[1111]. Человека оправдывает голос совести, а не идеология, считал он. Понимания и оправдания достойны возмущение и аффект, но не холодный расчет профессионального политика. Но, даже если такие акты мести способствуют подъему революционного духа, они не могут привести к революции, подчеркивал он в статьях начала 1890-х годов. «Мы должны быть с народом, который теперь требует не изолированного акта, а людей действия в своих рядах», – писал Кропоткин в La Révolte 18 октября 1890 года. А выступая в 1893 году с лекцией об анархизме в лондонском Графтон-холле, он напомнил, что анархисты – вовсе не сторонники насилия как такового, но, напротив, стремились бы в идеале вообще обойтись без него: «Из всех партий я сейчас вижу лишь одну партию – анархистскую, – которая уважает человеческую жизнь и громко настаивает на отмене смертной казни, тюремной пытки и вообще наказания человека человеком. Все прочие партии ежедневно учат крайнему неуважению к человеческой жизни»[1112].
При этом уже тогда в его отношении к покушениям, которые совершали те или иные анархисты, появилось известное правило – не критиковать публично участников этих акций. Как вспоминал Яновский, Кропоткин полагал, что каждый из этих актов «не был делом отдельного лица; что позади всякого действия, вероятно, должна быть целая группа людей и что поэтому мы никогда не можем сказать, что эти люди, стоящие в центре битвы, не знают, что они делают»[1113].
Однако не только индивидуальные акты, но и абстрактная пропаганда анархистских идей не способна привести к формированию анархистских убеждений у большинства населения. Да, анархисты должны сейчас работать как революционное меньшинство, но их ценности и цели должны к моменту социальной революции стать достоянием большинства. Для этого недостаточно просто «просвещать массы». Собственно говоря, идея просвещения «темного народа» извне мудрыми и строгими воспитателями – идея глубоко якобинская, как считал Кропоткин, – была ему глубоко отвратительна. Народ должен был дойти до нового сознания не благодаря «внесению» сознания в его ряды, а сам, непосредственно, в ходе собственной борьбы за свои интересы и нужды, – в первую очередь социально-экономические.
Петр Алексеевич всегда отстаивал необходимость участия анархистов в рабочем движении и в профессиональных объединениях трудящихся, которые и открывали поле для такой массовой борьбы. С этим, в его представлении, была самым неразрывным образом связана идея восстановления Интернационала, состоящего из рабочих организаций, сочувствующих анархистам. В 1907 году Кропоткин вспоминал, что в издававшейся им газете Le Révolté было опубликовано «верных десятка 2 статей о необход[имости] работы в рабочих организациях». На встрече с ним в Детройте в 1897 году немецко-американский анархист Йоганн Мост заявил российскому товарищу: «Когда вы начали кампанию в пользу работы в тред-юнионах, я был сперва очень против. Но потом понял, что вы правы, и тоже веду теперь». Первоначально немногие соратники поддерживали эту идею. «Было время, – свидетельствовал Петр Алексеевич, – когда я вел эту кампанию против всех, не говоря уже о Граве, Мал[атесте] и др[угих]. А начал я ее, по правде, еще с Bulletin («Бюллетеня Юрской федерации». – Авт.), где вечно писал о trade unions, с кот[орыми] вел уже тогда разговоры»[1114].
Кропоткин агитировал за укрепление профсоюзов и включение анархистов в их работу. В 1900 году в газете Freedom он призывал к созыву всеобщего «конвента труда», а в 1901-м – к созданию «международной федерации всех профсоюзов всей Земли». Большие надежды вызвали у него радикальная забастовка барселонских металлистов в 1902 году и наметившийся подъем забастовочного движения в Европе. Эти события побудили Кропоткина предложить создание «Международного союза труда». Его идея озвучена испанским анархистом Ансельмо Лоренсо (1841–1914) в газете Tierra y Libertad[1115] 13 сентября 1902 года. Был поставлен вопрос об организации рабочего Интернационала, который должен был в общем виде выступать за социалистические цели и социализацию экономики, самоосвобождение трудящихся, готовить забастовки, вести борьбу против женского и детского труда, способствовать развитию кооперации, а в будущем – разрабатывать планы социалистической экспроприации производства. При составлении более детальной программы следовало принять во внимание, чем новое международное объединение будет отличаться от прежнего Интернационала. Интересно, что в двух последующих номерах газеты ее издатель, Федерико Уралес (1864–1942), отверг это предложение, показавшееся ему упрощенным и обращенным в прошлое.
