мпьютер ломанули. Понятно, что ничего важного они там не нашли — всё-таки особисты не зря свой хлеб с икрой жуют и народ к порядку приучили, — но один документик был весьма любопытен. Оказывается, переходный возраст у канмусу наступает через год после инициации. Типа тогда мы начинаем бунтовать, протестовать и никого не признавать. Что, кстати, просто расчудесно. Если у меня уже сейчас на каждое слово, поперёк сказанное, возникает жгучее желание перечащему по голове дать раз несколько, то что же через год будет? Вот же… не было забот, пошла девочка на флот.
От души чертыхнувшись, я перевернулся и, ухватившись за бортик, одним движением выскочил из бассейна. Ладно, пора в народ, а то разозлятся, скажут — не уважаю.
Закутавшись в простыню, вернулся в раздевалку и плюхнулся на свободное место, указав глазами на пустую чашку.
— Кто за танкер?
Сидевшая за плечом Айовы Кэролайн молча вытащила из-под стула сифон пшикнув мне на два пальца «адмиральского». Остальные как бы вообще внимания не обратили, продолжая лениво перебрасываться словами. Держали лицо, в общем. Типа они тут просто так собрались — «чайку» попить, пирожных пожевать, да от подчинённых отдохнуть.
Хотя «чай» хорош. Какой-то новый рецепт, с мятой и тростниковым сахаром.
Посыпав ломтик лимона мелкомолотым шоколадом из пайка, я закинул его в рот и, допив чай, с некоторым сожалением отставил опустевшую чашку. Ну что же, все этикеты соблюдены, пора переходить к повестке дня.
— Итак?
Остальные сразу замолкли, так же отставив чашки и придвигаясь к столу. Одна лишь Гнейзенау, наоборот, отодвинулась, сложив руки на груди. Видимо демонстрируя нейтралитет.
— У нас к тебе вопрос, Петра, — начала Мусаши.
— Спрашивайте, — пожал я плечами.
— Подлодки, — бросила Айова. — Ты с ними постоянно контактируешь, о чём-то договариваешься.
Я, честно говоря, немного растерялся с такого обвинения. Это они что, измену мне шьют? Ну охренеть не встать!
— Вы это серьёзно? — протянул я, всё ещё не веря.
На что получил со всех сторон целый ворох тяжких обвинений. И с самотопинами то я дружу, и дела то с ними проворачиваю, и на материк то с их помощью бегаю… В общем, всячески позорю высокое звание линейного корабля 1-го ранга.
— Ты ведёшь себя неподобающе, — прокурорским тоном отрубила Мусаши, под конец.
— А по-моему, это вы себя ведёте неподобающе… — прошипел я, вскакивая на ноги.
Подавшись вперёд, оперся кулаками на стол, обводя недовольных девчонок пристальным взглядом.
— Словно школьницы сопливые.
В комнате повисла тишина. Злая, колючая. И под эту тишину детские гримаски с девчоночьих лиц исчезали, сменяясь холодным прищуром и бликами артиллерийских дальномеров в зрачках. Через секунду школьниц за столом не осталось. Лишь молодые канмусу.
— Звучит как оскорбление, — ровно заметила одна из американок.
— Это не оскорбление, Хэльма, — выдохнул я, чуть успокаиваясь. — Это диагноз. Только послушайте себя: «Ой, Петра, такая плохая, с подлодками дружит»… А вы сами-то как дальше жить собираетесь? Что, в море тоже будете флот на сорта делить и на собственные подлодки охотиться?
Вновь повисла тишина, но теперь уже не только злая, но и задумчивая. Специфика многовекторного мышления — получив новую вводную, все принялись усиленно думать. Пусть и не переставая злиться.
— Это другое, — нехотя пробурчала Гнейзенау, наконец.
— Нет, Грейс, не другое, — отрезал я, падая обратно на стул.
— Это традиция, — вскинула подбородок Мусаши. — На первом курсе…
— В задницу такие традиции, — перебил я. — Вам напомнить, — обвёл взглядом японок, — к чему подобные традиции приводят? Сухопутные авианосцы никто не забыл?
Атмосфера разрядилась.
Японки дружно поджали губки, а американки невольно зафыркали, скрывая улыбки.
Да уж, это был эпичнейший фейл. Во времена Второй Мировой в правящих кругах Японии сложилась настолько дикая ситуация, что Армия и Флот оказались не просто каждый сам по себе, а вообще по разные стороны баррикад. Дошло до того, что сухопутная армия сама строила для себя авианосцы, вооружала их полковыми орудиями (натурально, полевыми пушками «Тип 38») и комплектовала армейскими самолётами, чтобы иметь хоть какое-то прикрытие во время десантных операций. А флотские стояли в сторонке и лишь злорадно похохатывали, тыкая пальцами в подобное убожество.
— Не собираюсь повторять идиотизм каких-то политиков, — продолжил я. — Пусть мелкие друг дружку гоняют — тренировки им не повредят. Но сама предпочитаю поступать, как взрослые и адекватные люди.
— А мы, значит, не взрослые? — процедила Мусаши.
Перегнувшись назад, я распахнул шкафчик и нашарил под одеждой планшет. С минуту потыкав в сенсорный экран, составил рассылку и сбросил всем присутствующим, прокомментировав:
— Это подлодки у психологички достали. Страница восьмая: взросление, переходный возраст и всё тому подобное.
