там на своих двоих, с ними пойдёт судно обеспечения с едой, водой, топливом, боеприпасами и реммастерской. Без вариантов. Исключение разве что глубокие разведрейды в сумрак, но там свои нюансы.
Что я полностью одобряю, если что, потому как в море хорошо, а в мягкой кроватке лучше. Спать по крайней мере.
Так что в быстро сгущающихся сумерках мы нагнали идущий малым ходом школоносец и чётко, как на тренировке, зашли в ярко освещённую док-камеру. Хотя освещение — это явная перестраховка командира корабля. В походе иллюминация вообще запрещена и максимум, что допускается, это аварийные лампы в дополнение к створным маякам. Но командир нашего школоносца видимо рассудил, что лучше уж светомаскировку нарушить, чем рисковать, что какая-нибудь переполненная впечатлениями килька (всё-таки первый выход на большую воду) створ шлюза в потёмках протаранит. Впрочем, беспечностью наш первый после бога тоже не страдал, так что аппарель ещё только закрывалась, а школоносец уже басовито загрохотал машинами, набирая самый полный, чтобы как можно быстрее уйти из района.
Ну да, Японское море хоть и считается «внутренним», но ночь есть ночь. Город засыпает и просыпается мафия. Э-ээ… то есть, гражданских распихивают по портам и якорным стоянкам на ночёвку, а в море выходят поисково-ударные группы. Бдить и стеречь.
А мы баиньки. То есть, сначала душ, потом вечерний чай, потом заполнение кучи журналов, потом ужин, а потом сразу баиньки. Вымотались всё-таки, пусть и не физически, скорее психологически. Вот вроде ничего особенного — прокатились туда-сюда, без происшествий — но впечатлений всё равно масса. Как у провинциалов в большой город съездивших.
Уже засыпая, я вспомнил про важную вещь.
Не открывая глаз высунул руку из-под одеяла, нашарил на столике блокнот, карандаш, печатными буквами нацарапал «Кренгование», и со спокойной душой уснул.
***
6:00 — подъём.
Выползаем из кроваток и хмуро бредём в санузел, делать утренние дела и приводить себя в порядок.
Почему хмуро? А потому что добровольно! На корабле никто не орёт нам в ухо «Подъём! Строиться!» и не обещает уклонистам водные процедуры прямо в кровати.
Это излюбленный сержантский приём, если что. Поскольку толкать и трясти упорно сопящую носиком канмуску чревато (она ведь спросонья и отмахнуться может), то берется ведро ледяной воды и выливается засоне на голову. Работает безотказно. Проверено.
Так вот, в отличие от Школы, на корабле тебя никто не бу́дит, не тормошит, не третирует — можешь вообще хоть до вахты подушку давить — и тем не менее ты сам вылезаешь из кровати и, несмотря на упорно зудящую в голове мысль «какого хрена я творю?!», бредёшь на зарядку. Сам, подчёркиваю.
Такой вот канмусячий инстинкт.
На берегу нас инструкторам выгонять на плац приходится, а в море сами на зарядку ползём. Потому как ежедневная прокрутка механизмов отнюдь не та вещь, на которую забить можно без последствий для организма. Так что поплескав в лицо холодной водой и почистив зубы, натягиваешь шорты с футболкой и плетёшься на верхнюю палубу, делать зарядку. За тобой, не размыкая глаз, плетётся вся эскадра.
Вывалившись на вертолётную палубу, резко начинаем просыпаться. Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает река… Бр-рр!
За стеклом рубки диспетчерско-командного поста маячат любопытные морды матрозавров, предвкушающих бесплатное шоу. Пф! Извращенцы. Нет, будь тут линкоры или хотя бы крейсера, я бы и сам с удовольствием понаблюдал, как девочки в шортиках выгибаются, растяжку нарабатывая, но у нас-то эскадра — детский сад на прогулке.
Обернувшись, награждаю командный пост хмурым взглядом, морды оперативно исчезают. То-то же! Нашли на кого пялиться.
Отдав своим команду «Строиться!» занимаю место перед куцым строем, для проведения занятия. Ну что, поехали.
— И р-раз! Два-а!
Наклоны, повороты, махи руками, махи ногами… Вся гимнастика канмусу заточена на гибкость и координацию. Силовых упражнений, как и упражнений на выносливость, нет в принципе, потому что для нас они бессмысленны. Хоть двухтонную штангу тягай — сил это тебе не прибавит. А вот мышцы порвать вполне можно — даже у нашей прочности есть пределы. Так что машем руками, вращаем корпусом и отрабатываем наклоны.
— Лена, не филонить! Кира, что ещё за танцы?!
— Флагман, это балетное…
— Отставить балетное!
— Есть, отставить.
— Р-раз! Два-а! Р-раз! Два-а! Закончили упражнение. Напра-во! Бегом… арш!
Особо на вертолётной не разбежишься, но неторопливой трусцой десяток кругов навернуть хватит. Можно и больше, но смысл? Пробежаться для разминки достаточно.
— Шагом! Стой!
Окинув взглядом окончательно проснувшихся подчинённых, я кивнул:
— Вольно. Десять минут.
Нет, в данном случае «вольно» — это не значит свободны, это значит «вольная программа». Упражнения, не входящие в обязательный перечень, чтобы «доразмяться», так сказать.
Мелкие тут же начали беситься — ходить колесом и изображать что-то типа брейк-данса пьяных ёжиков, а Кира устроилась в позе лотоса на палубном люке. Помедитировать.
