Через полчаса мы убыли в Петербург. Орлик под кирасирским седлом бодро рысил за моим возком.
Красота.
Едем.
Едущие впереди кирасиры отгоняли прохожих и других конных. Те сторонились на обочины и, увидев царский возок, крестились, потом что-то радостно выкрикивая. Очевидно, здравицы, но Корф запретил даже делать намёк на остановку. Во-первых, нас ждала Императрица, а, во-вторых, мало ли что. Я Корфа вполне понимал. Совершенно дикая экспедиция подходила к концу. Зачем ему приключения на его… ещё не седую (пока) голову? Да ещё и мои выпобрыки с конём.
Уверен, что он (Корф) крыл меня последними словами. Но, я тоже никак не мог дать заднюю. Как говорится, как вы корабль назовёте, так он и поплывёт. Марку нужно держать.
Мне не нравилось в возке. Казалось бы, проехал до России в более тесном возке сотни и сотни вёрст, и, вдруг, не нравится⁈ Да, не нравится. Всю дорогу мне смотреть было реально и не на что. А тут пригороды самого Санкт-Петербурга! Любопытно. Да, и, вообще…
Что видели машущие руками мне было не совсем понятно. Вам приходилось ездить зимой в советском автобусе, или, к примеру, в трамвае? Когда изморозь на стекле в несколько миллиметров (а то и в сантиметр) толщиной? Когда пассажиры не видят ничего, кроме белого матового слоя льда и снега? Счастливчики у стекла дышали на монеты и прикладывали их ко льду окон. И радовались, что в ледяном мареве образовалась дырочка размером с пятак, через которую можно что-то разглядеть. Дырочка во внешний мир. Кружок, с отпечатком монеты на льду стекла, который быстро покрывается инеем прямо на глазах. Хочешь посмотреть? Дыши и прикладывай монету.
Дыши и прикладывай.
Раз за разом.
Моя поездка мало чем отличалась от советского трамвая. Разве что тем, что я был не в трамвае. Да, и у нас тут было чуть теплее. Было какое-то подобие печки для согрева ног, были грелки под мягкое место, нас, в конце концов, встречали, а не просто мы скакали через половину Европы. Но, толком рассмотреть что-либо за окном было непросто.
Я тут вообще странный персонаж.
Вот, кто я?
Внук Петра Великого? Да, но это не титул, не чин и не должность.
Наследник Престола Всероссийского? В теории — может быть, скорее да, чем нет, но, в реальности ничего подобного. Официально я тут лишь гость Елизаветы Петровны. Даже, в чём-то, её Августейший Собрат. Монарх суверенного герцогства. Практически такой же государь, как и любой другой коронованный властитель.
Особый Гость.
Очень важный Гость.
Возможно, имеющий прав на Престол Всероссийский больше, чем сама Елизавета Петровна (тут как посмотреть), точно нужный тётушке, как легитимизация её власти и прав на Корону. Но, в реальности, повязанный с ней точно так же, как и она со мной. Иван Третий — всё ещё Император Всероссийский. Можно с этим спорить, но власть Елизаветы Петровны опирается сугубо на силу, а не на право.
Император (пусть и малолетний) Иван Третий в своём праве. А мы с Елизаветой тут так, подышать вышли.
Насколько я знаю, Елизавета так и не решилась его придушить. В моей истории это прикажет сделать только Екатерина Великая — моя (не дай Бог) жена.
Иван Третий. Двадцать с лишним лет страшной жизни в заточении. Русский вариант «Человека в железной маске» Александра Дюма.
Почему Лиза его не убила? Я не знаю. Может хотела иметь запасные варианты, чтоб род Романовых не прервался. А, может, действительно не захотела брать грех на душу. Версия так себе, но тоже имеет право на существование.
В общем, сие мне неведомо.
В общем, то-сё, но Санкт-Петербург уже близко. Как говорится, прыг-скок, вот вам и возок.
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 1 (12) февраля 1742 года.
У вас есть деньги?
У меня нет.
Как-то забыли меня предупредить, что нищим нужно давать монеты. А у меня их нет вовсе. Я не Понтий Пилат на въезде в Иерусалим, но… Я гордо проскакал на рыжем мимо, нищих, но это плохо. Неужели нельзя было сказать? Хорош Корф.
Ему может и всё равно, лишь бы сдать мою тушку, но, мне-то тут жить ещё не одно десятилетие…
Мне вспомнят.
Переврут сто раз, но вспомнят.
И никакое «Оскорбление Величеств» тут не поможет.
Будут тут мчать паровозы, ходить по рекам пароходы, летать воздушные шары, но будут вспоминать, что будущий Царь-батюшка не дал три копейки при въезде в столицу. Сто слоёв ещё добавят. Правды и смысла.
Плохо.
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 1 (12) февраля 1742 года.
Ближе к центру столицы встреча пошла веселее. Толпились толпы. Звучали звуки. Командовались команды.
Торжество торжественное.
Очень важный Гость.
Внук Петра.
Петер.
Пётр.
Я взмахом руки приветствовал встречающих. Они вторили мне приветствиями и прочими возгласами.
Кто я для них? Уверен, что они и сами не знают. Возможно, что будущий Царь. А, может, и нет. Времена неясные, а перевороты и смены монархов случались так часто, что обыватель, пожалуй, и не упомнит имена всех, кто носил или примерял Корону.