Ратуя за работу анархистов в рабочих профессиональных объединениях, Кропоткин имел в виду не только тактические соображения. Дело было не просто в расширении влияния на трудящееся население. Напомним, что в его представлениях о будущем анархо-коммунистическом обществе профессиональные и производственные объединения работников занимали важное место. В принципе, он считал, что в основе социальной организации свободного мира должны будут лежать самоуправляющиеся и ориентированные на самообеспечение вольные коммуны, которые затем станут объединяться снизу в федерации. Тем не менее важно было дополнить эти сообщества союзами и ассоциациями иного рода, в том числе и свободными ассоциациями производителей. Еще в антиавторитарном крыле Первого Интернационала существовала убежденность в том, что на эти производственные ассоциации лягут задачи технического управления производством и его координации и что прообразом и основой этих будущих ассоциаций могут стать рабочие союзы и общества сопротивления (профсоюзы), возникающие для ведения трудящимися экономической стачечной борьбы еще в условиях капитализма. Именно на этих представлениях выросло в конце XIX – начале XX века анархистское рабочее движение Испании, пережившее распад Первого Интернационала. Позднее на базе этих же взглядов стало формироваться революционно-синдикалистское движение – радикальные, федералистски организованные профсоюзы (по-французски – syndicats), объявившие о своей независимости от политических партий и ориентированные на бескомпромиссную социально-экономическую борьбу с капиталом.
Петр Алексеевич всегда выступал за то, чтобы анархисты включались в рабочее движение и защищали его независимость от политических партий и их своекорыстной борьбы за власть. Даже тогда, когда едва ли не большинство его товарищей увлеклись индивидуальными актами бунта и покушениями, надеясь пробудить Великого Спящего – народ. Кропоткина можно по праву считать одним из «отцов» революционного синдикализма, хотя ему так и не пришлось состоять ни в одном профсоюзе.
Рабочие профсоюзы, по мысли Кропоткина, должны были стать организационной основой возрожденного антиавторитарного Первого Интернационала. Свое видение этого процесса Кропоткин изложил в письме французскому анархисту Жану Граву от 3 июля 1902 года. Не стоит опасаться, будто развитие синдикализма, то есть профсоюзного движения, повредит анархистскому движению во Франции, убеждал он Грава. «Конечно, если наша партия – единственная, оставшаяся революционной – целиком отдастся мирному синдикалистскому движению, ее существование потеряет смысл, – писал Петр Алексеевич. – Когда я поощрял работу в синдикатах и доказывал ее необходимость, то верил в существование революционного ядра, которое видело бы в синдикатах вспомогательное движение, а не главную цель». Конечно, нельзя, как делают некоторые, воспринимать этот фактор как «главную и единственную цель пропаганды». Однако, продолжал он, «я думаю, что только международное рабочее движение могло бы снова зажечь умы и образовать революционное социалистическое (я хочу сказать, коммунистическое) течение. Только новый Интернационал – под каким угодно названием, но очаг социализма и революции – мог бы снова дать жизнь». Ведь будущая «европейская революционная партия» возможна не «в форме бланкистского заговора», но лишь в форме «большого рабочего движения».
Кропоткин предлагал, опираясь на симпатии к анархистам в рабочих массах Испании и Франции, созвать международный рабочий конгресс. Новый «интернациональный рабочий альянс» должен был быть создан, по его мысли, «целиком вне социал-демократизма». Российский анархист рекомендовал не начинать с объявления открытой войны социал-демократии и их парламентской стратегии, а работать так, как если бы речь шла о ее подкреплении с помощью внепарламентского рабочего действия, с тем чтобы «высоко поставить социалистические требования, которые, по необходимости, должны быть интернациональными». При этом внутри массового революционного рабочего Интернационала следовало бы образовать «ядро» из убежденных стойких анархистов. Нечто подобное предлагал еще в конце 1860-х – начале 1870-х годов Михаил Бакунин: созданный им в 1869 году «Альянс социалистической демократии» помогал, например, организовать секции Первого Интернационала в Испании, и его члены продолжали работать в этих секциях, стараясь придать импульс рабочей борьбе и отстоять движение от влияния различных политических группировок, включая марксистов. «Мы создаем эту (широкую. – Авт.) организацию с намерением вести прямую борьбу, антикапиталистическую борьбу рабочих против хозяев. И, конечно, внутри этого нового интернационального альянса надо создать более тесный союз знающих друг друга людей», – предлагал Кропоткин. «Под Интернационалом, – настаивал он, – я подразумеваю нечто великое, производящее впечатление на широкую публику своими конгрессами и включающее революционеров, объединенных между собой и оставшихся коммунистами»[1116].
По существу, Кропоткин разрабатывал следующую стратегию: анархистам следовало активно помогать мировому сплочению профсоюзов, а затем, опираясь на собственную организацию, придать им революционный характер, вытеснив социал-демократию, и через них совершить социальную революцию.