Находясь под впечатлением от федералистской политической системы Канады, Кропоткин в одном из писем Георгу Брандесу заметил, что одним из наиболее предпочтительных вариантов развития России после свержения монархии могло бы стать установление федеративной республики с автономными парламентами для каждого штата[961].
В середине октября он уехал в США, где был запланирован лекционный тур[962]. Съезд «Американской ассоциации содействия развитию науки» в Детройте… Конференция Национального географического общества в Вашингтоне[963]… Лекции в Бостоне, Патерсоне, Нью-Йорке, Филадельфии и Чикаго… Встречи с ведущими американскими анархистами…
Эти выступления были посвящены таким темам, как теория анархизма, русская история и литература, положение политзаключенных и ссыльных в России, история социалистического движения, роль фактора взаимопомощи в эволюции природы и общества. Организаторами его лекций были как анархисты, так и сочувствующие Кропоткину общественные деятели, просветительские рабочие, женские и студенческие организации, университет Лоуэлла (Бостон, штат Массачусетс). Одну из лекций провело Американское общество друзей русской свободы, объединявшее сочувствующих освободительному движению в России. На лекции собиралось от двух до пяти тысяч человек. Собранные деньги помогли возродить журнал Solidarity и вдохнуть новую жизнь в американское анархистское движение[964]. Заработок же самого Кропоткина не был значительным. Только лекции в университетах Гарварда и Лоуэлла были оплачены, остальные же «едва покрывали расходы»[965].
Но турне оказалось решающим для нового прорыва в творчестве Кропоткина. Мэйвор и редактор журнала The Atlantic Monthly Уолтер Хайнс Пэйдж убедили его совершить путешествие по собственной жизни – написать воспоминания. Так началась работа над «Записками революционера». В сентябре 1898-го – сентябре 1899 года мемуары Кропоткина увидели свет на страницах The Atlantic Monthly, а затем вышли в одном из бостонских издательств[966].
Впрочем, не следует думать, что все турне Кропоткина по Северной Америке было переполнено приятными впечатлениями. Петра Алексеевича потрясла Хэзлтонская бойня. 10 сентября 1897 года в городе Хэзлтон (штат Пенсильвания) полицейские во главе с местным шерифом расстреляли демонстрацию бастующих шахтеров. Доблестные стражи порядка убили двадцать одного и ранили сорок человек, польских и чешских рабочих-эмигрантов. На это событие Кропоткин отреагировал статьей «Убийство Хэзлтона» в газете французских анархистов Les Temps Nouveaux. «Ничто, ничто, кроме войны, войны без пощады, не приведет к какому-либо решению в Соединенных Штатах, – возмущенно писал он. – И война будет ужасна, ибо предел терпения рабочих давно уже преодолен»[967]. Эта точка зрения осталась неизменной. Интерес к практике строительства федеративной государственности в США Кропоткин проявлял, но никаких комплиментов американской демократии не произносил. Политическую систему США он назвал «растлевающей», коррумпированной, фактически не дающей возможности рядовым гражданам защитить свои интересы: «Люди, которые избираются на должность, чтобы вести борьбу за массы против господства немногих, каждый раз, или с незначительными исключениями, покупаются врагом, так что для обеспечения полной свободы народа американская нация начинает понимать, что традиционные формы правления совершенно неадекватны»[968]. Надежды на радикальные перемены здесь, полагал он, связаны только с американским рабочим движением, активно проводившим забастовки, и с влиянием социалистических идей[969].
В 1901 году тур в Северную Америку был повторен. На сей раз Кропоткин прочел курс из восьми лекций о русской литературе в университете Лоуэлла, а затем выступил с докладами об анархизме в Нью-Йорке и Чикаго. Также он прочитал ряд лекций для студентов и преподавателей университетов Гарварда, Уэллесли, Висконсина и Иллинойса[970].
Самым популярным лекционным шлягером стала лекция «Анархизм: его философия и идеал». Сначала он читал ее в Бостоне на собрании, организованном местными анархистами. В своей речи Кропоткин не только критиковал государственный социализм и рассказывал о программе анархо-коммунистических преобразований, но и защищал анархистов, сопротивлявшихся силой принудительной власти государства. Их действия он рассматривал как ответ на жестокости властей. «Это мы имеем право говорить о насилии, а не они»[971], – заявил Кропоткин. По этой же теме он выступил на митингах перед четырехтысячной аудиторией в Нью-Йорке, а затем – перед трехтысячной в Чикаго[972]. Во время поездки Кропоткин встретился с Джорджем Кеннаном (1845–1924), автором работ о каторге и ссылке в Сибири и активистом Американского общества друзей русской свободы. Во время встречи они обсуждали политическую ситуацию в России[973]. Вероятно, под влиянием этой беседы Кеннан решился на новую поездку в Российскую империю.
