И все же на курсах он провел больше обычных двух лет: приходилось делать перерывы и подлечиваться.
Лекторы были самые различные: блестящие и серые; мыслители и компиляторы; творцы и начетчики. Выделялись выгодно Покровский, Ярославский, Невский, Быстрянский.
Кое-что рассказал о Смородине тех дней Сергей Бороздин. Впервые они увиделись на VI съезде комсомола. Бороздин был его делегатом. Потом он работал в Политуправлении Балтийского флота и приехал в Москву в марте 1926 года на VII съезд ВЛКСМ.
Краснофлотцы хорошо помнили Смородина, любили его и взяли с Бороздина слово, что он непременно повидается с Петром.
— А если не примет? Он ведь занят небось выше головы. К тому же и в комсомоле теперь не работает.
— Это Смородин-то не примет? Ну ты плохо знаешь нашего Петра, — говорили ребята. — Не было такого случая, чтобы Петр не отозвался на комсомольские заботы.
На другой день после закрытия съезда Бороздин пошел к Смородину с Чаплиным.
«К нам вышел приветливый, с усталыми, слегка покрасневшими от непрерывного чтения глазами человек. Пригласил войти. Всюду: на столе, на стульях, даже на диване — книги, тетради, листы бумаги с какими-то записями. Красный карандаш лежал поперек открытой страницы объемистого тома — стенографического отчета X съезда РКП (б). Поверху написано: «Выступление В.И. Ленина».
Петр Иванович Смородин учился так же страстно и самозабвенно, каквосемь лет назад воевал с белыми, как потом, после войны, работал в комсомоле…»
Чаплин представил Бороздина: «Красный флотоводец». Ему балтийцы поручили повидать Смородина и поговорить с ним.
— И мы решили помочь товарищу. Прости, что отвлекли от занятий.
Смородин заметно оживился и даже обрадовался, что его отвлекли. Петр спрашивал о комсомольских делах на флоте — конкретно, знающе. Удивило Бороздина, что он отлично помнил многих краснофлотцев, с которыми разговаривал когда-то, и спрашивал, как закончилось то или иное дело, с которым к нему обращались. Очень порадовал Петра рассказ Бороздина о комсомольских воскресниках по ремонту судов, на которых штаб КСМ распоряжался всеми работами. Бороздин спросил:
— Что самое важное в комсомольской работе на флоте?
Смородин изложил в ответ целую программу.
— Шефство над флотом — не парадная затея с речами и отчетами. Их вообще не должно быть у комсомола. Чтобы не превратить грандиозное дело в шумиху, надо всем сердцем любить комсомольскую работу и пи на секунду не забывать о своей ответственности перед молодежью, перед Родиной, перед партией.
Потом он говорил о том, как важно обратить особое внимание на каждого краснофлотца. Вникать в заботы любого, кто обращается за помощью.
— Никогда в погоне за охватом массы нельзя забывать отдельного человека с его мыслями, настроениями, интересами, даже печалями. Больше всего надо бояться равнодушия: оно возникает обычно, когда забывают об отдельном человеке. И конечно, не следует замыкать свою работу в пределах Балтийского флота. Расширяйте связи с заводами, шахтами, вузами, школами. И не только в Ленинграде, но по всей стране. Надо, чтобы каждый матрос чувствовал дыхание Родины и осознавал свой труд частицей общего народного дела!..
Дома у Петра дела шли размеренно. Добрая Анна Петровна была погружена в заботы: накормить сына, невестку, позаботиться о внучке; Елена Михайловна работала, часто ходила в театр, на концерты. И иногда не скрывала, что «каторжная» работа Петра кажется ей излишней: и без курсов Петр был желанным в любой организации партии от ЦК до горкома.
— Не трави душу, Алена! — отвечал он ей. — Я не добился образования в детстве и в юности и делаю это сейчас как коммунист, со всем пылом души. А сходить в театр или повеселиться — да кто ж нам помешает? Но помни одно: мы не белоручки и жить должны по-рабочему.
Но обещания сбывались редко. Петру нелегко давалась наука в зрелые годы, особенно политическая экономия и история философии. И вечера оказывались самыми ценными для подготовки, тем более что он был просто одержим мыслью: успеть, не отстать от товарищей, справиться с напряженной учебной программой курсов.
ПЕРВЫЕ ШАГИ НА ВАСИЛЬЕВСКОМ ОСТРОВЕ
После окончания курсов марксизма в феврале 1928 года Петр был на распутье: то ли Москва, где прошли последние семь лет, то ли любимый Питер, где он стал коммунистом. Решил это дело Сергей Миронович Киров: ему были остро необходимы новые кадры.
Партийная организация Ленинграда нелегко перенесла борьбу с «новой оппозицией» и с троцкистско-зиновьевским антипартийным блоком. Правда, к концу 1928 года отошли от открытой фракционной борьбы ее участники. Но скрытые фракционеры остались. Надо было резко усиливать идейно-политическую работу, чтобы партийные массы вынесли окончательный приговор людям, которые их подло обманывали.
Страна завершила восстановление народного хозяйства после разрухи. Партия взяла курс на социалистическую индустриализацию и подготовку сплошной коллективизации. Уже составлялся первый пятилетний план, городу Ленина отводилось исключительное место в развитии тяжелой индустрии и электрохимии. Для выполнения этой программы надо было пополнить организацию людьми стойкими, готовыми отдать все силы для победы социализма.
