Минаев рукой указал на окованную широкими полосами железа дубовую дверь, ведущая куда-то вглубь избы.
– Показывай, Минаич! – вскочил заинтересованный царь.
Фрол кивнул, и подошедший с ключами казак отворил тяжелую дверь. Минаев с толстой свечей в руке первым шагнул за каменный порог, по ступенькам спускаясь в подвал. Внутри на дубовых полках лежали в добром порядке кожаные мешочки с золотыми монетами. Петр взял один из них, подкинул, взвешивая, удовлетворенно спросил:
– И сколь у тебя сего металла, Минаич?
– Пятьдесят тысяч червонцев, государь!
– Добре, атаман, добре!
Помимо золота, гости осмотрели лежащие на специальных подставках тюки добротного сукна, аккуратные горки холодного оружия, ящики свинца, захваченного у турок несколько дней назад.
После осмотра трофеев, Петр устроил смотр частям дивизий Гордона и Ригемана, незадолго до приезда царя прибывших сухим путем из Тамбова. В тот же день началась погрузка на суда батарейных орудий, мортир и снарядов, оставленных в Черкасске осенью прошлого года. Так продолжалось три дня.
В ночь на восемнадцатое мая в Черкасск на запаленных конях прибыл из-под Азова станичный атаман Леонтий Поздеев. Постучав в двери минаевского куреня, он, торопясь и волнуясь, доложил, что к Азову морем подходит сильный турецкий флот.
– Погодь гутарить, Леонтий! – набрасывая кафтан и обуваясь, остановил Поздеева Минаев. – Сей час идем к государю, ему и поведаешь все сие.
Петр встретил атаманов одетым, будто ждал их прихода.
– Вот, государь, Леонтий с вестями с-под Азова прибыл! – рукой показал на Поздеева Минаев.
– Говори, Леонтий! – деловито бросил царь, усаживаясь в деревянное кресло.
– Как послал нас Фрол Минаич на море, надзирать, стал быть, за басурманами, так с тех пор мы и стоим на взморье, – Поздеев сглотнул слюну, успокаиваясь, и продолжал обстоятельно. – Вчерашнего дня, государь, утром увидели мы два басурманских корабля, окружили их и бросились с крючьями на приступ. Однако ж борта тех, государь, кораблей оказались дюже высокими. Хотя мы и рубили оные топорами, бросали в басурман гранаты и стреляли в них из ружей, взойтить на корабли нам не удалось. Забрав четырех наших раненых казаков, мы пошли в отступ, а корабли те турские и доныне стоят в море невдалеке от устья Дону, государь.
Выслушав Поздеева, Петр велел своему денщику Александру Кикину идти за Гордоном и Ригеманом. На рассвете в доме Минаева собрались сподвижники Петра, единодушно решившие атаковать турецкие корабли соединенными силами русского флота и донской казачьей флотилии. Тотчас после окончания совета Гордон посадил четыре полка на галеры и в седьмом часу утра двинулся вниз по Дону в Новосергиевску. Через три часа вслед за ними пошли девять галер и сорок казачьих стругов. Петр на «Принципиуме» плыл следом.
Стояла ветреная погода. Мощной громадой Азовская крепость недвижно лежала в устье Дона, готовясь к отпору российским войскам. Бей Гасан Арасланов, комендант Азова, вышел на крепостную стену города, пристально вглядываясь в водную даль. На взморье, бросил якоря, стояли суда с янычарами, боеприпасами и продовольствием, присланные в помощь азовскому гарнизону великим султаном. Порыв северного ветра, мощный и холодный, заставил бея плотнее укутаться в плотный шерстяной плащ. «Ужель не смогут подойти корабли великого султана, да продлит Аллах его дни, ближе к берегу и высадить янычар, выгрузить продовольствие и боеприпасы? – с тревогой подумал Арасланов. – Ужель государь неверных, который вот-вот появится здесь с войском и кораблями, помешает высадке? Тогда нам не выстоять!»
Постояв еще немного на крепостной стене, комендант собирался уже уходить, как в устье Дона, из-за поворота вынырнула белопарусная галера, потом еще одна, еще… То прибыли под Азов петровские корабли. С сокрушенным сердцем бей Гасан Арасланов покинул стену крепости, душой и сердцем поняв: Азов обречен.
Вечером девятнадцатого мая атаман Фрол Минаев, посадив в струги восемь сотен отборных казаков, по реке Каланче вышел в море. За казаками осторожно следовали девять галер под командой Петра. На галерах, готовые к абордажу, сидели солдаты одного из полков дивизии Гордона. Верховой ветер, согнавший воду, затруднял движение судов. Сунувшись в рукав Каланчи под названием Кривая Кутюрьма, казаки не смогли проплыть по нем. Тогда пошли в море по другому рукаву – Прямой Кутюрьме. Вначале все шло благополучно, но у самого устья галеры уткнулись в мель. Приказав укрепить галеры якорями, Петр пересел на казачий струг и на рассвете вышел в море.
Розовый рассвет всходил над водой. Ветер трепал волосы царя, который пристально вглядывался в мглистую даль. Там на прочных якорных цепях качались высокобортные турецкие тумбасы[29] и ушколы[30]. Петр, горячась, велел было атаковать неприятеля, но его отговорили опытные казаки, напомнив о неудаче казаков Поздеева. Царь смирился… Оставив Минаева на лодках в устьях речки Кутюрьмы, Петр, ворча, пересел на шлюпку и возвратился в Новосергиевск.