Смутное время, начавшееся со времен смерти Ивана Грозного, в России так и не закончилось, и я в этой Смуте лишь эпизод. Да, у меня есть шанс.
Или иллюзия оного.
Но, удалось же Павлу хотя бы упорядочить эту чехарду на Троне. Возможно, я смогу сделать это и раньше. По существу, чехарда прекратилась (почти) ещё во времена Екатерины Великой. Временной период примерно тот же, что, если даст Бог, предстоит и мне. Но, уже без неё.
— Виват, славный город Петра!
Толпа вновь взрывается оживлением (переходящим в овацию — шутка).
Зря я это сказал. Зря. Прозвучало очень неоднозначно. Я ведь тоже тут Пётр. Конечно, Елизавете донесут тут же.
Ладно, слово не воробей, будем вырубать топором. Почти шутка.
Пока мне топор и плаха не грозят, но язык нужно придержать, чтоб лишний раз не возникало у Императрицы желания его слегка так укоротить. Елизавета будет (если ничего не случится) править ещё двадцать лет.
И вот и Дворцовая площадь и сам Зимний. На площади в каре простроены войска. Лейб-Гвардия и Лейб-Компанейцы.
Со стороны Петропавловской крепости доносится выстрел пушки.
Полдень.
Моё Королевское Высочество Владетельный Герцог Шлезвиг-Гольшинский прибыли в столицу Российской Империи с дружественным визитом.
Пока именно так.
Ура.
— Ура! — кричат войска на Дворцовой площади.
Сама Елизавета Петровна на балконе Зимнего приветственно машет мне рукой.
Ура.
Я приехал.
Даже ковровая дорожка. Всё в лучших традициях.
Навстречу на коне выезжает командующий сим действом.
Воинское приветствие.
Взаимное.
— Ваше Королевское Высочество! Полки российской императорской гвардии для торжественной встречи построены! Капитан-поручик Лейб-Компании генерал-фельдцейхмейстер принц Людвиг Вильгельм Гессен-Гомбургский!
Киваю.
— Приветствую, принц. Это Честь для меня.
О нём я, кажется, читал в той шотландской газетке в Кёслине? «Гессен-Гомбургский» значит он Лине какой-то родственник… Gut! Große gut!
Думаю как говорю, а говорили на немецком. Непорядок.
Разворачиваю огненного коня к войскам и кричу по-русски:
— Здорово, братцы!
Ответное бодро-радостное:
— ЗДРА-ВИЯ-ЖЕ-ЛА-ЕМ-ВА-ШЕ-КО-РО-ЛЕВС-КОЕ-ВЫ-СО-ЧЕСТ-ВО!!!
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. 1 (12) февраля 1742 года.
Императрица смотрела на происходящее с балкона дворца.
Петер приехал. Это хорошо и плохо.
Хорошо, потому что её собственные позиции укрепляются. Плохо, потому что он явно не тот испуганный забитый мальчик, о котором она получала столько донесений. Молодой, красивый, статный, уверенный в себе. По такому барышни будут рыдать и вздыхать ночами.
Доклад командующего.
Петер разворачивает своего огненного коня и громогласно приветствует:
— Здорово, братцы!
Ответное бодро-радостное:
— ЗДРА-ВИЯ-ЖЕ-ЛА-ЕМ-ВА-ШЕ-КО-РО-ЛЕВС-КОЕ-ВЫ-СО-ЧЕСТ-ВО!!!
А вот это плохо. Конечно, ей доносили, что молодой герцог усиленно учил русский и шведский. Но, слишком хорошо он говорит по-русски. Сказано мало слов, но уже ясно, что языком будущий Наследник владеет вполне пристойно.
Ещё хуже, что он может найти отклик в сердцах Гвардии.
Вон как уверенно и красиво объезжает на своём золотом коне, приветствуя построенные полки.
Он им явно нравится.
Нельзя его подпускать к армии.
Никак нельзя.
Меж тем, церемония на площади окончена и Петер, спешившись, идёт по ковровой дорожке к дворцу.
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. 1 (12) февраля 1742 года.
Шетарди стоял в числе прочих почётных гостей в Тронном зале в ожидании герцога Карла Петера Ульриха.
А вот и он.
Свита, всё, как полагается.
Торжественная встреча.
За герцогом несут подарки Императрице.
Скользящий скучающий взгляд. И вдруг…
ТАКАЯ ЗНАКОМАЯ ШКАТУЛКА!!! ШКАТУЛКА ДЕ БРИЛЛИ!!!!!!!!
Ах ты ж…
Шетарди чуть не выругался вслух…
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. 1 (12) февраля 1742 года.
— Ваше Императорское Величество, благодарю вас за приглашение посетить Россию. Это Честь для меня.
Склоняю голову.
Царица кивает в ответ.
— Герцог, рада вас приветствовать в России. «Хорошо ли доехали?» — говорит Она на немецком.
Вновь моя голова склоняется в приветствии.
— О, благодарю вас, Ваше Императорское Величество. Всё благополучно. Россия — прекрасная и удивительная страна, — отвечаю ей на русском.
Дипломатический политес. Но я не мог не отметить, что Императрица с удивлением слушает мою русскую речь.
Тётушка развела руки, мы, как принято, троекратно обнялись. Не перегибаю ли я палку?
Всё может быть. Всё может быть…