Девчонка насмешливо фыркнула, отвернувшись.
— Что, не веришь? — он придвинулся, прожигая её гневным взглядом.
— Ну почему… — пожала она плечами, — верю.
— А чего тогда усмехаешься?
— Ты уверен, что хочешь услышать ответ?
— Да!
— Оглянись.
ЛиЧон машинально завертел головой, осматривая пустой пляж, ухоженные деревья, аккуратные домики…
— Не туда смотришь, — девчонка поморщилась. — Три румба правее.
— Чего?
— О, боги морские… вон там, за декоративной изгородью, — ткнула она пальчиком.
— А, вижу — стена.
— Теперь туда посмотри.
— Тоже стена. И что?
— А то, что здесь со всех сторон стена. И три сотни девчонок. У которых ни дискотек, ни мальчиков, ни шопинга с кафешками. Всех развлечений — лишь спортивные мероприятия по выходным. Так что вы могли даже рот не открывать, а просто на сцену выйти и постоять пару минут. Все бы от счастья пищали, лифчиками размахивая.
ЛиЧон прикусил губу, досадливо сопя. Да что она вообще в эстраде понимает?!
— Ты просто русская! — осенило его.
— И что? — девчонка удивлённо вскинула брови.
— У вас корейцев не любят и…
Девчонка рассмеялась. Звонко, заливисто, от души.
ЛиЧон стиснул зубы, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить этой наглой соплюшке хороший такой подзатыльник. Чтобы старшим не дерзила и вела себя прилично. Увы, из-за сопящих за спиной горилл-охранников, об этом оставалось только мечтать.
Отсмеявшись, девчонка помотала головой:
— Ох, насмешил.
— Что, скажешь не так?
Ещё раз хихикнув, девчонка фыркнула:
— Один из самых известных в России музыкантов Виктор Цой. Кореец по отцу.
— Айдол?
— Нет, музыкант. Певец и композитор.
— Это одно и то же!
— Да ну? — девчонка насмешливо сощурилась. — Если завтра вас всех заменят, что с группой будет?
— Как это заменят?!
— Ну вот так. Агентство решит, что состав обновить надо и заменит вас на других… айдолов.
— С чего вдруг решит? — возмутился ЛиЧон. — У нас фанаты и…
— Это у группы фанаты, — безжалостно отрезала девчонка. — Ты не ответил на вопрос.
— Да никогда так не делают! Весь состав менять — чушь это!
— Ладно, пусть не всех сразу. Сегодня одного, завтра другого, послезавтра третьего… С группой-то что будет?
ЛиЧон стиснул зубы, отвернувшись. Могут ли в группе поменять исполнителей? Всех сразу — конечно нет! Фанаты начнут уходить, продажи упадут, концерты сорвутся… Но, если по одному… Контракт с агентством кончится, и привет. Проводы устроят, цветов сунут, и гуляй, а на твоё место новичка.
Наблюдавшая за ним девчонка кивнула.
— Вот-вот. Кавалергарда век недолог. Потому что группа — это раскрученный бренд, в который деньги вложены. А вы лишь визуальное оформление, которое бренду должно соответствовать. Чтобы девочки-фанатки пищали и денежку несли. Тем более айдола заменить несложно, вас же в агентстве конвейерным методом дрессируют, по одному шаблону.
— А что, в России не так? — зло вскинул подбородок ЛиЧон.
— Да нет, всё точно так же, — девчонка равнодушно дёрнула плечом. — Попса везде одинаковая — есть раскрученный бренд и в нём лишь мордашки меняют до полного исчерпания темы.
— Тогда к чему вообще этот разговор, если всё одинаковое? — всё ещё злясь, засопел ЛиЧон.
— Разговор ты начал, — спокойно указала девчонка. — Я же тебя сразу спросила: уверен, что хочешь услышать ответ? Ну вот, ты его услышал.
— Я тебя про твоего Цоя спросил! — вскинулся ЛиЧон. — Вот где он выступает?
— Нигде не выступает, — ответила девчонка всё так же спокойно. — Он в автокатастрофе погиб, в 1990-м году.
— Так это сколько лет прошло!
— Много. Вот только его песни до сих пор во дворах пацаны под гитару поют. И на стенах «Цой жив!» пишут. Ну, а кто поспособней, каверы пилят, на другие языки переводят…
— Что, даже на английский? — хмыкнул ЛиЧон саркастично.
— Даже на корейский, — в тон ему хмыкнула девчонка.
— Врёшь! Я ни разу про него не слышал.
Девчонка извлекла из кармашка мобильник, пару секунд потыкала пальчиком в экран, запуская проигрыватель, протянула ему.
— Это «Группа крови». Мне понравилось, как на корейском звучит, поэтому сохранила (1).
Взяв гаджет, ЛиЧон с невольным любопытством прислушался. Гитара, ритм барабана… проигрыш запоминающийся, но ничего прям такого особенного. Голос женский, неплохо поставленный, но тоже ничего выдающегося. Да и текстовка несложная.
Группа крови — на рукаве
Мой порядковый номер — на рукаве
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне
Не остаться в этой траве…
С демонстративным безразличием пожав плечами, он вернул мобильник:
— Обычный рок, нашла чего слушать. Что в нём такого?
— Такого… — С минуту помолчав, девчонка спрыгнула с парапета, мотнув головой. — Пойдём, покажу кое-что. Здесь недалеко.
— Мэм, почти стемнело, — внезапно прогудел один из охранников.
