— Это в смысле «да»? — вскинула брови девчонка.
— Да, да! — рассерженно кивнула она, но тут же спохватилась: — Только немного!
— Как скажешь, — согласилась девчонка, наливая ей вполовину меньше, чем себе.
Хиэй покрутила стопку в руках, рассматривая содержимое и собираясь с духом.
— Резко выдохни, задержи дыхание, и пей, — подсказала девчонка негромко.
Старательно отгоняя от себя мысль: какую же глупость она творит, Хиэй сделала выдох и разом опрокинула стопку в рот…
Напиток обжёг нёбо, прокатился по языку, оставляя после себя противную горечь, и, наконец, провалился в горло колючим комком.
— Ксо! — выдохнула она, закашлявшись. — У вас тут вода есть?
— Вот, держи, — девчонка протянула ей блюдце с порезанным лимоном.
Схватив сразу два ломтика, Хиэй забросила их в рот, о чём мгновенно пожалела. Сначала горькая дрянь, теперь ещё кислый лимон… слёзы брызнули из глаз сами собой.
— Ты убить меня хочешь? — просипела она, хватаясь за стакан с пуншем, как утопающий за соломинку.
— Извини! — девчонка попыталась состроить виноватую мордашку, но, не удержавшись, рассмеялась. — Правда, не хотела. Ну и как тебе знаменитое пиратское питьё?
Недовольно отмахнувшись, Хиэй прислушалась к себе. Но вместо прокатывающейся по организму тёплой волны и легкого шума в висках, как бывало после чашки «адмиральского чая», не ощутила ничего. Словно не крепкий алкогольный напиток, а воду с какой-то гадостью выпила. Хотя привкус спирта до сих пор во рту ощущается.
— Так, всё, хватит! — заявила она решительно. — Убирай эту гадость.
— Как скажете, Хана-сэмпай, — пропищала девчонка, старательно тараща глаза. — А пунш тоже убирать?
Но, натолкнувшись на ответный взгляд, смутилась, молча забрала дурацкую бутылку, убежав наверх.
Вернувшись, скинула китель, с ногами забравшись на диван…
— И как тебе вообще?
— Ты опять про ром?
— Нет, я про… — девчонка неопределённо покрутила рукой, — вот это всё, клуб наш.
Хиэй оглядела погруженное в уютный полумрак помещение, столь не похожее на обычные клубы.
— Странно. Необычно.
— Почему странно?
— Когда в другой клуб заходишь, что сразу видишь?
— Эм-мм… — девчонка задумалась, — кубки, награды, грамоты. Они всегда на самом видном месте.
— Вот именно. А у вас… Кстати, есть же, твои эсминцы две «Мили» из трёх выигрывают.
— Ох, Хана, ты только при них так не скажи — обид будет…
— Почему?!
— Потому что они не эсминцы, а лидеры. Гроза морей, блин.
— А, тогда конечно, извини, — Хиэй серьёзно закивала, пряча невольную улыбку. Насколько ревностно младшие девочки относятся к рангам, она знала лучше, чем кто-либо. Сколько скандалов, обид, даже драки пару раз разнимать приходилось. А потом разбираться, кто кого первым шлюпкой назвал.
— А всё же, почему вы кубки не поставили где-нибудь… — она заозиралась.
— Так мебели нет пока, поэтому наверху хранятся. — Девчонка поморщилась. — Надо стенку заказывать, а хозушник упирается. Ну да ничего, ещё неделька, и я его точно дожму.
— Петра, ну как ты можешь спорить со старшими?!
— Он не старший, он интендант! — заявила девчонка. — Иная форма жизни!
— Ох, всё, хватит! — схватилась Хиэй за виски. — Лучше налей ещё этого своего пунша, если остался.
— Там сотейник целый, сейчас принесу.
Вздохнув ей вслед, Хиэй повела головой, в который раз осматриваясь… Клуб действительно странный. Не официальное помещение, где чинно собираются на совещания или торжества, а словно бы жилая комната в доме, где девочки живут. Немного безалаберная, но оттого ещё более домашняя.
Поддавшись атмосфере, она тоже сняла китель, аккуратно свернула, повесила на спинку, и забралась на диван, по-домашнему подобрав под себя ноги.
— Вот, — вернувшаяся девчонка поставила на столик два полных бокала и вазочку с печеньем, уселась напротив, скопировав её позу. — На самом деле я с самого начала хотела именно вот такое место. Не столько официальный клуб, сколько нору, убежище.
— Почему? — удивилась Хиэй.
Девчонка пожала плечами.
— Так мы же… не сказать, чтобы чужие, но не свои. Во-первых, русские…
— Причём тут национальность?!
— Сама по себе ни при чём, но… Вы с американками помните друг друга ещё по Тихоокеанской войне, немки с англичанками тоже друг дружку на морях от души полупцевали. А мы? Можешь назвать хоть одно морское сражение флота СССР в той войне?
Хиэй честно напрягла память…
— Таллинский переход?
— Двести двадцать пять кораблей и судов, которые немецкая авиация безнаказанно избивала трое суток, утопив в итоге больше шестидесяти? Мои там были, все трое. До сих пор по ночам вскрикивают, хотя прошлой жизни почти не помнят.
— А северные конвои?
— Которые англичане водили?
— Тогда… не знаю.
— Я тоже не знаю, Хана. Не было у СССР флота в ту войну. А тот, что был, на суше воевал больше, чем на море.
— Хорошо, допустим, а во-вторых?