Вечером двадцатого мая казаки, сидевшие в засаде в устьях Кутюрьмы, заметили как мощные силуэты турецких тумбасов один за другим двинулись к Азову.
– Надобно ударить, Минаич! – загорячился Леонтий Поздеев, дергая Минаева за рукав кафтана.
Тот молчал, соображая, потом согласно кивнул головой и тихо молвил:
– Вперед!
Казачьи струги, словно стая волков на стадо буйволов, налетели на турецкие суда. Споро перекинув на борта тумбасов веревочные лестницы с крюками, казаки завязали абордажный бой, в результате которого захватили десять тумбасов. Перегрузив оружие, сукно и съестные припасы на струги, казаки подожгли турецкие суда. Яркое пламя осветило окрестности. За этим удивительным зрелищем наблюдали с одной стороны турки, с другой – россияне. Турецкий военачальник при виде пылавших тумбасов велел срочно сниматься с якорей и уходить в море, опасаясь ночной атаки юрких казачьих лодок. В суматохе донцам удалось поджечь еще один вражеский корабль, второй, замешкавшийся на мелководье, подожгли сами турки, дабы не достался казакам.
Флотилия казачьих судов.
Гравюра XVII века
Победа была впечатляющей. Петр, донельзя довольный увиденным, велел своим галерным артиллеристам и пушкарям Новосергиевского укрепления салютовать славным казакам Минаева, и первый поднес факел к фитилю. Мощный пушечный залп потряс землю и воду.
Сражение русского и турецкого флотов под Азовом.
1696 г. Рис. Н.А. Драгунова
Описывая эту победу донских казаков в письме Андрею Виниусу, Петр перечислил захваченные трофеи: «На тех тунбасах взято: 300 бомб великих, пудов по пяти, 500 копий, 5000 гранат, 86 бочек пороху, 26 человек языков и много всякого припасу: муки, пшена, уксусу ренского, масла деревянного, а больше сукон и рухляди многое число; и все, что с ним на жалованье и на сиденье прислано, все нашим в руки досталось»[31].
На несколько дней активные боевые действия прекратились. С утра двадцать седьмого мая, разыгралась непогода. Сильный ветер нагнал с моря воды, притопив острова, на которых расположились лагерем солдаты генерала Гордона. Пришлось часть пехоты переселять на суда. Петр распорядился выводить флот в море. Корабли прошли по Прямой Кутюрьме к гирлу Кривой Кутюрьмы и вышли на морской простор, где на якорях стояли суда турецкого флота. Совершив маневр на виду неприятеля, Петр перегородил судами залив, прочно закрыв для османских кораблей все водные пути к Азову. Тамошний гарнизон был обречен.
Покончив с морскими делами, царь обратил свой взор на сушу. В один из дней конца мая, он побывал в расположении дивизии генерал-майора Карла Ригемана, насчитывавшей более десяти тысяч бойцов. Она занимала позиции, где в прошлом году стояли полки Лефорта. Левее дивизии Ригемана, ближе к Дону, устроил лагерь для своих четырех сотен казаков донской походный атаман Лукьян Савинов, который поведал Петру, что намедни басурманы напали на них, но были отбиты с потерями.
– А вот и пленник, коего мы вчерась захватили в бою! – сказал Савинов, поставив перед царем рослого черноусого турка в цветастом шелковом халате.
Коротко допросив янычара, Петр выяснил, что комендант Азова Гассан Арасланов с великим нетерпением ждет помощи от великого султана. «Без помощи этой, – заключил свой рассказ турок, – бей Гассан Арасланов не надеется отбиться от неверных».
Последняя фраза обрадовала Петра, он велел казакам справно кормить турка и не забижать его.
Осада Азова продолжалась… В начале июня к городу поступью уверенных в победе людей подошли полки дивизии Патрика Гордона. Их встретили пушечным и ружейным салютом. На военном совете, собранном седьмого июня в шатре главнокомандующего армии боярина Шеина, войскам Гордона был определен правый фланг диспозиции; в центре со своей дивизией стал Головин. Шеин голосом твердым и властным прочел приказ для всех дивизий русской армии: «Чинить над турским городом Азовом всякий промысл днем и ночью, вести шанцы, в шанцах делать раскаты, а на раскатах ставить большие пушки, галанки, мозжеры и полковые пищали».
Началась подготовка к непосредственному штурму. Солдаты днем и ночью сооружали траншеи, устанавливая в удобных местах орудия. Петр с удвоенной энергией руководил подготовкой к приступу, появляясь то в траншеях, то у пушек, то на кораблях.
Десятого июня, на рассвете, шум конной атаки и яростные крики бойцов заставили царя обратить свой взор в сторону степи. Оттуда, разворачиваясь мощной лавой, с гиканьем шли в атаку татарские всадники.
Впереди на черном коне, в белоснежной чалме и развевающемся на ветру халате сказал рослый, плотнотелый всадник. Сабля в его правой руке описывала замысловатые круги, мощно рассекая воздух.
Осада крепости Азов в 1696 г.