Эта поездка почти обессилила Кропоткина физически. В апреле он слег с гриппом на неделю, в ноябре – пережил сердечный приступ, чуть не отправившись в мир иной… «Сегодня ровно месяц с того дня, как я едва не умер, – писал Петр Алексеевич 12 декабря 1901 года Гильому из Брайтона, где поправлялся после приступа. – Сердце совершенно остановилось. Это не был обморок – я ни на минуту не потерял сознание: я говорил Софье и Саше (моей девочке), что надо делать. Но я чувствовал, что жизнь кончается. В течение часа нельзя было обнаружить ни малейшего биения сердца. Грудная жаба или, скорее всего, просто переутомление: я слишком много работал последние 7–8 месяцев, включая поездку по Америке, т. е. прочел там курс лекций в Бостоне, а затем делал доклады до бесчувствия перед 4000 и 5000 человек об анархии! И затем инфлюэнца на пути из Нью-Йорка в Чикаго»[974].
Но итоги поездки снова были впечатляющими. И дело не только в том, что великий анархист за счет лекционных сборов получил значительные пожертвования для Freedom, Les Temps Nouveaux и выходившего в Сан-Франциско анархистского журнала Free Society[975]. По признанию американских анархистов, организовавших его митинги и лекции, визит Кропоткина дал сильный импульс распространению анархистских идей[976]. В течение двух месяцев миллионы людей читали в газетах о его поездках по США, десятки тысяч слушали лекции, сотни людей лично познакомились с Кропоткиным.
Но этот успех вышел ему и анархистам боком. Американские власти были встревожены подобной рекламой идей безгосударственного самоуправления и социальной революции. В сентябре 1901 года появился повод расправиться с последователями Кропоткина. Как всегда бывает в таких случаях, помог «энтузиазм» самозваного одиночки – сочувствовавший анархистам Леон Чолгош застрелил президента США Уильяма Мак-Кинли. По стране стали распространяться слухи об анархистском заговоре, организованном Эммой Гольдман и Петром Кропоткиным. Американских анархистов начали арестовывать. А в 1903 году Конгресс принял закон, запретивший анархистам въезд в США. И этот законодательный акт до сих пор действует в демократической Америке, как и многие очень архаичные законы, принятые законодательными собраниями отдельных штатов и Конгрессом еще в конце XVIII и XIX веке. Больше Кропоткин не мог приехать в Штаты.
Во время американского турне 1901 года пересеклись пути Петра Кропоткина с Эндрю Карнеги (1835–1919). Богач, владелец сталелитейных заводов, пригласил князя-анархиста посетить дворец скромного американского миллионера. Кропоткин отклонил приглашение, пояснив, что не может воспользоваться «гостеприимством человека, который содействовал осуждению другого человека на 22 года». Тем более что тот другой – последователь Кропоткина, его «товарищ, Александр Беркман»[977]. Как мог Петр Алексеевич забыть об истории, которая произошла всего девятью годами ранее? 23 июля 1892 года, в ответ на жестокую расправу полицейских и агентов частного агентства Пинкертона над бастующими рабочими сталелитейного завода Карнеги в Пенсильвании, американский анархист Александр Беркман (1870–1936) попытался застрелить управляющего заводом Генри Клея Фрика (1849–1919). Эту месть молодой эмигрант из России, племянник Марка Натансона, планировал вместе со своей подругой Эммой Гольдман. «Фрик виновен в этом преступлении и должен ответить по заслугам», – говорил он Эмме. «Я убью Фрика, и меня, конечно же, приговорят к смерти. Я умру с достоинством и буду знать, что отдал жизнь за людей. Но умру я только от своей собственной руки, как Линг»[978]. Ворвавшись в контору «эффективного менеджера», анархист трижды выстрелил в него из револьвера, однако Фрик остался жив. Вероятно, поэтому Беркмана приговорили не к смертной казни, а всего лишь… к 22 годам тюремного заключения. Товарищи по всему миру устроили кампанию в его поддержку. Присоединился к ней и Кропоткин. Он даже пытался навестить узника, специально заехав в тюрьму в Питтсбурге, но в свидании ему был отказано