Девчонка на мгновение остановилась, бесстрастно заметив:
— Мы ненадолго, капрал.
— Кхм… — помявшись, охранник отступил. — Как скажете, мэм.
Попетляв минут пять по дорожкам они вышли на выдающийся в море уступ с выровненной площадкой, посреди которой возвышался огромный камень.
Недоумённо оглянувшись на молчаливо замершую девчонку, ЛиЧон обошёл камень по кругу, обнаружив на обращённой в море стороне плиту. Грубый, словно автогеном вырезанный лист металла в десяток сантиметров толщиной, под которым трепетал язычок пламени.
— Подожди, это что, памятник? — сообразил он, с трудом разбирая выбитые на металле надписи. Никаких украшений, дат, эпитафий… просто: имена и фамилии.
— Да, — кивнула девчонка. — Здесь те, кто навсегда ушёл в море.
— А почему так… так… — ЛиЧон растерянно умолк, подбирая слова.
— Просто? — подсказала девчонка.
— Ну да. Это же даже не гранит, да и видно его только оттуда, — махнул он в сторону моря.
— Потому что это наш памятник, — ответила девчонка. — Сюда не водят делегации, не приносят цветы, не устраивают торжества… Это людям нужны венки, обряды и церемонии. Для них это важно.
— Что значит «для них»?! — ошарашенно распахнул глаза ЛиЧон. — А вы что, не люди, что ли?
— Нет, — качнула головой девчонка. — Мы тоже можем плакать, смеяться, ненавидеть, любить… Точно так же, как люди. Вот только поводы у нас не всегда совпадают. То, что у людей вызывает ужас, нам зачастую просто безразлично, а то, над чем люди лишь пренебрежительно посмеются, для нас важно и значимо.
— И это, — он недоверчиво указал на памятник, — для вас, что, неважно?
Девчонка помолчала, словно раздумывая, отвечать или нет…
— Когда корабль спускают на воду — это всегда праздник. Оркестр, транспаранты, бравурные речи, непременная бутылка шампанского… А вот хоронят его просто, без салютов и почётного караула. Обычные работяги в грязных спецовках, матерясь и зевая, выдирают из нутра всё ценное, а корпус пилят на металл и отправляют в переплавку.
— Но… но вы же не железные! — возмутился ЛиЧон.
— А значит, надо поставить огромный монумент с почётным караулом? — вздёрнула бровь девчонка.
— Да!
— Зачем?
— Как зачем! Чтобы люди…
— Вот именно… «чтобы люди». Ты требуешь памятник для людей. Нам это не нужно.
— Но почему?!
— Потому что канмусу не умирают.
ЛиЧон окончательно растерялся. Что значит «не умирают»? Зачем тогда эта плита?
— А чьи тогда имена здесь? — указал он на камень.
— Тех, кого больше нет, — спокойно объяснила девчонка. — Когда-нибудь тут появится и моё. А потом в медцентре ООН откроет глаза другая девочка. И будет удивлённо рассматривать нашивку «Пётр Великий» у себя на пижаме.
Примечание к части
1) «Группа крови» на корейском https://youtu.be/FLdlYcv_Vfs
Часть 32
Стоило ли на какого-то пацана вот так вот сложности жизни вываливать? Ну… а почему нет? Он мне законный отдых обломал, все коленки своими взглядами исцарапал, чуть ли не открытым текстом в койку затаскивал… Утомил, честно говоря, своей простотой айдольской. Теперь вот — стоит, зело задумчив и хмур. Ох уж эти дети.
— Идём, — позвал я его. — Темнеет, да и тебе пора. Хватит экскурсий.
Пацан на автомате шагнул было за мной, но тут же вернулся к памятнику и, встав перед плитой с именами, склонился в глубоком поклоне. Выпрямившись, в ответ на мой вопросительный взгляд упрямо набычился.
— Ты сама говорила, что для людей это важно.
Я лишь вздохнул, устало качнув головой:
— Пошли уже, человек, который звучит гордо.
Обратный путь прошёл в молчании. Пацан всё ещё хмурился, о чём-то размышляя, а у меня не было никакого желания светский разговор поддерживать.
— Слушай, а у тебя ещё есть что-нибудь этого Цоя? — спросил он, когда мы проходили мимо клуба.
— Песен немного, — признался я. — В основном музыка, «Симфоническое кино» (1).
— В смысле, симфоническое? — не понял он.
— Музыка Цоя в исполнении гитары и симфонического оркестра, — пояснил я.
Пацан замер как вкопанный, с полуоткрытым ртом и вытаращенными глазами.
— Оркестра?!
— Ну да, — кивнул я, тоже останавливаясь и недоумевая, с чего столь бурная реакция. Не верит, что «классики» могут рок сыграть? Пф! Я видео с концерта на Дворцовой смотрел, так там скрипачи жгли покруче любых «рокеров».
— То есть, вот… — пацан запнулся, — вот прямо музыканты, которые классику играют?
— Ну да, — я снова кивнул. — А что тебя удивляет?
— Удивляет?! Да они с нами даже разговаривают сквозь зубы!
Проглотив так и просившееся на язык: так это с вами, — я молча вытащил мобильник и, запустив первую попавшуюся композицию, протянул ему.
Осторожно взяв у меня телефон, пацан жадно вслушался в начальный проигрыш.
— «Звезда по имени Солнце», — подсказал я, тоже невольно прислушиваясь. Понятно, что такие вещи вживую слушать надо или хотя бы на качественной аппаратуре, а не на мобилке, но всё р