нат напомнил, что воеводам «в дела магистратские не вступать и купецким людям обид и разорения не чинить». Это была реакция на незаконные действия воеводы Шацкой провинции, а также по поводу вмешательства «юстиции судей» в магистратские дела Вязниковской слободы, о чем сообщил местный воевода. Фискалам сенатский указ 12 июля напомнил о необходимости доносить губернаторам и воеводам, чтобы они «по публичным указам» дела исполняли немедленно. Если же они этим пренебрегают, то следует сообщать обер-фискалу, который, как известно, доносит обо всем Сенату. Последний 13 января 1725 г. распорядился, что в городах, где живут воеводы и есть их дворы, тому быть по-прежнему[43].
В том же 1719 г. началась перепись тяглого населения или первая ревизия. 21 декабря сенатский указ распорядился, в связи с установкой о взыскании «за неисправность» в ревизских сказках, «справляться» с губерниями и провинциями (то есть с воеводами). Из Сената 19 января 1720 г. был объявлен именной указ, который констатировал, что «многие в ревизских сказках пишут только своих крестьян, а людей дворовых не пишут». Сказки должно подавать «обо всех, без утайки» и за это ответственны губернаторы и воеводы. Через год, 16 января 1721 г., сенатский указ отметил, что «из многих городов» «пополнительные» сказки еще не присланы. Сенаторы приказали воевод, виновных в этом, «взять в Санкт-Петербург к розыску, а поместья и вотчины отписать на великого государя». В провинции, из которых подобные сказки еще не присланы, послать еще «подтвердительные указы», чтобы их скорее прислали под опасением такого же штрафа. Как видим, ситуация с недостатком правдивых ревизских сказок вызвала сильный гнев властей. Объявленный из Сената 28 февраля именной указ также требовал немедленно прислать сказки о посадских людях и разночинцах, и обращен он к воеводам и иным местным властям +.
15 марта такой же указ констатировал, что «утаенных» душ мужского пола оказалось 20 тыс. «Без всякого страха» и «самой сущей правдой» виновных призывали сообщать об этом губернаторам и воеводам, и в таком случае «вина за ту утайку всем отпущена будет без всякого истязания и штрафа». При этом дан срок до 1 сентября. Кто не исправится, у того деревни отпишут в казну, а ¼ часть отдадут доносчикам. Снова по поводу «свидетельствования» губернаторами и воеводами ревизских сказок высказался сенатский указ 11 мая. Явно ввиду жалобы синодальных властей Сенат 19 июня специальным указом к воеводам и прочим управителям + потребовал «обывателям» имений духовных лиц «обид, налогов и угодьям их шкоды никаким образом не чинить». В ходе ревизии в подобных местах брать не больше 10–20 подвод и «переменять» их от села к селу и от деревни к деревне. Провиант там брать только на содержание рассыльщиков, чтобы не озлобить население. За нарушение обещано жестокое наказание.
Посланным «для росписи полков» по территориям давались особые инструкции. Одна из них 5 февраля 1722 г. дана генерал-майору Чернышеву. В ней отмечено, что чинившие в сказках «утайку душ» и поныне о той «утайке» не объявившие, все же подавали бы об этом донесения губернаторам и воеводам. Тут же сказано, что с души мужского пола определена годовая подать (подушная) в 80 к. деньгами. Содержания за счет подушной подати касался сенатский указ 3 сентября 1723 г. Мешки с деньгами, «ерлыки и печати» надлежит осматривать воеводам и иным местным властям +. 20 сентября Сенат распорядился, чтобы губернаторы и воеводы, контролировавшие «отдачу» крестьян при ревизии «на прежние жилища», брали за это пошлины. Снова о проверке истинности ревизских сказок губернаторам и воеводам напоминал сенатский указ 2 июня 1724 г. На следующий день, 3 июня, в Сенате объявлен именной указ, который велел им же переписать во всех городах (кроме Сибири) «старых, больных и увечных, нищих и сирот» обоего пола, которые «были в богадельнях и госпиталях… и работами пропитать себя не могут… и в подушный оклад не положены»[44].
Отмечена ответственность воевод за поступление различных окладных и неокладных сборов. Так 23 сентября 1720 г. Сенат заметил, что посланные в губернии гвардейские офицеры и солдаты, а также дворяне от Камер коллегии сообщали, что в Московской, Архангелогородской, Смоленской и Сибирской губерниях, и их провинциях воеводы и иные управители + соответствующих ведомостей «не сочинили». Прямо на воевод жалуются также камериры. «В неисправностях» гвардейцам поручено «чинить, как указы повелевают». А впредь за подобные проступки воевод и прочих+ приказано штрафовать Камер коллегии «по своему усмотрению, кто чего будет достоин». Вместо присылки «к городовому строению» Петербурга работных людей 31 марта 1721 г. Сенат приказал воеводам и иным + собрать 300 тыс. р. 17 июня 1723 г. сенаторы вопрошали их же: «Для чего… денежной казны не выслали и многие месяцы репортов о наличной казне не присылали?» Если же воеводы и прочие + кому в том «чинили понаровку», то виновных «держать за караулом и писать о том в Сенат».
