На это Хане ничего не осталось, кроме как возмущённо… промолчать. Поскольку дурацкую «войну» надводниц с подводницами она и сама считала глупой и безответственной. Даже когда была первокурсницей. А став флагманом школьной дружины, обходилась с пойманными на горячем «воительницами» предельно сурово. Так, что загремевшая на чистку отстойников килька прыгала от счастья, радуясь, что столь легко отделалась. Но с другой стороны… традиция же! Честь факультета!
В который раз вздохнув (вот что ты будешь с этой наглой малолеткой делать — и отчитать нельзя, и одобрить как-то неправильно), она чуть недовольно спросила:
— Далеко ещё?
— Нет, почти пришли.
Обогнув стену кустарника, они выбрались, наконец, из парка, и Хана на секунду замерла, любуясь окрашенным во все оттенки красного горизонтом и полной грудью вдыхая пьянящий, чуть горьковатый морской воздух.
Остановившаяся рядом девчонка бросила на неё хитрый взгляд, в котором плясало отражение утреннего неба, улыбнулась:
— Романтично?
Хана, не выдержав, улыбнулась — нет, положительно, сердиться на эту странную кильку просто не получалось.
— Идём.
Спустившись вниз, они обогнули огромный валун и оказались на каменистом уступе, кое-где поросшем короткой травой.
— А здесь нас не заметят? — поинтересовалась Хана, оглядываясь.
— Нет, — девчонка отрицательно качнула головой, вытаскивая из сумки термоплёнку. — Тут слепая зона получается: камер нет, с вышек не видно, если специально не выглядывать, а патруль по пляжу не ходит.
Расстелив плёнку на одном из плоских камней, она выложила запаянные в целлофан одноразовые столовые приборы, аккуратно извлекла из сумки картонную коробку, в каких обычно продают пирожные, и, поставив в центре, гордо кивнула:
— Угощайся.
— А ты? — удивилась Хана, присаживаясь на плёнку и открывая коробку. Выглядел неведомый тирамису, надо признать, довольно аппетитно — сливки, бисквит, шоколадная крошка…
— Да я наелась уже, — отмахнулась девчонка, плюхнувшись напротив.
— Неужели? — поднимая на неё взгляд выгнула бровь Хана. — А кто говорил, что даже не знает — вкусный ли он?
— Э-ээ… — девчонка в замешательстве прикусила губу. — Чёрт! Ладно, тогда давай разделим по-честному.
— Это как?
— По водоизмещению, конечно! — Схватив пластиковый ножик, девчонка зубами сорвала с него целлофан, прищурила один глаз, старательно примериваясь… и провела лезвием по десерту, деля его на две части.
— Вот! Это мне, это тебе.
— По-твоему, я такая толстая? — Хана поджала губы, старательно демонстрируя обиду. Ну и чтобы удержаться от смеха. Судя по результатам «честного» раздела, её водоизмещение превосходило суперлинкор, в то время как у девчонки оно находилось где-то между тральщиком и торпедным катером. Причём, ближе к последнему.
— Нет, конечно! Ты очень… очень… м-мм…
— Большая?
— Да! То есть, нет! То есть… пф-фф… Ты нарочно, да? — надулась девчонка, сообразив, наконец, что её просто подначивают.
Уже не сдерживая улыбку, Хана покачала головой и, забрав у неё нож, аккуратно разделила десерт на равные части.
— Вообще-то, ты в полтора раза больше в эквиваленте, — шмыгнула девчонка носом. — Тридцать тысяч, против моих двадцати.
— Тридцать одна, против двадцати четырёх, — поправила Хана.
— Пф-фф… — Возмущённо посопев, девчонка выгрузила свою часть на картонную тарелку.
Покосившись на неё, Хана ещё раз качнула головой и принялась за свою.
Десерт оказался несколько непривычным — нежно-сливочный с чуть горьковатым привкусом кофе…
— Вкусно, — признала она, отправляя в рот последний кусочек.
— Ага, ничего так, — кивнула девчонка. Затем, повертела ложку, ехидно сверкнула глазами… и её розовый язычок нарочито медленно, словно лаская, прошёлся по белому пластику, снимая с него остатки крема.
Хана торопливо отвела взгляд. Было в этом казалось бы простом действии что-то такое… непристойное и в то же время притягательное.
Несносная девчонка тихо хихикнула.
— У меня минералка есть, будешь?
— Буду.
Прохладная вода пришлась в самый раз, сгоняя со щёк непрошеный румянец.
Собрав мусор в пакет, девчонка повозилась, устраиваясь поудобнее, и, обняв колени руками, задумчиво уставилась на поднимающийся над горизонтом ярко-красный шарик солнца.
Повисла тишина. Но не тягостная, когда лихорадочно соображаешь, чтобы такое сказать, а словно бы естественная. Когда слов и не нужно.
Хана покосилась на девчонку, неожиданно вспомнив прочитанное когда-то: «Близкий друг — это тот, с которым можно разделить не только беседу, но и молчание». Оказывается, с этой малолеткой действительно — можно. Вот она, сидит рядом, смотрит на залив, о чём-то думает.
— Странно, — всё же нарушила тишину Хана. — Всю жизнь прожила у моря, а рассвет в первый раз встречаю. Дома постоянно времени не было, здесь… тоже как-то. Распорядок, занятия…
— Неужели, ни разу из расположения не сбегала?
— Нет!
Девчонка недоверчиво сощурилась, Хана замялась, разрываясь между честностью и репутацией. Победила честность.
— Ну… один раз.