Это она от японок нахваталась. Те какой только фигнёй не страдают — то секцию кен-до организуют, то энергию цы у себя искать начнут.
Насмешливо хмыкнув, я просто, забавы ради, встал на мостик, перетёк в стойку на руках, чутка так постоял, раздумывая, не попробовать ли на пальцах… Решил, что не стоит. Это на суше такие трюки легко делаются, а тут палуба, качающаяся, — на ладошках равновесие держать легко, а вот на кончиках пальцев… звезданусь, наверняка. Так что просто помахал ногами, изобразив сначала продольный шпагат, затем поперечный… а затем, ощутив на своих ножках чужой взгляд, рывком встал на ноги.
Какой озабоченный опять пялится?! Покрутив головой, уловил движение за стеклом командного поста… Ага, понятно.
— Всё, детёныши, закончили, — приказал я, хлопнув в ладоши. — В душ и на завтрак.
Ленка с Миной, пытающиеся устроить забег на руках, одним прыжком встали на ноги и наперегонки рванули к двери с воплями «Я первая! Я первая!».
— Шагом! — крикнул я им вслед, оборачиваясь к нашей умнице: — Кира, у тебя сохранилась брошюрка, что нам на уроках здоровья раздавали?
— Конечно, флагман, — негромко ответила Кира, глядя на меня с укоризной.
Ну, да, разумеется, учебный материал, методическое пособие, как же такое можно выбросить?!
— Тогда, как ополоснёшься, мне в каюту принеси.
— Хорошо, флагман.
Часть 41.2
Я заканчивал переодеваться после душа, как в дверь каюты постучали.
— Входи, Кира.
— Вот, флагман, — девчонка протянула мне тоненькую брошюрку «Подготовка девочки к взрослой жизни».
Взяв «рекомендованное учебное пособие», я быстро его пролистал, который раз поражаясь, до какой степени маразма могут дойти чиновники, чтобы своё существование оправдать, кивнул:
— Спасибо, Кира.
— Флагман, а… — девчонка чуть замялась.
— Верну, — твёрдо заверил я. — В целости и сохранности.
Проводив взглядом убежавшую девчонку, мысленно закатил глаза. Вот до чего кумиры доводят. По примеру Харуны Кира теперь всю макулатуру, что нам в Школе втюхивают, старательно собирает. И тайно мечтает о первом издании Большой Советской Энциклопедии (это которое из шестидесяти пяти томов), чтобы книжный шкаф по феншую упаковать.
Ладно, надо поторопиться, чтобы до завтрака успеть.
Шагая по коридору в сторону интендантов (у них там точно ксерокс есть), я краем глаза заметил одного из приписанных к нам морпехов. О, на ловца и зверь бежит.
— Капрал…
— Мэм! — морпех вытянулся, вскидывая ладонь к козырьку.
— У меня к вам просьба: найдите мне порножурнал, пожалуйста, — попросил я.
— Мэм?! — вытаращился на меня морпех.
— Порножурнал, — я чуть удивлённо приподнял брови. — Печатное периодическое издание.
— А-аа… мнэ-ээ… — морпех продолжил тупо таращиться.
— Что-то вроде альбома с фотографиями голых женщин.
— Извините, мэм… но…
— Какие-то проблемы, капрал?
— Н-нет. Никак нет, мэм!
— Отлично.
Оставив растерянно хлопающего глазами морпеха, я завернул в интендантскую.
— Старшина, мне тут надо кое-что отксерить, не поможете?
— Конечно, мэм, — сидевший за столом интендант кивнул.
— Благодарю. Вот с этой брошюры. Вторую, третью и восьмую страницы.
Взяв протянутую книжечку, старшина раскрыл её, машинально пробегая страницу взглядом… и тоже завис.
Странные люди, честное слово.
— Что-то не так?
— Мэм, тут… э-ээ… в смысле, вы не ошиблись?
— Нет. Именно эти страницы, — я подпустил в голос холодных ноток. — И, если можно, побыстрее, я тороплюсь.
— Да, конечно, — старшина засуетился. — Секунду, мэм.
Получив ксерокопии, я вернулся в каюту, уселся за рабочий стол и привычно заправил в пишущую машинку лист офисной бумаги.
Ага, именно привычно. Это только далёкие от армии люди уверены, что офицер большую часть службы с автоматом бегает или там на танке вперёд летит, шашкой размахивая. Нет, ребята, большую часть времени любой офицер проводит за письменным столом. Читая и составляя. Сводки, отчёты, рапорты, записки, отписки, выписки… тонны макулатуры перерабатывает. Причём если на берегу давно уже принят электронный документооборот, то у нас всё по старинке — ручка, бумага и машинка пишущая. Если повезёт — электрическая. А то вдруг сумрак, как тогда документы составлять? Это же весь смысл жизни офицера потерян будет! Никак такого допустить нельзя. Бюрократы чёртовы.
Хотя лично я считаю, что любимое командование такие ограничения не из-за какого-то там сумрака придумало, а для пробуждения в нас пролетарской ненависти. Потому как посидишь часа три, в клавиши ацкого агрегата тыкая, и ярость благородная сама собой вскипает — люто хочется бежать и рвать проклятых тварей на флажки первомайские.
Набив в шапке «План-конспект», я на секунду задумался, формулируя, и уже на автомате застрочил: «Тема занятия», «Категория…», «Задачи…».