Сергей Миронович сам был воплощением лучших черт партийного руководителя и запросил в ЦК ВКП(б) в помощь достойную группу товарищей, крепких ленинцев. Так появились на берегах Невы Михаил Чудов (второй секретарь обкома партии), Петр Петровский (редактор «Ленинградской правды»), Петр Чагин (редактор «Красной газеты»), Антон Милославский (секретарь Ленинградского окружкома ВКП(б), Александр Митрофанов, Павел Семечкин и другие. Затем приехали и вожаки первых питерских комсомольцев — Петр Смородин и Сергей Соболев. Сергей был избран секретарем обкома ВЛКСМ. Петр, который выезжал с курсов в Крым и блестяще выполнил там работу по разгрому зиновьевской оппозиции, стал заведовать орготделом Василеостровского райкома ВКП(б), где секретарем был старый большевик, член партии с 1907 года Петр Иванович Струппе.
Смородину пришлось решать много больших неотложных партийных дел.
Главной опасностью в партии стал правый уклон. Правые оппортунисты резко возражали против высоких темпов индустриализации, против развернутого наступления на кулака. Они отрицали возможность построения социализма в СССР, капитулировали перед трудностями. Их позиция вела к реставрации капитализма, и сами они становились рупором антисоветских сил в стране. Надо было день за днем вести борьбу с этими капитулянтами. Не только выступать на собраниях с разоблачением нытиков и паникеров, но и смелее вовлекать в партию передовых рабочих, готовых идти на любые жертвы, на подвиг для победы социализма. И значительно усиливать идейное, ленинское воспитание членов ВЛКСМ.
Сохранился газетный отчет о первом выступлении Смородина с большой речью на пленуме Василеостровского райкома ВКП(б) в августе 1928 года. Обсуждался вопрос о росте партии. Были и такие суждения: цвет рабочего класса, его лучшая часть уже находится в рядах партии, и поэтому нет широких перспектив для роста. Представители некоторых заводов утверждали, что рост у них затруднен по причине значительной части крестьянского состава.
Смородин сказал, что крестьянский состав — не помеха. Это даже стимул для более интенсивной работы. Ведь недавние крестьяне, проработав у станка два-три года, значительно затронуты пролетарской психологией. Дело рабочего коллектива — развить все лучшее, что зародилось в душе у новичков, чтобы получить из них рабочих-большевиков. А для этого необходимо ставить по-новому партийную работу с беспартийным активом.
Он же и внес предложение, одобренное пленумом: к XVI съезду ВКП(б) каждый коммунист должен подготовить для вступления в партию Ленина одного беспартийного рабочего.
В эти дни ленинградцы радушно принимали Алексея Максимовича Горького. Его выступления на заводах и на собраниях молодежи стали большим событием в культурной жизни красного Питера. Больше того, они помогли многим лучше понять и оценить замечательные достижения Страны Советов и пути движения вперед, потому что в каждой речи Горького была твердая вера в победу нового общественного строя.
Смородин с товарищами встречал Горького на вокзале 29 августа, а на другой день сопровождал на встречу с рабочими Балтийского завода.
Петр не раз видел Алексея Максимовича. Особенно запомнился ему Горький на Марсовом поле в Первомай 1917 года и в день приезда Ленина на II конгресс Коминтерна 19 июля 1920 года. Встречались они и у Алексея Касторовича Скороходова. Что-то осталось в Горьком без перемен: привычный серый костюм, неизменный длинный мундштук для папирос и глуховатый басистый голос с резким нижегородским нажимом на букву «о». И казалось, что этого «о» в русском языке многовато.
— Только поменьше шуму, Петр Иванович, — попросил Горький. — Мешает он думать, глядеть, говорить.
Петр передал балтийцам: не устраивайте толчеи при встрече, дайте спокойно выступить Горькому в цехе. Сам он мало верил, что его указания выполнят. Так оно и вышло.
Когда он с Горьким подъезжал к воротам завода, там уже никто не работал. Тысячная толпа ринулась к автомобилю. Горького подхватили десятки рук и стали поднимать, чтобы внести на территорию завода.
— Ребята, к чему это? — добродушно басил Алексей Максимович. — Бросьте, шуты драповые, штаны разорвете!
— За штаны не бойся, Максимыч, целы останутся! — отвечали рабочие, бережно пронося Горького в заводских воротах.
Петр отметил, что с первых же минут начались душевные, сердечные отношения рабочих с прославленным писателем. И это не удивило. Ведь и они и он были людьми одного класса, одного дела, в прямом смысле близкие товарищи.
Горький и выступил как старый товарищ.
— Самое дорогое и близкое, что мне пришлось увидеть и в чем я не ошибся, это то, что в рабочем классе растут и выросли за это время люди, которые поняли, что они хозяева страны. Они поняли, что каждый день их работы укрепляет их Советскую власть. Вечером того же дня Смородин привез Алексея Максимовича на собрание комсомольского актива в Мариинский театр. Молодежь встретила Горького овацией. Он произнес большую речь, в которой выделил три аспекта: