Авт.) выполнит – в виде ли земледельческого, в виде ли промышленного труда – тот труд, который он должен отдать обществу как свою долю участия в общем потреблении. Затем он употребит вторую половину дня, недели или года на удовлетворение своих артистических или научных потребностей»[1091], – предлагал Петр Алексеевич.
Результатом перераспределения труда в обществе и внедрения новых технологий должно было стать общее сокращение рабочего времени до четырех-пяти часов в день.
Далее, Кропоткин предлагал осуществить широкую диверсификацию (то есть всемерное отраслевое разнообразие) производства на основе соединения различных его форм и отраслей, общей децентрализации и разукрупнения. Он выдвинул идею максимально возможного регионального самообеспечения на основе интеграции, соединения промышленного и земледельческого труда и преодоления узкой специализации регионального хозяйства. Каждая страна, каждая географическая область, писал он, могла бы иметь возможность «возделывать у себя нужные ей хлеб и овощи и производить… большую часть предметов, которые она потребляет. Это разнообразие – лучший залог развития промышленности посредством взаимодействия различных ее отраслей, залог развития и распространения технических знаний и вообще движения вперед»[1092].
Речь, разумеется, шла не о создании полностью замкнутых микрообщин и не об абсолютной автаркии в хозяйстве. Преобразования предполагалось начать на уровне региона, обладающего промышленным и сельскохозяйственным потенциалом, – «в довольно большой промышленной и земледельческой области, захватывающей и город, и деревню, а отнюдь не в одном только городе»[1093]. Опора в первую очередь на собственные резервы и ресурсы позволила бы сэкономить энергию, природные запасы и человеческие силы.
«Мы, конечно, не хотим этим сказать, что нужно устранить всякий обмен и что каждая местность должна стараться производить все, и именно то, что при данных условиях ее климата может расти только благодаря более или менее искусственной культуре, – подчеркивал мыслитель-анархист. – Мы хотим только показать, что теория обмена в том виде, в каком она проповедуется теперь, сильно преувеличена и что многие из ныне совершающихся "обменов" бесполезны и даже вредны»[1094].
Такая самоуправляющаяся область не могла бы, как считал Кропоткин, полностью производить все необходимое и стала бы в этих случаях вступать в отношения с другими регионами и федерациями, координируя с ними свою деятельность «снизу», через систему федерации территориальных общих и профессионально-производственных союзов – то есть на основе суммирования потребностей и статистического учета. При этом допускалось расширение импорта изделий, не производимых на месте, обмен которых является необходимостью. Особенно предполагалось расширить обмен в области изобретений, искусства и науки[1095].
Таким образом, на место специализированного и централизованного производства встало бы максимально возможное региональное самообеспечение на основе интеграции труда и диверсификации, отраслевого разнообразия хозяйства. Модель новой индустрии и сельского хозяйства, по Кропоткину, представляла бы собой сеть автономных производственных комплексов, соединяющих все необходимые отрасли и ориентированных в первую очередь на самообеспечение предприятия, затем – на удовлетворение потребностей населения конкретного региона, затем – других регионов и лишь в последнюю очередь – на экспорт. Примерно те же предложения выдвигаются в рамках современных концепций экорегиональной экономики.
Предлагаемая Кропоткиным система экономических отношений была далека как от рыночной системы, так и от модели централизованного планирования из единого центра. Это было своего рода децентрализованное планирование, основанное на прямой демократии и системе удовлетворения «заказов», поступающих снизу, непосредственно от потребителей. Анархист полагал, что ни рынок, ни административно-бюрократическое управление не позволяют переориентировать производство непосредственно на удовлетворение нужд конкретных потребителей, сэкономить человеческие силы и ресурсы. Он считал необходимым «перестать производить для неизвестных покупателей»[1096] и обратиться «к потребностям и вкусам» конкретных потребителей[1097].
В центре его интересов оказывались методы и способы выявления потребностей и потребительских нужд, которые затем и должны были, по его мысли, ориентировать развитие производства. По существу, Кропоткин предвосхитил соответствующие представления, сложившиеся в конце ХХ века в рамках концепций «альтернативной экономики». Сначала предполагалось осуществить «изучение потребностей человечества и средств удовлетворения их с наименьшей бесполезной потерей человеческих сил»[1098]. Когда люди установят свои потребности и определят пути их удовлетворения, они смогут приступить к тому, чтобы «согласовать единичные усилия людей и направлять их к общей цели – удовлетворению нужд всех членов общества, – а не предоставлять удовлетворение этих нужд всем случайностям разрозненного производства»[1099].
