1897 года держал речи на митингах солидарности с испанскими революционерами, которых пытали в барселонской тюрьме. Особенно крупным мероприятием с его участием стал марш из Майл-энда и митинг в Гайд-парке 21 июня 1903 года против Кишиневского погрома евреев в России. На нем собрались двадцать пять тысяч человек. Кропоткин, подъехавший с опозданием, был на руках пронесен через толпу и произнес речь по-русски и по-английски, несмотря на болезнь. В последующем лечащий врач запретил Кропоткину выступать на публичных митингах, тем не менее революционер принял участие в церемонии открытия и пятничных лекциях в Лондонском рабочем клубе, созданном в феврале 1906 года.
Кропоткин был весьма популярен среди населения Уайтчепела – района, где жили еврейские рабочие-иммигранты. Здесь, на Бернер-стрит, находился «Международный клуб по просвещению трудящихся», основанный еврейскими анархистами и социалистами. В этом «Бернер-стрит клаб»[946] весьма частым гостем и одним из самых любимых ораторов и был наш Петр Алексеевич.
Саул Яновский (1864–1939), в то время редактор анархистской газеты на идиш Der Arbeter Fraynd, вспоминал, как однажды после лекции в «клабе» Кропоткина буквально облепила толпа детей местных бедняков: «Я не знаю, что их привлекло к нему: борода ли его или широкая изношенная шляпа, которую он тогда носил. Но факт тот, что дети-оборвыши окружили его. В этот момент я действительно видел перед собою живого рождественского Дедушку Мороза, стоявшего в кругу бедных детей, вместо подарков дарившего им любовь, излучавшуюся из его глаз. Эту картину я никогда не забуду, как не забуду и выражения счастья, отразившегося на маленьких исхудалых личиках детей, головки которых он гладил или ручки которых он пожимал на прощанье»[947].
В отношении к детям он всегда чем-то напоминал Деда Мороза или доброго волшебника из сказки. Внимательный, веселый, готов заступиться и утешить. Его племянница Екатерина вспоминала, как однажды он застал ее, семилетнюю девочку, плачущей. Дети обычно ломают любимые игрушки, а она разорвала платье куклы. Дядя Петя сел вместе с ней зашивать платье: «И надо было видеть эту картину! Занятой, обычно спешивший куда-то по делу… конечно, не умевший шить платья кукле, он сидит, чтобы утешить ребенка, и что-то ковыряет иглой, не спеша, ободряя бесконечно ласково…»[948] А когда Катя была совсем маленькой, дядя весело прятал баловавшегося ребенка за своей огромной бородой[949].
Другой случай, вспоминала она, произошел в Дмитрове. Уже семидесятивосьмилетний Петр Алексеевич помог пятилетнему мальчику собрать грибы, которые тот рассыпал из корзины, успокаивая при этом незадачливого грибника[950]. Там же, в Дмитрове, он проводил бесплатные занятия для двух крестьянских мальчиков. Назначил им программу чтения книг и отвечал на все вопросы об окружающем мире, какие у них возникали[951].
В конце 1860-х – начале 1870-х годов Кропоткин много времени проводил с племянниками. Кроме театрализованных представлений, он читал им сказки, дарил книги по естественной истории, произведения Некрасова и Диккенса. С воспитывающими, но без занудства, дарственными надписями: «Коточку, чтобы он почаще плакал о страдающих»[952]. Коточек – это Екатерина Половцова. А надпись дядя Петя сделал на книжке сказок Н. П. Вагнера «Кот Мурлыка». Потом дядя читал ее вслух и до того душевно, что плакала не только девочка, но и он сам[953].
Да и последователи Кропоткина к детям всегда проявляли особое внимание. В них видели будущих творцов Анархии, а в настоящее время – жертв Власти в лице государства (в том числе ювенальной юстиции), церкви, эксплуатирующих детский труд помещиков и капиталистов. Многие из анархистов (Поль Робен, Себастьян Фор, Франсиско Феррер-и-Гуардия) создавали очень успешные и весьма известные в то время школы, действовавшие в духе «свободного воспитания», позволявшие детям бедняков не только усвоить основы научной картины мира, но и получить навыки ремесленного и сельскохозяйственного труда, важные при получении профессии в будущем. В России, между прочим, почти такие же идеи в своей яснополянской школе проводил Лев Николаевич Толстой. Свободное воспитание – это своеобразная Анархия для школьников. Учеба без принуждения и наказаний (вплоть до отмены оценок), ориентированная на всестороннее развитие способностей ребенка, с самоуправлением, свободой, равенством в общественно полезном труде и распределении благ.
