— Зачем не внял ты моим предостережениям и кто мог советовать тебе бежать?
Царевич в уединенном разговоре назвал сообщников и после этого возвратился в зал, где подписал заранее заготовленное отречение от престола. Затем был обнародован манифест, лишавший Алексея права наследовать престол.
Следствие о сообщниках царевича Петр взял в свои руки. В Петербург мчались курьеры, чтобы взять под стражу и доставить в Москву скованными то одного, то другого сообщника, названно-. го царевичем/ Среди арестованных был и Кикин, которого царь велел Меншикову пытать еще в Петербурге, но слегка, «чтоб дорогою не занемогли».
В тот же день, 4 февраля, царь наметил вопросы, на которые должен был ответить Алексей. Отец призывал сына к полной откровенности и чистосердечному рассказу обо всем: «Все, что к сему делу касается, хотя# чего здесь и не написано, то объяви и очисти (оправдайся. — Н. П.) себя, как на сущей исповеди. А ежели что укроешь, а потом явно будет — на меня не пеняй, вчерась пред всем народом объявлено, что за сие пардон не в пардон». Иными словами, царь освобождал себя от обещаний, в том числе обещания даровать царевичу жизнь, если тот начнет лгать, изворачиваться, заметать следы и не проявит откровенности.
18 марта 1718 г. двор отправился из Москвы в Петербург, накануне в Москве состоялись казни. Главный советник царевича и организатор его побега был подвергнут колесованию.
Следствие по делу царевича обнаружило, что Алексей вынашивал чудовищные планы овладения троном.
, Всякая весть о неблагополучии в России, поставляемая ему в заточение австрийским правительством, вызывала у него неподдельную радость. До него дошла молва о победе, будто бы одержанной шведами над русскими войсками, и эта новость вызвала у него восторг. На радостях царевич потирал руки, когда до него дошла ложная весть о восстании против Петра. Поверил он и слуху, что в-.России созрел заговор с намерением убить отца и что вельможи и простые люди ни о чем так не мечтают, как о том, чтобы увидеть его на троне. А что будет потом, когда он станет хозяином положения и «самодержавием всея Руси»?
Затуманенная винными парами голова царевича была скудна мыслями на этот счет. Но одну меру он осуществил бы неукоснительно — вернулся бы к старым порядкам, существовавшим в России до преобразований Петра. Он намеревался предать забвению флот, оставить Петербург и «жить зиму в Москве, а лето в Ярославле». Крутой поворот к старине Алексей предполагал осуществить с помощью не сподвижников отца-преобразователя, а людей, придерживавшихся старомосковских обычаев: «Я старых всех переведу, а изберу себе новых по своей воле».
Итак, сын оказался изменником. Судьбу его мог решить сам Петр. «Однако ж, — писал царь в обращениях к духовным иерархам и светским чинам, — боюсь бога, дабы не погрешить, ибо натурально есть, что люди в своих делах меньше видят, нежели другие в их. Також и врачи, хотя б и всех искуснее который был, то не отважится свою болезнь сам лечить, но призывает других». Этими «другими» и должны были стать высшие светские чины в гражданской администрации и генералитет, с одной стороны, и высшее духовенство — с другой.
После того как царь передал дело царевича на рассмотрение гражданских и духовных судей, Алексей уже перестал быть царевичем, он стал обычным колодником. Он был лишен свободы и заключен в Петропавловскую крепость. 24 июня ему объявили приговор светских чинов — его преступления достойны смертной казни. Приговор не был приведен в исполнение.
Существует две версии смерти царевича Алексея. Согласно одной, официальной, он умер. По другой версии, его удушили. Так как вторая версия не подтверждается ни одним документом, внушающим доверие, то вероятно и нервного потрясения.
Далее следовало посещение Сената и Адмиралтейства. За обеденный стол Петр садился в час дня. Меню царя отличалось простотой и скромностью: на стол подавались щи, каши, жареное мясо с солеными огурцами или лимонами, студень, солонина или ветчина. Рыба не относилась к любимым блюдам царя, не любил он и сладостей.
Послеобеденный отдых длился часа два. После сна наступало время занятий в кабинете: он читал донесения, составлял или редактировал инструкции, указы, регламенты, редактировал сочинение, посвященное истории собственного царствования, — «Гисто-рию Свейской войны».
Вечера царь проводил либо в гостях, либо в токарной мастерской — большой комнате на втором этаже Летнего дворца, уставленной разнообразными станками, с множеством инструментов и материалов, из которых умелые руки вытачивали изящные предметы. «В этом мастерстве, — записал осведомленный иностранец, — он не уступит искуснейшему токарю и даже достиг того, что умеет вытачивать портреты и фигуры». Работал Петр «с таким усердием и вниманием… точно работал за деньги и этим снискивал себе пропитание».