В основу механизмов выявления и удовлетворения потребностей, а следовательно, и регулирования производства Кропоткин предлагал положить принципы всеобщего самоуправления. Эта функция возлагалась им на городские и сельские территориальные союзы граждан (свободные коммуны), а также на многочисленные свободные отраслевые союзы граждан (от экономических до культурных и досуговых), имеющие возможность формироваться в различные сети и объединения. Само единство общества в этой ситуации неизбежно ставится в зависимость от участия человека во множестве различных сетей-федераций. Социально-экономическому устройству общества предстояло приобрести очертания, близкие сетевому, освободившись от четкой привязки к территории и превратившись во внетерриториальные, параллельно существующие организации по симпатиям и интересам. «Социальная Революция, – настаивал Кропоткин, – организуется путем свободной группировки, которая разрушит стены и уничтожит границы. Возникнут миллионы коммун, но не территориальных, а готовых протянуть друг другу руки через реки, горные хребты, океаны и объединить в одну единую и однородную семью "равных" всех индивидуумов, рассеянных по различным концам земного шара»[1100].
В работах «Речи бунтовщика» и «Хлеб и Воля» Кропоткин представляет систему, в которой решения принимаются cнизу, в общинах, и согласовываются представителями на конференциях на основе инструкций избирателей. Деловая направленность мероприятия, привязанная к конкретным проблемам производства и потребления, по мнению Петра Алексеевича, обеспечила бы быстрое принятие и согласование решений.
«Сто – двести человек, встречающиеся ежедневно на общей работе и хорошо знающие друг друга, обсудили со всех сторон какой-нибудь вопрос и пришли к вполне определенному заключению; тогда они выбирают кого-нибудь из своей среды и посылают его для переговоров по этому делу с другими делегатами. Таким образом выборы происходят вполне сознательно; каждый имеет ясное представление о том, что он может поручить своему делегату, – доказывал Кропоткин. – Да и этот последний должен будет только передавать другим делегатам те соображения, которые привели его доверителей к данному заключению. Не будучи уполномоченным решить дела своею властью, он будет стремиться прийти к какому-нибудь соглашению с другими делегатами; их предложения он передаст своим доверителям, которые по своему усмотрению могут принять их или нет»[1101].
Такая форма координации экономики приблизит управление к потребностям регионов, к непосредственным запросам населения, поможет учесть многочисленные природные и социальные условия. Согласовательный характер совещательных структур, в отличие от директивно-управленческого, может способствовать сглаживанию противоречий, переносу инициативы и ответственности за решения вниз, непосредственно к коллективам производителей и потребителей.
Переориентация экономики на нужды потребителей, когда производиться будет именно то, что необходимо конкретным людям-потребителям, – причем определять, что именно, должны будут не чиновники, а сами заинтересованные люди, и непосредственно, а не через посредство отчужденных механизмов рынка, – должна была, по мысли Кропоткина, позволить отказаться от таких явлений, как купля, продажа, деньги, и перейти к коммунистическому распределению по потребностям. Каждый человек, чей труд на общее благо признан, должен будет пользоваться равным со всеми остальными правом на удовлетворение своих индивидуальных потребностей, то есть равным доступом как к средствам производства, так и к произведенным общественным благам, равным правом пользоваться ими. В конце концов, разные способности и разная производительность – это не вина и не заслуга конкретного человека: таким уж тот уродился. Права на жизнь одни для всех! В этом Петр Алексеевич был убежден.
В свободном обществе все должно принадлежать всем сообща, институт собственности как таковой исчезнет. И в то же время Кропоткин категорически возражал против «усреднения», против «казарменного коммунизма», когда все члены общества делают одно и то же, потребляют одно и то же и вообще неотличимы друг от друга, одинаково серые, как мыши, или нерассуждающе-исполнительные, как муравьи. «Мы вовсе не хотим складывать в кучу все пальто, чтобы потом распределять их… – писал он. – Мы хотим устроить так, чтобы каждому родящемуся на свет человеческому существу было обеспечено, во-первых, то, что оно выучится какому-нибудь производительному труду и