Принятый 24 июня 1724 г. «Плакат» касался сбора подушных денег. Вначале вводилась система выборов земских комиссаров из местных помещиков, которые и занимались непосредственно сбором подушной подати. Теперь она определена в 74 к. с души мужского пола. Причем ее предложено взимать по третям года: в январе-феврале и марте-апреле по 25 к., а в октябре-ноябре – 24 к. Земских комиссаров контролируют полковники расквартированных там полков. В декабре местные помещики должны собраться на «полковой двор». Кто не приедет, за тем полковник и воевода посылают нарочных. Суть подобного сбора – выборы земских комиссаров на будущий год. Причем по итогам года, если на земского комиссара «будут в чем челобитчики», то его судят помещики, а где их нет – тамошние обыватели. И по вине – штрафовать. «Разве, кто смерти или публичного наказания подлежать будет» – того отсылать в надворный суд, а где его нет – к воеводе. Снова об ответственности губернаторов и воевод за промедление в присылке денег напоминал сенатский указ 27 января 1725 г.[45]
Не менее важной обязанностью воевод было следить за сбором необходимых армии и флоту провианта и фуража. Так 30 октября 1719 г. объявленный из Сената именной указ обращал на это внимание воевод и полковников, когда подчиненные последних находились в пути. При этом не допускать обид местным обывателям. По поводу сбора денег на поставку в будущем году провианта в Петербург и Ригу, «и прочие завоеванные города», указ Камер коллегии 5 сентября 1720 г. нацеливал воевод и иные местные власти + собирать по 1 р. с тяглого двора. 5 октября такой же указ предусматривал для тех же должностных лиц организовать сбор провианта уже для предстоящей «морской кампании» по 41,5 к. с тяглого двора. За оплошности указанных должностных лиц могла взять «к суду» эта коллегия. О том же на 1722 г. сказано в камер-коллежских указах 28 сентября и 19 декабря 1721 г. Сенат 14 декабря 1722 г. уже сам решил обратиться к воеводам и иным местным властям +, стращая их штрафами за не исполнение сроков присылки денег за провиант. Причем воевод, камериров, комиссаров и иных сборщиков, если они «радетельно» собирать не будут или же станут собирать «лишнее», ожидала ссылка навечно на галеры, «вырезание ноздрей и лишение всего имения, или… смертная казнь». О жестоких штрафах воеводам и иным + за оплошности в сборе денег на провиант и фураж для расквартированных полков напоминал сенатский указ 25 сентября 1723 г.[46]
Хотя Северная война уже заканчивалась, но впереди был еще Персидский поход 1722 г. Поэтому власть уделяла большое внимание вопросам рекрутского набора. Военная коллегия 29 октября 1719 г. нацеливала офицеров, посланных за рекрутами, чтобы они принимали их у губернаторов и воевод «самых добрых и к службе годных». 22 мая 1720 г. именной указ предписывал взимать штрафы по 100 р. за каждого негодного к службе рекрута с губернаторов, воевод, а также «наборщиков» и «приводцев». Суммы штрафов шли на содержание госпиталей. Сенатский указ, повторивший предыдущий, вышел 30 сентября 1723 г. Снимал с губернаторов и воевод обязанность участвовать в рекрутских наборах сенатский указ 18 января 1725 г. Он поручал это целиком земским комиссарам и полковникам, и офицерам расквартированных «на вечных квартирах» полков[47].
Запись на службу недорослей не могла пройти мимо внимания воевод. Так 23 августа 1720 г. состоявшийся в Военной коллегии именной указ требовал от воевод переписать недорослей и с именными списками отсылать их в губернский город, где ими должно заниматься губернское начальство. Объявленный из Сената 6 июля 1721 г. именной указ сослался на распоряжение государя 17 июля 1720 г. всем недорослям, происходившим из всяких чинов служилых людей («кроме шляхетских детей») от 10 до 30 лет явиться к воеводам и прочим +. Те, в свою очередь, должны были их переписать и отослать к губернскому начальству. Недорослей же «из шляхетских детей» следовало тогда же отправить в Военную коллегию в Петербург. Однако часть этих недорослей на смотре была, но после «с дороги от наборщиков сбежали». Государь «изволил пожаловать прощение» всем им, если они уже в 1721 г. в Петербург явятся. Ослушникам грозили карами как беглым солдатам: «Без пощады будут биты кнутом и, вырезав ноздри, сосланы в вечную работу на каторги». Такое же наказание ожидало и их «укрывателей», а доносителям обещано их имение. По указу 6 июля 1721 г. срок добровольной явки установлен до 1 января 1722 г. Предусмотрены иные наказание и поощрение: укрывателям за каждого недоросля платить в год штраф по 100 р., а доносители получали при этом по 50 р. за человека. Если в каких-либо губерниях и провинциях явившихся на смотр недорослей окажется мало, то это будет расценено как следствие «нерадения» воевод и иных управителей +. И с них будет взят такой же штраф. Военная коллегия 21 августа 1722 г. обязала воевод и прочих + «сыскивать накрепко» не явившихся до 1 января недорослей