Писали и сказки для детей… Жан Грав, популяризатор идей и работ Кропоткина во Франции, написал детскую сказку «Удивительные приключения Ноно». Анархист-коммунист Ноно был ярким предшественником марксистских Незнайки Николая Носова и Чиполлино Джанни Родари. В России книжку Грава впервые издали толстовцы в 1918 году[954]. Это была захватывающая история о том, как маленький мальчик из очень бедной семьи попадает в страну Автономию – свободное анархическое общество. В эту страну его приносит фея Либерта (Свобода). Здесь привольно, дружно и сытно живут дети самых разных народов: Ахмед, Ганс, Гретхен, Лола, Саша, Фриц и т. д. Они учатся и проводят свободное время творчески и весело. Грав специально вставил в книгу для французских детей кучу немецких имен, дабы преодолевать в их сознании ненависть к «бошам», как называли немцев французы, жестоко битые германскими войсками во время Франко-прусской войны 1870–1871 годов. Простить прусский парад победы по улицам Парижа и коронацию германского императора в резиденции королей Франции, Версале, было очень непросто…
После анархо-коммунистической страны детей Ноно попадает в мир, где правят тираны, мир, гротескно похожий на Европу и Россию начала XX века. За новые убеждения его подвергают преследованиям. Заканчивается сказка пробуждением мальчика от прекрасных грез. Ему придется подумать над своими снами и решать, как теперь жить.
В 1898 году Кропоткин принял участие в кампании в защиту публициста Владимира Львовича Бурцева (1862–1942), издателя журнала «Народоволец», известного своими разоблачениями агентов тайной полиции, внедренных в революционное движение. Бурцев был арестован в декабре 1897 года за публикацию материалов, побуждающих «к убийству лица, не состоящего в подданстве Ее Величества»[955]. Речь шла об агитации за покушение на Николая II, которое рассматривалось Бурцевым как акция, являющаяся частью борьбы за введение в России конституционной, парламентской системы правления.
Кропоткин, консультировавший Бурцева в этой ситуации, лично изучил перед процессом тексты «Народовольца», которые как доказательная база были предъявлены британскому правительству представителями Российской империи. Вместе с адвокатами Бурцева он присутствовал в зале суда[956].
Несмотря на нездоровье, Кропоткин старался по крайней мере принимать участие в ежегодных мероприятиях, устраиваемых анархистами в память Парижской коммуны 18 марта и «чикагских мучеников» 11 ноября. Но даже это получалось не всегда[957].
Лекционные и агитационные туры Кропоткина проходили и в других странах. 20 декабря 1887 года он прочитал в Париже лекцию о воздействии тюремного заключения на этику и мораль заключенных[958]. В 1890 году Петр Алексеевич собирался посетить США, но в последний момент тур был отменен. В марте 1896 года по приглашению Жана Грава он попытался поехать во Францию, чтобы прочитать лекцию о государстве, но неожиданно для себя получил отказ: оказалось, еще 20 февраля правительство приняло решение о его высылке из страны[959]. Телеграмма, врученная ему на французском берегу в Дьеппе, была подписана лично премьер-министром страны Леоном Буржуа. На следующий год Элизе Реклю пригласил Петра Алексеевича читать лекции в основанном им Свободном университете в Брюсселе, но теперь уже бельгийское правительство отказало анархисту во въезде.
Зато в 1897 года Кропоткину удалось посетить с лекциями Канаду и США. Официально он отправился по приглашению «Британской ассоциации содействия развитию науки», чтобы участвовать в научной конференции в Торонто. 20 и 24 августа Кропоткин выступил с докладами «Об озерах Финляндии» и «О направлении линий строения в Евразии». Затем была экскурсионная поездка по железной дороге через Скалистые горы на тихоокеанское побережье, в Ванкувер. Это прекрасное путешествие через прерии, леса и горы навеяло воспоминания о Сибири. Он даже назвал Канаду «маленькой Сибирью», чем уязвил патриотические чувства одного студента-канадца