оздоровление власти.
Первый выход не подлежит сейчас нашему обсуждению. Мы сознательно стоим в русских условиях на точке зрения, исключающей для нас возможность как действенно стремиться к этому выходу, так даже просто желать его. Поэтому нам остаётся только ставить прямо перед общественным сознанием второй выход, как такую очередную проблему, которая должна быть осуществлена совокупными усилиями всех прогрессивных и в то же время охранительных сил. Проблема власти никогда не стояла так болезненно перед русским общественным сознанием, как в настоящее время. Ибо никогда страна так сильно не нуждалась в том, что можно назвать здоровой властью, и никогда действительное положение вещей не было столь далеко от осуществления идеала такой здоровой, или нормальной власти. Прежде всего тут есть психологические трудности, которых не знало даже недавнее прошлое. Прежняя власть не знала никакой политической борьбы и не знала поэтому того озлобления, которое неизбежно связано с такой борьбой там, где политическая борьба, даже направленная против власти, не признана ещё, как нечто вполне законное, поскольку она осуществляется в рамках общеобязательного права, основанного на признании прав граждан. Русская власть на местах, можно сказать, поглощена политической борьбой, которая к тому же принимает прямо необъятные размеры, так как направляется не только на крайние, но и на умеренные элементы, раз они только притязают на известную независимость. Можно сказать, что никогда, даже в самые мрачные дореформенные времена, губернаторская власть не была поставлена так ненормально, не была так органически больна, как в наше время, когда почти всякий губернатор чувствует и ведёт себя как агент какой-то политической борьбы. Правда, и прежде губернаторы боролись с «крамолой», но тогда всякая «политика» была юридически действительно крамолой, а теперь, как с крамолой, губернаторы борются с явлениями, которые сами по себе образуют реальные условия существования высших государственных учреждений. Таковы прежде всего все политические партии, представленные в Государственной Думе, с большинством которых губернаторы ведут непрерывную борьбу всем богатым арсеналом доступных им средств. Вообще тот факт, что в Думе функционируют как факторы, составляющие законодательную власть, элементы политических партий, которые вне Думы преследуются администрацией, как нелегальные или нелегализованные, есть факт, доказывающий, что русское управление действует по принципам, которые в своей основе собственно отрицают и бытие Государственной Думы, и всякий правовой порядок, основанный на признании прав граждан. Правда, в Германии от 1878 до 1890 г. действовал исключительный закон против социалистов. Но, хотя он прошёл нормальным порядком через парламент, несовместимость такого трактования существующей в стране партии с присутствием её представителей в парламенте обнаружилась в Германии с полной ясностью. Это и привело к падению злополучного «исключительного» закона, который власти и умеренным элементам общества повредил гораздо больше, чем социалистам и рабочему классу. Между тем, в современной России или, вернее, в большинстве мест современной России в том положении, в каком в Германии с 1878 по 1890 г. находились социал-демократы, фактически находятся все политические партии до октябристов включительно, поскольку они желают проявлять политическую жизнедеятельность. Наша местная власть есть полиция, действующая как политическая партия, или, если угодно, политическая партия, вооружённая полицейскими полномочиями, т. е. нечто, до последней степени нездоровое.
Ненормальное состояние власти обнаруживается не только в борьбе с политическими партиями и их организационными стремлениями. Не менее ярко оно сказывается в той борьбе, которую целый ряд местных администраторов ведёт с органами самоуправления. И прежде эта борьба была лишена смысла и оправдания, но прежде можно было, пожалуй, ссылаться на необходимость (конечно, мнимую) всячески урезывать самоуправление, дабы не дать ему развиться в народное представительство. Теперь, когда народное представительство существует, борьба с местным самоуправлением окончательно превратилась в какие-то бессмысленные шиканы, лишь озлобляющие население и компрометирующие власть.
Необъединённость так называемого объединённого правительства, составляющая секрет полишинеля и проявляющаяся подчас в формах комических, служит дальнейшим доказательством того нездорового состояния, в котором находится в России власть. В сущности, в этой необъединённости отражается та нелепая двойственная позиция, которую власть вообще заняла по отношению к элементам нового правового порядка в России. Она их не желает признавать, но она их не решается последовательно отрицать. В области управления новый строй решительно отрицается почти всеми, так или иначе «правящими», органами власти от местных до центральных включительно; в области законодательства он вынужденно признаётся. Но законодательство, стоящее вне живой связи с управлением, не может не быть обречено в значительной мере на бесплодие. Указанная двойственность, сказывающаяся и в том, как необъединённо построено и несолидарно действует правительство, ярко свидетельствует о глубокой болезни власти.
