ся к адмиралу.
Вот, блин, даже до губы дойти не дают. Артиллерист уже нажаловался, что ли? Или это психолог настучала, что я ей опять тесты запорол? Или за сгущенку дрючить будут? Или мои детишки снова с японками подрались? А может, наша с К-21 вылазка на берег всплыла?
Так, вяло перебирая причины внезапного вызова на ковёр, я добрел до штаба и, поднявшись в приемную, доложился о прибытии сидевшему за заваленным бумагами столом адъютанту начальника школы.
— Присядь пока, — не отрывая взгляда от какого-то списка, мотнул он головой в сторону диванчика для посетителей, где уже сидела незнакомая канмусу, легкий крейсер, судя по возрасту.
Устроившись на другом краю дивана, я мельком покосился на незнакомку — надо же, школьница примерная, да и только — сидит, словно аршин проглотила: спинка прямая, руки на коленках, юбка расправлена так, что хоть линейку прикладывай…
Беззвучно фыркнув, я запрокинул голову, устало прикрывая глаза… Ждать, так ждать, наше дело телячье.
***
Кира украдкой рассматривала усевшуюся на другом краю Деву, пытаясь сообразить, кто это.
Странная какая-то, даже класс сходу не определить. Вроде бы тяжёлый крейсер, но на юбке и рукавах одна широкая полоса 1-го ранга. Да и ведёт себя, словно суперлинкор — развалилась, как дома, ногу на ногу закинула, ещё и глаза закрыла… Кстати, первокурсница, а волосы чуть ли не до лопаток. Живая загадка.
Загадок Кира очень не любила. Будь девчонка одного с ней ранга — обязательно бы расспросила, кто она, но лезть с вопросами к старшей, да ещё и пребывающей явно не в духе… ну её, — скажешь что-нибудь не то, потом проблем не оберешься, а ей тут ещё учиться.
***
— «Пётр Великий», к адмиралу.
Мысленно вздохнув, я выпрямился, одернул китель, юбку, поправил булавку на галстуке, чтобы школьная эмблема смотрела «в сторону советской власти», и, войдя в кабинет, замер на пороге.
— Господин адмирал, тяжелый ракетный крейсер «Пётр Великий» по вашему приказанию…
Стоявший у окна начальник Школы махнул рукой — мол, «без чинов» — и приглашающе указал на стул для посетителей
— Присаживайся, Петра.
Адмирал у нас — легенда, настоящая, без дураков. Один из первых офицеров Поисково-спасательной службы — самого отмороженного и безбашенного подразделения во всем Объединенном Флоте. Нет, правда, чтобы на летающих лодках времен Второй мировой, где вооружения нет в принципе, а из навигационного оборудования лишь бесполезная карта, собственные глаза, да ноющая пятая точка, лезть в сумрак… это надо не стальные, титановые яйца иметь. Я бы не смог, честно. А эти лезли. Мало того, ещё и девчонок раненых находили, и вытаскивали. Хотя, зачастую сами в сумраке пропадали.
Даже сейчас, когда канмусу стало больше и в каждую поисковую группу входят две-три Девы — служба в ПСС не сахар, а что в первые годы творилось… Прямо как у нас в 41-м, когда полнокровный полк за неделю до звена стачивался.
Усевшись за рабочий стол, адмирал окинул меня усталым взглядом.
— Как учёба?
Странный вопрос. По идее о моих успехах он побольше моего знает.
— Нормально, сэр.
— Настроение?
— Отличное.
— Жалобы?
— Никак нет!
Странный какой-то разговор.
Покивав, адмирал достал из папки на столе листок, пробежал его глазами…
— Согласно рапорту Хелены-сан, ты её прямо-таки избегаешь.
Вот чёрт, психолог всё же нажаловалась.
— Никак нет, не избегаю.
— Разве?
Нет, ну а как бы я её избегал, если психологические проверки на каждом медосмотре обязательны?
— С однокурсницами почти не общаешься.
— Сэр, с однокурсницами у меня сложились нормальные рабочие отношения.
А что, они меня не трогают, я к ним не лезу… по мне, так всё нормально.
Посверлив меня взглядом, адмирал коснулся кнопки селектора, приказав адъютанту пригласить ожидающую курсантку, и меньше чем через десяток секунд в кабинет вошла сидевшая в приёмной девчонка. Вошла, замерла на пороге, вытягиваясь в струнку…
— Господин адмирал, легкий крейсер «Киров», представляюсь по случаю перевода в Восточную Школу!
Начальник чуть кивнул, указывая подбородком на меня:
— Знакомьтесь, тяжелый ракетный крейсер «Пётр Великий», вы зачислены в её эскадру.
О как, пополнение!
Пока адмирал задавал девчонке дежурные вопросы, я воспользовался оказией повнимательнее рассмотреть свою новую подчиненную. Коротко стриженная брюнетка, тонкая, подвижная… и неуловимо похожая на Харуну. Тот же сосредоточенный взгляд из-под бровей, то же внимательное выражение лица… А ещё она периодически чуть кивает и рукой дергает, словно собирается вытащить блокнот и записать услышанное. Походу, мне хроническую отличницу выдали.
— Свободны.
— Есть, сэр!
Мы с девчонкой одновременно вскочили на ноги и, синхронно развернувшись через плечо, зашагали к двери.
— Петра… — догнал нас уже на пороге голос адмирала. — Сразу после ужина зайди в кабинет психолога.
— Виновата, сэр, не могу, господин адмирал, сэр, — браво отчеканил я в ответ.
— Почему?
