На таких же принципах, по его мысли, следовало организовать и экономическую структуру будущего свободного общества. Он писал – если употреблять современную нам терминологию – о необходимости децентрализации производства и системы управления, развития малых гибких технологий в индустрии и малых форм организации труда, о преодолении жесткого разделения труда, о развитии сферы услуг. Все это он связывал с повышением роли технологического фактора, науки и образования, развитием сетевой структуры экономических, политических и общественных связей.
Отрицая элементы индустриально-капиталистического устройства, связанные с подавлением человеческой личности, Кропоткин допускал сохранение некоторых технологий индустриального общества, необходимых для удовлетворения материальных потребностей населения. Но в его модели они ставились в совершенно иной, как сказали бы сейчас, «постиндустриальный» контекст. В работе «Поля, фабрики и мастерские» и некоторых других он поставил под сомнение тезис большинства экономистов о том, что создание крупной промышленности является непременным условием социального прогресса. Эта крупная индустрия, писал он, дала «правда, блестящие результаты в смысле увеличения производительности человеческого труда. Но результаты эти оказались ужасными в том отношении, что миллионы людей очутились в нищете и принуждены были обратиться к неверным заработкам в наших городах… Такие условия не могут продолжаться. И если полная перемена современных отношений между капиталом и трудом стала необходимостью, то сделалось неизбежным также и преобразование всей нашей промышленной организации»[1085].
Петр Алексеевич доказывал жизнеспособность мелкого производства даже в условиях индустриального общества, его способность перенимать технические новшества и достижения. «Мелкая промышленность, – утверждал он, – одарена необыкновенной живучестью, она подвергается всевозможным изменениям, приспосабливаясь к новым условиям, и продолжает бороться, не теряя надежды на лучшее будущее»[1086]. Эти мелкие мастерские вполне успешно используют и самую современную технологию, новейшие газовые и электрические двигатели и т. д.
Малые формы производства, полагал Кропоткин, способствуют развитию у работника интеллектуальных способностей, «изобретательности» и рационализаторства, художественного вкуса. Соединяя интеллектуальный и физический труд, рабочий сможет вернуться к ремесленному пониманию целостности производственного процесса на основе современных технологий. Развитие мелких форм организации производства в кооперативных и общинных формах, как считал он, позволило бы возродить ремесленные и творческие навыки, утраченные при индустриальной системе, и сделать шаг к преодолению отчуждения, приближению производства к потребителю и восстановлению контроля производителя над своим трудом.
Анализируя характер производства в средневековой ремесленной мастерской, Петр Алексеевич так объяснял причины высокого качества выпускаемой в ней продукции: «Вообще ручной труд рассматривался в средневековых "мистериях" (артелях, гильдиях) как благочестивый долг по отношению к согражданам, как общественная функция (Amt), столь же почетная, как и всякая другая. Идея "справедливости" по отношению к общине и "правды" по отношению к производителю и к потребителю, которая показалась бы такой странной в наше время, тогда проникала весь процесс производства и обмена. ‹…› Средневековый ремесленник производил не на неизвестного ему покупателя, он не выбрасывал своих товаров на неведомый ему рынок: он, прежде всего, производил для своей собственной гильдии; для братства людей, в котором все знали друг друга, в котором были знакомы с техникой ремесла. ‹…› Кроме того, не отдельный производитель предлагал общине товары для покупки – их предлагала гильдия. ‹…› При такой организации для каждого ремесла являлось делом самолюбия не предлагать товаров низкого качества, а технические недостатки или подделки затрагивали всю общину»[1087]. Это была та самая тенденция к максимальному прямому сближению производителя и потребителя, которая, по мысли Кропоткина, могла позволить регулировать экономику и в будущем свободном обществе.
Друг Кропоткина, английский писатель Уильям Моррис выступал со страстной эстетической критикой индустриально-капиталистического общества как порождающего уродства, деградацию человека и разрушение природы. Вслед за ним Петр Алексеевич поддерживал идею внедрения в современное производство техники средневекового ремесленного мастерства, а также интеграции искусства в производственный процесс и быт трудящихся. «Для развития искусства, – подчеркивал он, – нужно, чтобы оно было связано с промышленностью тысячами промежуточных ступеней, которые сливали бы их в одно целое, как справедливо говорили Рёскин и великий социалистический поэт Моррис. Все, что окружает человека, – дома и их внутренняя обстановка, улица, общественное здание… – все должно обладать прекрасной художественной формой»[1088].
Однако же Кропоткин не предлагал просто «вернуться назад», в доиндустриальный мир. Он ставил вопрос о разработке и внедрении новых технологий, небольших по масштабам и соответствующих тому, что сегодня называют «человеческим измерением». Условием развития малых форм производства, по его мысли, должны были стать современные методы интеграции труда (промышленного и сельскохозяйственного, физического и интеллектуального, творческого и производительного, исполнительского и управленческого), самоуправление и самоорганизация производственных единиц, а также – внедрение новейших изобретений, развитие наукоемких отраслей в промышленности и сельском хозяйстве. Так, уже в 1890-х годах в работе «Хлеб и Воля» он предполагал в будущем развитие альтернативных видов энергетики (солнечной) и микробиологии[1089].
В то же время Кропоткин вовсе не предлагал полностью отказаться от крупных форм организации производства в тех отраслях и сферах, где они совершенно необходимы. Он указывал на то, что, например, в тяжелой промышленности и машиностроении (чугуно– и сталелитейной, добыче полезных ископаемых, судостроении, трубопрокатном деле, электроэнергетике, на транспорте и других отраслях) и даже отчасти в текстильной индустрии вполне допустимы крупные предприятия. Но и в этих отраслях он предлагал сохранить сектор ручной работы и малых форм производства (например, по художественной выделке тканей).
Децентрализация промышленности, полагал Петр Алексеевич, позволит изменить всю систему размещения производства и преодолеть узкое разделение труда: разукрупненная промышленность будет сочетаться с сельским хозяйством, изменится ландшафт, фабрики станут соседствовать с полями и зелеными массивами.
Как видим, в вопросах организации производства Кропоткин отстаивал, по существу, выход за пределы индустриальной цивилизации, преодоление индустриальной логики. В этом смысле его вполне допустимо считать одним из первых теоретиков постиндустриализма. Характерно, что сам термин «постиндустриализм», введенный в оборот в 1914 году философом Анандом Кумарасвами (1877–1947), автором работ по доиндустриальному развитию азиатских стран, использовался в те годы для обозначения модели экономического развития, о которой писал Кропоткин. Так, теоретик английского «гильдейского» социализма Артур Пенти (1875–1937) обозначал таким образом систему производственных отношений, где автономное малое производство с интеграцией ремесленных и художественных техник возрождается для преодоления социальных противоречий индустриальной системы.
В те годы, когда Кропоткин высказывал столь «еретические» для сторонников прогресса мысли, его нередко не понимали даже ближайшие товарищи. Что говорить, тогда он умел быть исторически дерзким автором, готовым пойти наперекор «мировым трендам» во имя дорогих ему идей. В письме к Жану Граву, написанном им в 1889 году, Петр Алексеевич вспоминал, что стал заниматься этими вопросами еще с 1879 года и задумывался над ними, сидя в тюрьме в Клерво. В 1883 году он высказал мысли о реорганизации хозяйства Элизе Реклю, который также выступал за гармонию в отношениях между человеком и природой, но тогда тот еще «горячо возражал. Теперь он убедился», – констатировал Кропоткин. Более того, Петр Алексеевич был убежден, что иначе прийти к свободному обществу будет невозможно. «Я считаю, что для революции это представляет величайшую важность, – писал он. – Все социалисты, кроме нас, воображают, что каждому придется просто вернуться к своей работе, положить в карман прибавочную стоимость, и все сказано. Если бы Революция имела несчастье так поступить, она бы погибла. Парижской Коммуне придется самой сеять хлеб, иметь свои овощи, свое мясо, и она будет добывать их на территории департамента Сены»[1090].
Многие современные теоретики постиндустриализма в своих построениях нередко повторяют выводы и предложения российского мыслителя. Среди некогда забытых, но ныне возродившихся или высказанных заново идей можно обнаружить и концепцию двухсферной экономики с небольшими разукрупненными формами при одновременном удовлетворении базовых потребностей за счет крупного, автоматизированного производства, и представления о небольших производственных единицах, основанных на наукоемких, гибких и небольших по размерам технологиях, и вывод о взаимосвязи между «альтернативными» и экологически приемлемыми технологиями, экономией ресурсов, с одной стороны, и децентрализованным, общинным устройством социума – с другой.
Изменение формы организации производства должно было, по мысли Кропоткина, сделать возможным преодоление индустриального типа разделения труда и более рациональное перераспределение труда в обществе. Он предполагал, что с помощью интеграции среднего и профессионального, гуманитарного и технического образования удастся подготовить всесторонне способного и развитого индивида, способного освоить самые различные занятия и роды деятельности, преодолевая навязываемую современным обществом узкую специализацию. «Прежде всего он (человек. –