Есть люди, которые самую идею оздоровления власти признают утопической. Но ведь в таком оздоровлении — и только в нём — заключается эволюционный выход из того тупика, в который зашла политическая жизнь страны. Кроме того, несомненно, что и прошлое и даже некоторые факты настоящего нашей государственной жизни дают основания считать эту трудную проблему — при концентрации на ней общественного внимания и общественных усилий — разрешимой. Наша бюрократия, которую одно время отчасти по «цензурным» соображениям выставляли, как квинтэссенцию и главного носителя старого порядка, на самом деле есть явление довольно сложное, не поддающееся однозначной характеристике. Бюрократия не столько за совесть, сколько за страх служит реакции, движущие силы которой находятся, по-видимому, в обломках старого дворянства, в тех кругах, которые обыкновенно трактуются под зловещим заголовком «объединённого дворянства». Седалище современной реакции находится вне бюрократии, как таковой. В этом, между прочим, и обнаруживается и органическая слабость реакции, и её подчас поразительная техническая беспомощность.
Реакция способна поставить или окрасить в свою краску те 5–6 десятков губернаторов, которые сверху управляют Россией на местах; она способна была сильно (надолго ли?) окрасить нашу магистратуру и прокуратуру, но всё-таки большинство деловой рабочей бюрократии лишь нехотя, лишь из-под палки исполняет волю реакции, органически наше рабочее чиновничество её дела не творит и не может творить. В общем и целом русский чиновник — такой же обыватель, как и все прочие и, поскольку в разных группах чиновничества это обывательство не преодолевается профессионально-служебной тенденцией и тенденциозностью, отрезывающей «чиновника» от населения, бюрократия в своей массе не идёт с реакцией. А отрезывая себя от населения, бюрократия не может технически сколько-нибудь удовлетворительно выполнять своей деловой задачи.
Однако, с точки зрения оздоровления власти, важен не только и не столько рядовой чиновник. Важен дух власти, исходящий от высших её представителей. Этот дух должен во всех областях стать иным. Новая Россия требует нового отношения к себе власти. Требует и в объективном смысле, ибо управление не может быть управлением, превращаясь в политическую борьбу власти с населением. Требует и в субъективном смысле, ибо новая Россия желает, чтобы с нею, с проявлениями её независимой жизнедеятельности перестали обращаться, как с крамолой.
Есть ли такое оздоровление власти совершенная утопия? Разрешение этой задачи зависит, конечно, от крепости и сплочённости умеренных элементов страны, которые, в интересах мирного развития государства, должны в полном объёме поставить эту задачу и перед собой, и перед самой властью. Вся политика влиятельных думских партий должна быть ориентирована в этом направлении, все её линии должны сходиться в этом пункте. Что при известных условиях, когда государственная необходимость оздоровления власти повелительно диктуется всей обстановкой, частичное оздоровление возможно даже в современных условиях общего нездоровья власти, это вполне убедительно доказывается примером управления Кавказа. Печать наша с этой точки зрения обратила недостаточно внимания на замечательный документ, озаглавленный «Всеподданнейший отчёт за восемь лет управления Кавказом», генерала-адъютанта графа Воронцова-Дашкова. Какие-то особые условия сделали возможным укрепление на Кавказе русской либеральной власти. Власть эта, в лице гр. Воронцова-Дашкова, является либеральной не по ярлыку. Смешно было бы говорить о гр. Воронцове-Дашкове, одном из самых близких к покойному Александру III лиц, как о либерале. Наоборот, гр. Воронцов-Дашков скорее старозаветная фигура. Но, быть может, именно поэтому он смог оказаться носителем либеральной власти. Современная нездоровая власть не есть просто преемница старой и старозаветной власти. Это — власть, захваченная политической борьбой, науськиваемая Пуришкевичами и Марковыми, руководимая правыми газетами, власть, которая оглядывается по сторонам и считается с «прессой», только не с той, которая выражает действительное общественное мнение, а с той прессой, которая существует для того, чтобы изображать как бы «хор» для ничтожных по численности, но могущественных по влиянию реакционных котерий и кружков. Первый шаг к оздоровлению власти должен заключаться в отрешении её от настроения политической борьбы. По существу известного рода правовая нейтральность, исключающая политическую «направленность», должна быть признаком всякой нормально функционирующей, здоровой власти. В отчёте графа Воронцова-Дашкова, рядом с подчёркиванием национально-государственной точки зрения, чрезвычайно ярко выступает эта здо