— Во-вторых, мы, все четверо, ne prishey k zvezde rukav. Двое лидеров, которые, — только между нами, ладно, — средненькие эсминцы, недотяжёлый крейсер непонятного класса, ну а уж про себя, зверушку неведому, вообще молчу.
Хиэй чуть смущённо отвела взгляд. До этого она как-то не задумывалась, каково это — оказаться не совсем своей. Петра действительно была странной. Спокойная, расчётливая, осторожная настолько, что многие считали её просто трусливой. Избегающая любой честной драки, но если уж дерущаяся, то зло, жёстко, не чураясь «подлых» и «грязных» приёмов (за что заслужила легкое презрение других линейных Дев). Впрочем, саму Петру чужое мнение, кажется, не волновало ни капли. Авторитетов она не признавала в принципе, за словом в карман никогда не лезла, к тому же весьма умело била по «болевым точкам» других. Например, именно ей принадлежало авторство намертво прилипшего к Итери-сэнсею прозвища «Истерик-сан».
А ещё, она отличалась необычной внешностью. Тонкая, стройная, подвижная, как и все тяжёлые крейсера, но с куда более плавными движениями и внимательным (а не ищущим чего бы натворить!) взглядом серых глаз, которые, в зависимости от настроения хозяйки, стремительно меняли свой оттенок с тёмно-грозового до серебристо-насмешливого.
— Слушай, как это у тебя получается? — спросила Хиэй внезапно.
— Что, это? — непонимающе моргнула девчонка.
— Ну вот, — Хиэй взмахнула бокалом. — С клубом, например. Целую систему заранее продумала: кусты эти у входа, жалюзи на окна… вон, коврик даже, чтобы форму не пачкать.
— Пф-фф! Банальная подготовка. Любая из нас так может.
— Но почему-то делаешь только ты.
— Так все готовятся, а я живу.
— В каком смысле? — теперь уже Хиэй непонимающе захлопала ресницами.
— В прямом, — девчонка пожала плечами. — Все только готовятся: вот, мол, доучимся, выйдем в море, и там уж… а я живу прямо сейчас.
Повисла пауза.
Петра, мелкими глотками прихлёбывала пунш, а Хиэй озадаченно размышляла, почему ей самой никогда не приходило в голову применить свои знания вот так, в обычной жизни. Ведь, если подумать, на полигоне она ещё и не такие операции разрабатывала. А уж на командно-штабных…
— Хана, а почему ты волосы не распустишь? — сбил её с размышлений внезапный вопрос.
— Волосы? — она машинально провела рукой по причёске, наткнувшись на собранный на затылке узел. — Да забыла просто.
— А можешь сейчас распустить?
— Зачем?
— Ну… Хана, ну, пожалуйста. Они у тебя такие шикарные!
Фыркнув, Хиэй подняла руку к причёске, найдя резинку, выпутала, тряхнула головой, разбрасывая по плечам тяжёлую, тёмно-золотистую волну.
— Кла-асс! — выдохнула девчонка, сияя глазами.
— Подумаешь, — отмахнулась Хиэй чуть смущённо. — У тебя к третьему курсу такие же отрастут. Ещё и не рада будешь.
— Почему?!
— Так ухаживать за ними, знаешь, как трудно. Пока промоешь, расчешешь… — поморщившись, Хиэй завела ладони под затылок, приподняла волосы волной, встряхнула, расправляя.
Восторженно следившая за её движениями девчонка встрепенулась.
— Стой, сейчас расчёску принесу!
Вскочив, умчалась куда-то в другой конец клуба, там хлопнула дверью, чем-то погремела и через десяток секунд примчалась обратно, радостно подпрыгивая и размахивая упакованной в целлофан массажкой:
— Вот, совсем новая, как знала!
— Хм, спасибо, — Хиэй протянула руку, но девчонка отпрыгнула, спрятав расчёску за спину.
— Дай я!
— Что ты?
— Расчешу.
— Петра…
— Хана, ну пожалуйста!
— Хорошо, хорошо, только не кричи, — Хиэй устало покачала головой. О, боги! С этой девчонкой точно не соскучишься. Минуту назад была взрослой, серьёзной Девой, а сейчас прыгает, словно эсминка сопливая.
— Класс! Обернись, ага, вот так. — Усевшись за спиной, девчонка принялась её расчёсывать, не спеша, очень осторожно, начав с самых кончиков, и постепенно поднимаясь вверх.
Хиэй невольно прикрыла глаза, ощущая, как расчёска медленно скользит по волосам, раз, за разом поднимаясь всё выше, вот уже проходит по затылку, по голове… будоража воображение какими-то невнятными и не очень пристойными мыслями.
А всё пунш! Ведь именно из-за этого сладкого горячего напитка у неё сейчас горят щёки и пробегают по телу жаркие волны. А совсем не от того, что тёплое дыхание ласкает щёку, губы нежно скользят по кончику уха, а тонкая рука обвивает талию.
— Что… что ты делаешь?
— Любуюсь. — Девчонка скользнула губами чуть ниже, осторожно прихватывая кожу шеи, отчего у Хиэй сбилось дыхание, а жар со всего тела собрался где-то пониже живота.
— Петра… мы… я… — слова давались с трудом, так как в голове царил полный сумбур. — Стой… — Облизнув пересохшие губы, Хиэй обернулась, встретившись с ней взглядом, и от этого стало ещё хуже. Серые глаза напротив сейчас буквально светились восхищением, восторгом, желанием…
— Хана, я тебе говорила, что ты очень красивая? — не дожидаясь ответа, девчонка приникла к её губам в поцелуе. Нежном, осторожном, и в то же время жадном. Длившемся целую вечность.