Неудивительно, что Кропоткин проявил огромный интерес к французскому революционному синдикализму. Созданное в 1902 году массовое французское профсоюзное объединение Всеобщая конфедерация труда (ВКТ) провозгласило идейный «нейтралитет» в борьбе различных социалистических течений, но при этом высказалось за непримиримое классовое противостояние капиталу «на экономической почве», прямое действие самих трудящихся и одновременную борьбу за повседневное улучшение положения наемных работников и подготовку к всеобщей забастовке и социалистической революции, после которой профсоюзы (синдикаты) должны были превратиться из органов сопротивления в органы администрации нового свободного общества. К 1912 году в объединении состояли шестьсот тысяч из одного миллиона организованных работников Франции[1117]. Активное участие в работе ВКТ приняли французские анархисты, сумевшие в тот период добиться существенного влияния во многих ключевых профсоюзах и органах Конфедерации. Так, Федерацию «бирж труда», вошедшую в состав ВКТ, возглавляли Фернан Пеллутье (1867–1901), Жорж Ивето (1868–1942) и Поль Делессаль (1870–1948). Эмиль Пуже (1860–1931) был в 1901–1918 годах заместителем секретаря ВКТ и автором ее программной «Амьенской хартии». Шарль Дельзан (1874–1943) возглавлял с 1902 года федерацию работников стекольной промышленности.
В первое десятилетие ХХ века Петру Алексеевичу удалось увидеть торжество его идей о массовом независимом рабочем движении, которое освобождалось от влияния политических партий и открывало простор для деятельности анархистов. Под влиянием примера испанского анархизма с его прямыми традициями Первого Интернационала или под воздействием французского революционного синдикализма эта волна покатилась по многим странам мира, вызывая гнев и страх у социал-демократических вождей и связанных с ними профсоюзных боссов. Синдикалистские профсоюзные федерации появились одна за другой в Нидерландах, Германии, Швеции, Норвегии, Дании, Бельгии, Португалии, Италии, Австро-Венгрии. Они объединяли в общей сложности сотни тысяч рабочих. В Испании рабочему движению после ряда кризисных лет удалось преодолеть центробежные тенденции и застой и в 1910 году оформиться в Национальную конфедерацию труда. В США еще в 1905 году радикальные социалисты и анархисты учредили свое профобъединение – «Индустриальные рабочие мира», знаменитые ИРМ. Их примером вдохновлялись и радикальные тред-юнионы Британии.
Все эти и многие отдельно действовавшие профсоюзы, разумеется, еще не были «чисто» анархистскими. Но все они провозглашали «нейтралитет» по отношению к партийной политике и с радостью принимали анархистов, в том числе на самые ответственные посты. А в Южной Америке дело зашло еще дальше: крупнейшее профсоюзное объединение страны, Аргентинская региональная рабочая федерация (ФОРА), в которой состояли двести тысяч членов, всего через четыре года после создания, в 1905 году официально признало своей идейной основой анархистский коммунизм. Влияние ФОРА, как образца для подражания, быстро распространилось и на соседние страны – Уругвай, Бразилию.
В отличие от умеренных, осторожных и подчас весьма робких профсоюзов социал-демократии, революционно-синдикалистские профсоюзы, анархистские рабочие объединения и ИРМ решительно вступали в бой с хозяевами и государством – еще непугаными и оттого ни на секунду не колебавшимися отдать приказ открыть огонь по бастующим или манифестантам. Разгоны митингов и собраний рабочих были почти правилом. Кровь лилась почти при каждом серьезном конфликте между предпринимателями и теми, кто вынужден был продавать им свои рабочие руки.
И положение, напоминающее перманентную гражданскую войну, никого тогда не удивляло. Французская ВКТ не только проводила многочисленные забастовки, но и организовала кампании против милитаризма и колониальной политики. А с мая 1905 года синдикалисты Франции развернули массированную агитацию за то, чтобы с 1 мая следующего года трудящиеся начали явочным порядком работать не более восьми часов в день. По всей стране распространялись плакаты и листовки, вывешивались лозунги, проводились собрания и доклады. На многих фабриках появлялись надписи: «Еще 70 дней – и мы будем свободны»; «Еще 67 дней – и наступит освобождение». Буржуазию охватил «большой страх». Власти арестовали лидеров ВКТ, ввели войска в города. За неделю до намеченного дня во многих отраслях вспыхнули стачки за восьмичасовой рабочий день. Наконец 1 мая 1906 года страну захлестнула всеобщая забастовка. В одном только Париже работу бросили до двухсот тысяч человек. Уличные и баррикадные бои, полная остановка экономической жизни во многих населенных пунктах и промышленных центрах и многомесячная волна арьергардных стачек вырвали у властей ряд уступок: сокращение рабочего времени и повышение зарплаты на отдельных предприятиях, законодательное введение еженедельного выходного дня и сокращенного дня по субботам, снижение интенсивности труда в строительстве. Но конфликты продолжались. Правительство неоднократно посылало войска против участников забастовок, солдаты открывали огонь по рабочим; вспыхивали уличные бои.