— Феечек посмотреть? — девчонка расплылась в улыбке, а Хана отчаянно покраснела.
Байку о том, что в первую ночь месяца феечки выходят из Боевых форм и собираются на своё особое феечное совещание под «страшным секретом» рассказывали младшим третьекурсницы. Рассказывали, а потом устраивали засады и пугали крадущуюся к арсеналу малышню. Глупая… традиция.
— А ты, скажешь — не ходила?
Девчонка неопределённо дёрнула плечом:
— Нет, когда наши собирались, я на губе сидела.
— А тогда за что?
— Первый раз с инструктором по стрелковой поцапалась.
— Спорить с преподавателями недопустимо!
— Он — ваш преподаватель. У меня нет артиллерии.
— Всё равно!
— Хана, давай не будем. Пожалуйста. Хотя бы сейчас.
Хана вздохнула. Конечно, хорошо бы вправить этой кильке мозги, доходчиво объяснить, что нельзя спорить со старшими… Но сейчас…
Дующий с моря ветер посвежел, и она зябко передернула плечами. Вообще-то канмусу спокойно переносили холод и могли неделями находиться даже в северных морях, но у неё утренняя свежесть всегда вызывала озноб, словно столь смешной перепад температур был действительно ощутимым. Она даже к медикам обращалась, но те никаких отклонений не нашли.
— Замёрзла? — встрепенулась девчонка.
— Нет, это психосоматическое, — недовольно буркнула она. — Врачи говорят, — осталось от человеческой жизни.
— Хм… — девчонка быстро стянула с себя толстовку и накинула ей на плечи. — Так лучше?
— А ты?
— Тогда, так… — девчонка скользнула к ней под бок, прижавшись всем телом.
Стало тепло. Скорее даже жарко. Вот как это у неё получается?!
— Знаешь, а ведь у меня были планы на это свидание… — протянула девчонка задумчиво.
— Планы?
— Ага. Пофлиртовать там, рассказать пару умеренно непристойных анекдотов, придвинуться поближе, как бы невзначай положить руку тебе на коленку… Ну, знаешь же, как парни обычно делают.
— У меня не было… настолько знакомых парней, — буркнула Хана, чувствуя, как лицо заливает краска.
— Серьёзно? — девчонка даже голову подняла, глядя на неё удивлёнными глазами.
— А у тебя что, уже были? — Хана с вызовом вскинула подбородок.
— Э-ээ… — девчонка замерла, пару раз растерянно хлопнула ресницами, как-то неуверенно склонила голову набок, словно прислушиваясь к себе, и чуть беспомощно пожала плечами. — Я… не помню.
Разом утратив боевой настрой, — это же надо было забыть, что у этой первокурсницы с человеческой памятью проблемы, — Хана виновато коснулась её руки.
— Извини.
— Да ладно, какая теперь разница. Мальчиков-канмусу всё равно нет. И не будет. Даже если появятся.
— Почему не будет, даже если появятся?! — поразилась Хана.
— Потому что планета Земля не такая уж большая. А если мы ещё размножаться начнём…
— Я не понимаю, какая тут связь?
Девчонка укоризненно вздохнула, повертела головой, словно что-то выискивая…
— Хиэй… скажи, если сейчас с вон той вышки по нам из крупняка влупят, что будет?
Хана обернулась, смерила взглядом расстояние — полтора кабельтовых — раздражённо пожала плечами.
— Ничего.
Ну в самом деле, обстреливать из пулемёта, пусть даже крупнокалиберного, линейный крейсер… Это же всё равно, что в тигра жёванной бумагой плеваться.
— Угу, — покивала девчонка. — Хотя… если из КПВТ — мне синяков наставит.
— Бронебойно-зажигательными разве что… — с некоторым сомнением протянула Хана, вспоминая схему бронирования в её карточке. — И что с того?
— А то, что от человека после попадания пули калибром четырнадцать мэ-мэ остаются только сапоги и каска, с тем, что в них было одето. Остальное разлетается тонким слоем по окружающему ландшафту.
— Я всё равно не понимаю.
— Чёрт, время! — вскочив на ноги, девчонка протянула ей руку. — Пошли, подъём через полчаса.
— Ты не ответила, — раздражённо заметила Хана, так же поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Почему у нас мальчиков не будет?
Девчонка тяжело вздохнула, наградила её ещё одним укоризненным взглядом…
— Но это же просто: нет мальчиков — нет детей. Людям не нужны конкуренты. Особенно, такие, как мы.
Часть 23
Шагаем по дорожке… в смысле, мы с Кирой шагаем, а Ленка с Миной нарезают вокруг нас круги и, сверкая глазёнками, поминутно переспрашивают:
— Точно-точно?
— Правда-правда?
— А большой?
— А насовсем?
— А чего так далеко?
И ещё сто тысяч подобных «А…?».
Это мы клуб идём смотреть. Школьное начальство раскачалось-таки (ну, или я там всех своим нытьём достал) и моей эскадре выделили помещение. Официально. «Для хранения эскадренного имущества и проведения внеклассных занятий». Хотя по факту клубы в Школе использовались как место для девичников и посиделок. В общаге-то особо не развернёшься — места мало, инструктора бдят, дежурные рычат, соседки бегают… зато в клубе можно собраться чисто своей эскадрой, попить чаю, посплетничать о знакомых, обсудить наряды (не те, что на кухню, а платья! кофточки!), и даже предаться самому разнузданному разврату (например, поваляться на диване… да-да, прямо днём! без кителя! с шоколадкой в зубах и книжкой в руках!)… В общем, штука жизненно необходимая.