С недовольным ворчанием девчонки зашевелились, потянувшись за своими планшетами… открыв текст, углубились в чтение.
Дождавшись, пока все прочтут, я заключил:
— Нет, мы не взрослые, но предлагаю побыть хотя бы адекватными.
Часть 29
Начальство жжёт напалмом. Нет, не наше, школьное, а то, что на самом верху. Энтузиасты, блин, попечители. В общем, кто-то там посчитал, что досуг у нас недостаточно разнообразен и к нам решили направить одну из популярных корейских поп-групп. С концертом. И ладно бы женскую, так нет же, мужскую! О чём и уведомили нашу учебную часть: типа, встречайте, на выходных приедут выступать.
Понятно, что уже через пять минут о столь выдающемся событии знала вся Школа, и пока в учебной тихо охреневали, по Школе пронёсся ураган.
«К нам! Едут! Мальчики! А-аа!».
В итоге Школу просто парализовало. Какая учёба? Какие контрольные? Вы о чём вообще?! Мальчики же! Вот прям сюда и к нам! А-аа!
По-моему, я единственный, кто отнёсся к этой новости прохладно. Ну, мальчики, ну, едут… Было из-за чего шум поднимать. Ладно бы ещё какая-нибудь западная рок-группа, а то попса корейская — картон вторичной переработки. Выбежит на сцену полдюжины экземпляров неведомого пола и неясной ориентации (ну серьёзно, того количества косметики, что корейские певцы ртом на себя мажут, десятку проституток на год хватило бы), заученно подёргаются, словно механические игрушки… И ради этого суетиться?
Впрочем, своё исключительное мнение я оставил исключительно при себе. Во-первых, оно всё равно никого не интересует, а во-вторых, попробуй я его озвучить — заклюют. Скажут, что завидую. Поскольку я-то как раз на концерт не иду. Я вот — с совочком на карачках по клумбе ползаю, наряд отбываю.
Это мы с Хиэй разругались, когда она мою последнюю самоволку спалила. Нет, вернулся я вовремя, на вечернем построении присутствовал, явных улик не оставил… но Хиэй всё равно спалила. Чисто на косвенных. Я, понятно, в отказ ушёл (не пойман же!), а она мне как давай мозги полоскать. Ну и слово за слово, кранцем по столу… в общем, разругались. Хорошо так, основательно, по всем канонам, вплоть до перехода на «вы» и обращения строго по уставу.
А устав, если кто не знает, это такая штука, которая работает сверху вниз. И ежели какой наивный юноша думает, что, выучив его досконально, он сможет офицеров ногибать и как сыр в масле кататься, то… мои соболезнования. Поскольку «устав, ребятки, эта такая книжка, каждая запятая в которой написана кровью умников». В общем, он изначально составлен так, что старший по званию может превратить жизнь подчинённого в ад, не нарушив при этом ни одного пункта или параграфа.
Так что исход нашей ссоры был немножко предсказуем. Все идут на концерт, а курсант Петра идёт в наряд.
В принципе, полученный наряд можно было обжаловать или передвинуть (всего-то к инструктору с просьбой подойти), но меня закусило. Пофиг, отработаю! Поэтому когда мастер-сержант на разводе сделал этакую многозначительную паузу, на меня покосившись… я гордо промолчал. Ну а тот вмешиваться не стал, понятно (самовольно влезать в разборки флагманов — дураков нет).
Общественность школьная Хиэй, правда, осудила (типа, чего так жёстко-то, килька же безмозглая), но не особо. Во-первых, Хана зазря не свирепствовала, и если уж кому прилетало, то однозначно за дело, а во-вторых, мне прилетело не так чтобы очень, поскольку восстановление клумб считалось в Школе работой «козырной», и даже королевы не брезговали совочек в ручки взять, чтобы пару цветочков покрасивше посадить. О том же, что сам я ковыряться в земле люто ненавижу, общественность, в отличие от Хиэй, не знала.
Короче, мне сочувствовали, хоть и не сильно, но ровно до тех пор, пока Хана не продемонстрировала мастер-класс школьной интриги, объявив, что на время концерта берёт мою малышню под своё крыло — типа, подчинённые-то за дурного флагмана не отвечают. Всё. Как говорится: уносите. Авторитет нашей опоры правопорядка немедленно взлетел куда-то в стратосферу, а на меня махнули рукой.
Кира разве что глазёнками жалобно похлопала, поскольку именно к ней перешло командование эскадрой, после моего «выбытия из строя» (ага, это армия, сынок, — командир, отправленный копать, превращается в землекопа и командовать может лишь собой), да печально вздохнула.
Ну и ладно! Так даже лучше! Всё равно бы я на этот идиотский концерт не пошёл!
В смысле, пошёл бы, конечно, но только чтобы малышню сводить, а то дылды оборзевшие их куда-нибудь на галёрку затёрли бы. Ну а раз Хиэй о них позаботится, то мне на этот концерт вообще пофиг!
Примечание к части
Решил добавить некоторое разъяснение для возмутившихся читателей. Во избежание.
Так вот, если упрощая… когда старший по званию отстраняет нижестоящего от командования, он не только может, но и во многих случаях просто обязан взять командование его подразделением на себя. Так что в действиях Хиэй нет наглости «теперь я тут бугор!», а просто грамотное использование устава в личных целях. Опытная девушка показывает мастер-класс кильке.