В Италии революционные синдикалисты возглавляли крупные выступления батраков в Пулии, металлургов в Турине и Генуе, забастовки против итальянской интервенции в Африке, стачку сталелитейщиков в Пьомбино и на острове Эльба, всеобщие забастовки работников мраморной промышленности и миланских металлургов, выступления строителей, моряков, батраков и железнодорожников, всеобщую стачку солидарности с рабочими-мебельщиками. В июне 1914 года антимилитаристские выступления переросли в восстание («красную неделю»), прежде всего в Марке (Анконе) и Эмилии-Романье.
Испанские анархисты и синдикалисты, едва оправившись от кровавого подавления всеобщей забастовки 1909 года, когда рабочие Барселоны в ходе баррикадных боев пытались заставить правительство прекратить колониальную авантюру в Марокко, уже организовали крупные стачки в Мадриде, Бильбао, Севилье, Хересе-де-ла-Фронтера, Малаге, Таррасе и всеобщую забастовку в Сарагосе. Кульминацией рабочей борьбы в стране перед Первой мировой войной стали новая революционная стачка против войны в Марокко осенью 1911 года, забастовка ста тысяч текстильщиков и наконец всеобщая стачка в Валенсии в марте 1914 года.
Волны стачек сотрясали Португалию. Они носили радикальный, бунтарский характер, сопровождаясь столкновениями с войсками и полицией, актами саботажа. В 1912 году в знак солидарности с выступлением двадцати тысяч сельскохозяйственных рабочих Эворы синдикалисты объявили всеобщую забастовку. Рабочие вооружались, Лиссабон фактически оказался в руках трудящихся. Только политика реформистских профсоюзов в итоге помогла подавить движение.
За океаном американские ИРМ организовали, пожалуй, наиболее ожесточенные и радикальные рабочие стачки в истории страны. Бастовали рабочие всех отраслей в Голдфилде (Невада). Остановилась лесопильная промышленности в Портленде (Орегон). Текстильщики на протяжении долгих месяцев бросали вызов хозяевам в Скоухегене (Мэн) и Лоуренсе (Массачусетс) (1912), металлисты – в Мак-Кис-Роксе (Пенсильвания). И снова, как повсюду, – разгоны, расстрелы, кровь, террор против людей труда[1118].
А за океаном, в Аргентине, между ФОРА и правительством и впрямь разгоралась настоящая война. Мощные забастовки следовали одна за другой – за восьмичасовой рабочий день, свободу профсоюзной деятельности, повышение зарплаты. Стачки частичные и всеобщие, многодневные. В 1907 году ФОРА устроила даже общую забастовку квартиросъемщиков! Полиция расстреливала бастующих и демонстрантов, власти бросали в тюрьмы и высылали активистов, работники отвечали уличными и баррикадными боями. В те годы анархизм безоговорочно преобладал в рабочем движении страны.
Кропоткин приветствовал мощный подъем революционного синдикалистского движения в мире. Конечно, Петр Алексеевич был далек от примитивного «стачкизма», прекрасно понимая, что забастовки могут принести частичные успехи и улучшения, но дело-то вовсе не в них. Эти успехи – не самоцель. Но они дают возможность укрепить чувство солидарности между людьми труда, могут внушить им уверенность в свои силы и, главное, – в возможность самим управлять и своей борьбой, и производством, и – в конечном счете – всем обществом. Не мог не радовать старого революционера и бурный рост синдикализма в годы перед Первой мировой войной в стране, где он нашел убежище, – в Британии. Всеобщая забастовка моряков 1911 года, впервые вызвавшая настоящее международное движение солидарности, миллионная стачка шахтеров весной 1912 года – эти выступления превзошли все, что знал тогдашний мир классовых конфликтов. Борьба британских моряков была поддержана коллегами в Бельгии, Голландии и США, докерами, а также другими категориями британских транспортников. Рабочие из других стран безвозмездно принимали у себя детей забастовщиков из-за Ла-Манша. В глазах Петра Алексеевича, как и многих синдикалистов, в этой альтруистической взаимопомощи уже проглядывал зародыш будущего вольного коммунизма.
Подобно многим другим анархистам, таким как Луиджи Фаббри (1877–1935), Марк Пьерро (1871–1950) или Мария Гольдсмит, Кропоткин усматривал преемственность между бакунинским, антиавторитарным крылом Первого Интернационала и революционным синдикализмом. На эту тему он высказывался и писал неоднократно. «Оба главных принципа современного синдикализма, прямое действие и тщательная выработка новых форм жизни общества, основаны на рабочих союзах: оба эти принципа были вначале ведущими принципами Международного Товарищества Рабочих… Для нас, анархистов, это движение не ново, – писал Петр Алексеевич в работе "Синдикализм и анархизм". – Мы приветствовали его, когда были сформулированы его тенденции в программе Международного Товарищества Рабочих. Мы защищали его, когда в Интернационале на него нападали немецкие политические революционеры, увидевшие в этом движении препятствие на пути к завоеванию политической власти. Мы советовали рабочим всех наций действовать так, как сделали испанцы, державшие свои профсоюзные организации в тесной связи с секциями Интернационала. С этого времени мы с глубокой симпатией следили за всеми фазами рабочего движения, и мы знаем, какими будут столкновения между трудом и капиталом в ближайшем будущем, это будет синдикалистское движение… Это единственное движение, способное указать мыслящим людям путь из того тупика, в который их загнало современное развитие капитализма нашего поколения»