Токарная мастерская являлась местом отдыха и уединения царя. Механик Петра Андрей Нартов рассказывал, что он прибил к входным дверям мастерской лист бумаги с текстом, написанным царем: «Кому не приказано, или кто не позван, да не входит сюда не токмо посторонний, но ниже служитель дома сего, дабы хотя сие место хозяин покойное имел».
Среди предметов, изготовленных царем и затем подаренных кому-либо из приближенных, сохранилось множество шкатулок, табакерок, медальонов. Шедевром токарного мастерства Петра является хранимое в Эрмитаже паникадило с 26 рожками, выточенное из слоновой кости при участии, как полагают специалисты, других токарей.
Современники удивлялись, как Петру удавалось совмещать огромные заботы по управлению государством и руководству военными операциями с участием в увеселениях и занятиями физическим трудом. Когда с подобным вопросом к Петру обратился один из иностранных дипломатов, царь ответил, что такая деятельность сохраняет здоровье, и тут же добавил, что нынешние его «кабинетные заботы» не идут ни в какое сравнение с тем, что1 ему довелось перенести в первые годы войны.
Этот разговор происходил в 1722 г. Но «кабинетным заботам» Петр отдавался и раньше, и позже. По расписанию, составленному в 1721 г., дни е понедельника по четверг отводились сочинению Адмиралтейского регламента, пятница предназначалась присутствию в Сенате, утренние часы субботы посвящались редактированию «Гистории Свейской войны», а утро воскресенья — ди- ¦ иломатическим делам. Расписания, составленные позже, регистрировали происшедшие к тому времени изменения: вместо одних, уже выполненных работ появлялись новые. Так, в январском расписании 1724 г. работа по составлению Адмиралтейского регламента отсутствовала, так как регламент был завершен в 1722 г. Зато появились новые пункты о присутствии в суде два раза в неделю и рассмотрении дел в Адмиралтействе — по пятницам.
Над этим фактом стоит призадуматься, он говорит о многом: и о том, какую роль в преобразованиях играло личное участие Петра, и о том, какое значение имела его инициатива, чтобы начинания не заглохли в самом зародыше. Но отмеченный факт говорит и о другом: Петра окружала плеяда одаренных людей, высоко им ценимых, однако никто из сподвижников царя не мог соперничать с ним ни по широте взглядов, ни по способностям проникнуть в глубину явления и определить то главное, что помогало довести начатое дело до благополучного конца. Будучи исключительно одаренным, Петр отнюдь не руководствовался советом, который был дан еще Ивану Грозному: не держи советников умнее себя. Наоборот, он всюду искал умных людей, но, к великому своему огорчению, находил их очень мало. Петр считал, что среди его сотрудников нет или почти нет фигур, способных осуществить его замыслы, — для этого им не хватало ни знаний, ни опыта, ни умения учитывать традиции и особенности русского общества. Именно исходя из посылки о слабой политической и юридической подготовке своих непосредственных соратников, Петр обращался с ними как со школярами, предупреждал о недопустимости слепого копирования шведских уставов и регламентов: «Которые пункты в шведском регламенте неудобны или с ситуациею сего государства несходны, и оные ставить по своему рассуждению». Он требует, чтобы они ознакомились с трактатом популярного юриста XVII в. Самуэля Пуфендорфа, перевод которого царь, по свидетельству современника, расхваливал повсюду, где к тому представлялась возможность: «при собраниях сенаторов, и в собственных своих палатах, и на ассамблеях в домах сенаторских». «Троевременная» школа была прежде всего школой овладения военно-морскими знаниями. Теперь пришел черед овладевать знаниями и опытом государственного строительства и управления.
Дело, однако, было не только в недостаточной подготовленности соратников, но и в характере царя — его обыкновении «влезать» самому во все мелочи, в результате чего подавлялась инициатива его ближайших помощников. Личное управление оборачивалось безынициативностью — соратники ждали по каждому поводу указаний и повелений. Эту особенность петровского правления Пушкин выразил в словах: «Все дрожало, все безмолвно повиновалось».
В составленном в 1718 г. указе Петр писал, что, несмотря на «свои несносные труды в сей тяжкой войне», он находил время для обучения людей военному делу и составления «Устава воинского». Войско приведено в «добрый порядок», плоды этого «доброго порядка» известны всем — русская армия сокрушила одну из лучших в Европе. «Ныне, управя оное, и о земском правлении не пренебрег, но трудится и сие в такой же порядок привесть, как и воинское дело».
Одним из средств достижения «доброго порядка» были рационально организованные государственные учреждения. Первые практические шаги в этом направлении Петр предпринял, как было отмечено выше, еще в начале 1712 г., издав указ об организации коллегии для торговли, «чтоб оную в лутчее состояние привесть». Новому учреждению царь дал иностранное название, но оно не вносило ничего нового в принципы организации центрального аппарата. Понадобилось еще несколько лет, чтобы мысль о замене старинных приказов коллегиями приобрела четкую форму.