— Это она ещё маленькая, вот погоди, подрастёт… — хохотнул собеседник.
— Ну спасибо, утешил!
— Сам-то, как думаешь, откуда она эти банки взяла?
Стенфорд с досадой отмахнулся:
— Да что тут думать, понятно, что кто-то из старших с увольнения приволок. Надо будет недоумкам на КПП задницу надрать, а то детишки слонов скоро притаскивать начнут. Но какова чертовка! «Согласно приказу за номером…» — всё никак не мог он успокоиться.
— Медиков запрашивал? А то мозгов нет, налопаются ещё сладкого.
— Конечно, запрашивал — всё нормально. Да и случись что, коновалы сразу бы тревогу забили. Хм, погоди-ка… — Стенфорд выудил из внутреннего кармана зазвонивший телефон: — Сержант Стенфорд слушает.
Выслушав сообщение, изменился в лице.
— Боб, ты чего?! — встревожился собеседник.
— Эта девчонка ещё один рапорт накатала… — устало пробормотал он. — Три страницы ссылок на нарушенные параграфы.
Посмотрев усталым взглядом на трубку, вздохнул:
— Слушай, ты не в курсе, когда там в учебной части раскачаются и выделят ей, наконец, помещение под чёртов клуб?
Часть 19
— С шашкою на танк бросится казак… — задумчиво пропел я себе под нос, всё ещё находясь под впечатлением недавно просмотренного фильма.
Видимо начальство нас поощрить решило в культурном плане, и в субботу устроило киносеанс. Блокбастер «Стражи океана» — фильм года… лучшая экранизация… одиннадцать «Оскаров»… рекордные кассовые сборы… В общем, шедевр мировой культуры. Причём, про нас, Дев Флота.
Как я понял, по задумке режиссеров это должна была быть героическая драма с пафосом и суровым превозмоганием. Ну, наверное, получилось, по крайней мере у нас с этого фильма рыдала вся Школа, включая инструкторов.
Нет, правда… во время эпизода, когда главная героиня с подругами прорубалась мечами (натурально, двухметровыми катанами!) сквозь строй Глубинных, а потом ещё полчаса махалась с Принцессой стаи врукопашную… я просто плакал. Рыдал, как дитя.
Киношники такие киношники…
Хотя, что-то в этом есть. Достаточно представить, что подумает какая-нибудь Глубинная, увидев, как на неё, размахивая заточенной оглоблей, несется тяжелый крейсер…
— Вот зачем эти режиссёры постоянно нам железяки в руки суют?! — возмущённо проворчала Гнейзенау.
— Японцы, — меланхолично отозвался я. — Они на этой хренотени просто помешаны.
Спохватившись, покосился на Харуну:
— Извини, Хару, ничего личного.
— Холодное оружие действительно может быть полезно в бою, — чуть нахмурилась та.
— Например? — удивился я, пытаясь представить, чем в артиллерийском бою поможет металлическая оглобля. И как собственно её применять, если я, например, в своём обвесе даже руками толком помахать не могу — расположенные по бокам пусковые шахты мешают. Разве что над головой её крутить с воплем «Зашибу, мля!», вселяя страх и ужас в морально нестойких врагов. Кстати, у самой Харуны с подвижностью ничуть не лучше, поскольку в Форме у неё из-за башен ГК одна макушка торчит. — Что этим мечом делать-то?
— Некоторые Глубинные атакуют из-под воды на близкой дистанции и холодное оружие поможет отбить атаку! — заявила японка.
— Да? Вот берём Глубинника, эсминец… Очень маленький эсминец, размером с касатку. Вот он снизу к тебе несётся, и?
— Ударить его мечом!
— М-мм… — я в сомнении покосился на японку. Обычно хладнокровная и невозмутимая, в этот раз она демонстрировала необычную горячность.
— Харуна, когда он ещё под водой — бить рано, а когда вцепился тебе в ноги по самую шею — уже немного поздно. Это в теории можно от акулы ножиком отмахаться, а на практике… Опять же, сколько времени понадобится кромсать мечом тварь, которую из главного калибра-то не сразу уложишь? А насчёт атаки из-под воды… — я пожал плечами, — нафига нам глубинные бомбы тогда? Рыбу ими глушить?
— Бомбы могут кончиться, — уже явно из чистого упрямства заявила японка.
— Если кончится боезапас… никакие мечи не спасут, — тихо вздохнула Гнейзенау.
— Именно, начнёшь отмахиваться — потеряешь мобильность, — кивнул я. — И сожрут всей стаей. В общем, банзай-атака только в кино прокатывает.
— Всё равно… — всё так же упрямо насупилась Харуна.
— Ой, да хватит вам, — поморщилась Гнейзенау. — Идемте лучше в онсэн.
— Действительно, айда покупаемся, — поддержал я, предвкушающе жмурясь.
Онсэн — это ещё один чисто японский прибабах. Небольшой бассейн с горячей водой, где сидят и расслабляются. Причём, сидят голышом. А у людей ещё и мужчины и женщины в одной ванне. В общем, женский день в мужской бане.
— Точно! — ещё больше воодушевилась Грейс. — Старшекурсницы сейчас по комнатам разбегутся, к завтрашнему увольнению собираться, так что, шуганём малышню и посидим втроём.
— Вы идите, а я не могу, у меня домашка не доделана и настроения нет… — Харуна мгновенно попятилась, явно готовясь ретироваться из нашей компании.