— Арестована инструктором по стрелковой подготовке на трое суток, сэр.
— Я отменил приказ об аресте.
Тьфу, блин!
— А может, всё-таки на губу? — вздохнул я с затаённой надеждой.
Моя новая подчиненная на подобную просьбу натурально округлила глаза, а адмирал едва заметно улыбнулся.
— Губа от тебя никуда не денется.
— Есть, явиться к психологу.
Вот блин… Можно подумать, что психологиня от меня денется куда-то.
Примечание к части
О стрельбах!!!
Часть 21
Это пипец какой-то! Психолог тоже первым делом завела разговор о моей стрельбе!
Тяжело вздохнув, я в который раз попытался объяснить:
— Да я просто не чувствую эту свою скорострелку! Ракеты я веду — как бы мысленно, вручную. А пушке отдаю приказ, и она стреляет.
— Хм, Петра… возможно у тебя просто психологический барьер? — осторожно предположила психолог.
Я откровенно растерялся.
— К-какой барьер? В чём?
— Возможно то, что ты имеешь статус ракетной Девы, влияет на твоё отношение к артиллерийским системам. Ты подсознательно считаешь, что ракеты — твоё, а пушки — нет, невольно выстраиваешь барьер в сознании, — завела психолог.
Эта концепция ей определенно понравилась и она ещё минут пять разливалась соловьём, проводя параллели с какими-то исследованиями, ссылаясь на известные случаи… В общем, была в ударе.
— Мэм, у вас на компьютере есть графический редактор? — перебил я.
— Что, прости? — заморгала психолог, которая в мыслях уже явно успела написать пару диссертаций, защитить их на симпозиумах и получить мировое признание.
— Графический редактор, ну, программа для рисования, «Пайнт», «Фотошоп»…
— Есть.
Я пододвинул ей листок, карандаш…
— Напишите, что-нибудь, пожалуйста.
Секунду посомневавшись, женщина взяла карандаш и быстрым, хорошо поставленным почерком написала своё имя.
— У вас отличный почерк, — сделал я комплимент. — Теперь не могли бы вы написать то же самое в редакторе. Пожалуйста.
С минуту понаблюдав, как озадаченная женщина елозит компьютерной мышкой по коврику в попытках нарисовать хоть сколько-нибудь ровные буквы, я укоризненно поцокал языком:
— Ну что же вы? У вас же целый компьютер! Он вам каждый пиксель высчитывает, нажим вычисляет, ширину линий регулирует…
Психолог с досадой отбросила мышь, пронзив меня раздраженным взглядом
— Может, у вас психологический барьер? — предположил я с сочувствием.
Часть 21.1
Но всё же, как задолбали эти обязательные визиты к психологу. Вот честное слово, лучше бы политинформацию ввели, на ней хоть поспать можно.
Нет, ну серьёзно, какого чёрта раз за разом одни и те же вопросы с тестами? Чего начальство этим добиться хочет? Сделать из нас примерных домохозяек? Или пламенных борцов за человечье счастье? Так первое бесполезно, а второе бессмысленно. Или может, люди боятся, что мы к Глубинным переметнёмся? Типа, ночкой тёмной под волнами прокрадёмся, и в океан… «Она выбрала свободу!». Идиоты.
Вот только деваться некуда — приказ есть приказ. Так что сиди и кивай, как болванчик: «да, мэм… нет, мэм… у меня всё нормально, мэм»… Короче, «жалоб и заявлений не имею».
Долистав, наконец, карточки с моими тестами, психолог побарабанила пальцами по столу, бросила на меня задумчивый взгляд, как бы между прочим обронив:
— Знаешь, Петра, вообще-то я советую всем девушкам вести дневник. Просто, для себя.
— Спасибо, не надо, — скривился я брезгливо. — Вы бы ещё курсы анонимных канмусу посоветовали.
— И чем же тебя не устраивают курсы групповой терапии? — женщина вскинула брови, демонстрируя удивление.
— Тем, что надо быть бесхребетной амёбой, придавленной комплексом нарциссизма, чтобы залазить на трибуну и ныть: «Йа Петя, йа писаюсь в крава-атку»… перед десятком таких же идиотов, которые будут подтягивать: «Здра-авствуй, Петя, мы тоже писаемся»…
— То есть, тебе стыдно просить о помощи?
— Нет, мэм, о помощи мне просить не стыдно, мне стыдно выворачиваться наизнанку ради того, чтобы меня пожалели. Терпеть не могу моральный эксгибиционизм.
Вздохнув, психолог помассировала переносицу…
— Значит, у тебя нет никаких проблем?
— Ну почему, есть, — пожал я плечами.
— И какие?
— Гормоны, например. Жутко надоело просыпаться с зажатой между ног ладошкой и влажными трусами.
— Хм… Петра, для девочек твоего возраста — это вполне нормально.
— Да? И что теперь делать? С учётом полного отсутствия мальчиков? Бегать кругами в холодном душе, пока не перехочется?
— Зачем бегать, девочка ты достаточно взрослая и не первая обращаешься с подобной проблемой… — психологиня выдвинула ящик стола, пошарила там, и выложила на столешницу запаянный в целлофан белый цилиндр размером со свечку. С одного конца закруглённый, с другого снабжённый кольцом переключателя. Добавив к нему пару пальчиковых батареек, флакон с маслом и небольшую книжечку, пододвинула всю кучу ко мне. — Вот, держи. В брошюре даны советы по использованию и правила ухода за прибором. Сейчас найду тебе непрозрачный пакет, чтобы сложить.