Японки в школьный онсэн ходить… не то чтобы не любят, просто стесняются. Я, когда узнал почему… сначала не поверил, а потом долго боролся с собой, чтобы не ржать. В итоге всё же не сдержался. Харуна тогда на меня впервые обиделась — ну как же, она о серьёзном, болью душевной, так сказать, поделилась, а я в хохот.
В общем, дело в одной маленькой особенности канмусу, а именно, в отсутствии волос на теле. И если для девчонок из Европы и Америки — это только повод для радости (и ноги брить не надо, и не ноги тоже), то для японок отсутствие волос пониже живота — натуральная трагедия. Серьёзно. Японки это самое место не просто не бреют, они там кустарники культивируют.
— Ты чего, стесняешься что ли? — с типично немецкой прямотой поинтересовалась Гнейзенау.
— Грейс, тут в общем… — я замялся, не зная, как бы поаккуратней объяснить.
— Это из-за волос что ли? — сообразила Гнейзенау. — Я слышала от девчонок, но переживать из-за этих «кустов»… — она покачала головой. — Тут наоборот, радоваться надо, что на эпиляцию не бегать.
— Вы не понимаете, — буркнула Харуна, отчаянно покраснев. — Это неприлично. Все волосы на теле удаляют только… публичные женщины.
— В смысле, проститутки? — «тактично» уточнила Гнейзенау.
Густо-малиновая японка лишь молча кивнула.
— Так это женщин проблемы, ты-то причём? — нарочито удивленно поинтересовался я.
— А я что, не женщина?
— Не-а. Мы не женщины, мы Девы Флота. На нас человечьи предрассудки не распространяются.
— Может, всё-таки в бассейн? — жалобно протянула Харуна, поняв, что от неё не отстанут.
— К чёрту! — отрубила Грейс, хватая её под локоть и целеустремленно таща в сторону онсэна. — Это в купальник переодеваться, а мы и так из комбезов не вылазим.
— Ага, тело должно дышать, — подтвердил я, подхватывая Харуну с другой стороны.
А что, пойдем, как говорится, в баню, заодно и помоемся.
Часть 20
— Дробь стрельбе! — прозвучал у меня в гарнитуре голос инструктора, перекрывая резкие хлопки выстрелов универсальной артустановки.
Уф, неужели отмучался?
Стоявший на носу инструкторского катера сержант опустил бинокль, тяжело вздохнул, и, повернувшись ко мне, наградил кислым взглядом.
Ну да, хреновый из меня артиллерист, хреновый. Стрелять стреляю и даже вроде как попадаю (ещё бы, с такой-то скорострельностью), но… в том-то и дело, что «вроде как». По сравнению с другими Девами, что главным калибром восемьдесят из ста выбивают, я — вообще ни о чём. Мне даже зачёт по артиллерийской стрельбе автоматом поставили, чисто из жалости. Нет, сначала неделю мучили, пытаясь добиться результата, но в конце концов до начальства дошло, что, сколько я боеприпасов не сожги, толку не будет. Вот только зачёт поставили, а инструктор по стрелковой всё не унимается, показатели я ему, видите ли, порчу. Тьфу, блин.
— Курсант, вы что, решили мишень в плен взять, запугав? — язвительно уточнил сержант, и по строю поджидавших своей очереди Дев, прокатилась волна смешков.
А то я сам не вижу, что мишенный лист больше осколками покорябало.
— Так она не сдастся, поверьте, — всё тем же язвительным тоном продолжил инструктор.
Достал.
— Ясно, сэр!
Выпрыгнувший из моей правой шахты «Гранит» с рёвом пронесся над головой сержанта, едва не подпалив ему кепку, сделав горку, скользнул к воде, чуть довернул, вставая на боевой курс… и через пару секунд врубился в мишенный лист, разнося его в клочья.
— Какого черта, курсант?! — завопил отшатнувшийся инструктор.
— Если враг не сдаётся — его уничтожают. Сэр.
Инструктор стащил кепку, осмотрел, словно желая убедиться, что не подгорела, выбил о рукав и, натянув обратно, зло прошипел:
— Трое суток ареста за стрельбу после команды «Дробь»!
— Есть, трое суток ареста за стрельбу, — равнодушно отозвался я. — Разрешите отбыть на гауптвахту?
Инструктор с досадой отмахнулся, делая запись в планшете:
— Свободны, курсант. Гнейзенау, к рубежу.
— Есть, сэр.
Обогнув выдвигающуюся немку, я не спеша покатил мимо притихшего строя на базу.
***
— Петра, что случилось? — встревожился старший смены техников, когда я появился в доке за час до окончания тренировки.
— Да всё в порядке, сеньор Ферраро, — успокаивающе махнул я. — На губу тороплюсь.
— Ох, Петра… — техник сокрушенно покачал головой, принимая у меня очки с гарнитурой и помогая выбраться из «обвеса». — На этот раз за что?
Я равнодушно пожал плечами:
— Стреляли.
— Опять артиллерист? — сочувственно догадался Ферраро.
— Ага, — кивнул я, направляясь в раздевалку.
Не знаю уж, почему у меня со стрельбой так хреново. Глазомер вроде в порядке, — те же ножики кидаю ювелирно. Да и вообще, всё, что кидается. Как-то, интереса ради, разломал шарикоподшипник, набрал горсть шариков… Так я ими метров с двадцати гвозди в стену забиваю, не напрягаясь. Но со стрельбой — швах.
Сполоснувшись под душем, я уже натягивал форму, когда затрезвонил мобильник и голос дежурного по Школе обрадовал приказом: срочно явить