Она ткнула палками в снег и покатила вперёд.
– У неё совершенно не научное мышление, – сказал Васечкин Петрову.
– Ну и что, – возразил Петров. – Зато она красивая!
И поехал вслед за Машей.
Васечкину ничего не оставалось, как последовать за ними.
3. Пищащие устрицы
Проехав немного, Маша вдруг остановилась и, повернувшись, прижала ладонь в варежке к губам, призывая к тишине. Схватила подкатившего Петрова за руку. Ещё через несколько секунд подъехал Васечкин.
За кустами стояла лосиха. Нечего было соблюдать тишину – ветки, которые откусывала лосиха, громко хрустели. Она была очень занята своей едой. Лосиха казалась совершенно нереальной. Никто из друзей ещё никогда не видел крупное дикое животное так близко.
Все трое стояли, затаив дыхание, и любовались.
Потом, осмелев, подошли поближе. Ноль внимания. Лосиха продолжала свой обед.
Тут Васечкин совсем обнаглел, подобрал шишку и бросил в неё.
– Ты дурак, Васечкин? – прошептала Маша.
Лосиха подняла голову, посмотрела на них своими тёмными глазами, потом снова занялась ветками.
– Здорово, что она нас не боится! – прошептал Петров.
Маша кивнула.
– Мы её тоже не боимся! – отважно заявил Васечкин.
Маша только покосилась на него неодобрительно, но ничего не сказала.
Минут через пять лосиха оставила кусты, повернулась с удивительной для такого большого животного лёгкостью и побежала в лес быстрым размашистым шагом, немного горбясь.
Они смотрели ей вслед.
– Ни одно домашнее животное так не бегает! – восторженно сказала Маша.
И оба друга согласно закивали.
Даже вечный спорщик Васечкин ничего не сказал.
Потом они вышли из леса. Кочки, мелкий кустарник. Летом – здесь болото. Дальше – снова лес. Тёмно-зелёные ёлки, чёрные стволы, голые ветки на белом фоне. Солнце скрылось, потянул резкий ветерок, завьюжило.
– Где мы вообще находимся? – немножко нервно спросила Маша.
– В Московской области, – ответил Васечкин. – И чего такого?
– Да ничего особенного. А ты, Васечкин, не думаешь, что мы заблудились?
– Конечно, заблудились! – саркастично сказал Васечкин.
На самом деле ему было не по себе. Он понял, что они заплутали, ещё полчаса назад. – Знаешь, Маша, на лыжах всегда чувствуешь себя вроде как путешественником! – нарочито бодрым голосом провозгласил он. – Представь себе, что мы находимся в неизведанных краях. Вот пройдём через лес и выйдем к селению туземцев. Вперёд, за мной!
И Васечкин бодро покатил вперёд.
Маша и Петров молча катились за ним. Они прошли через лес и оказались на краю глубокого оврага. Сквозь снежок внизу поблескивал замёрзший ручей.
– Ну и где же твоё селение? – спросила Маша.
– Как, ты не видишь селения? – Васечкин широким жестом обвёл вокруг. – Вон перед нами хижины, сделанные из звериных шкур. В них живут эти… ну как их… питекантропы, вот! Если мы не пройдём мимо них с максимальной осторожностью – нам несдобровать. Они поймают нас и съедят. Сначала меня, потом тебя, а потом Петрова.
– А почему меня последним? – поинтересовался Петров.
– Ты из нас самый толстый, – объяснил Васечкин. – Сладкое всегда оставляют напоследок.
Петров насупился.
– А я не дамся! – сказала Маша. – Я буду визжать, они перепугаются и исчезнут.
– Ничего ты не понимаешь, – усмехнулся Васечкин. – Чем громче ты будешь визжать, тем для них вкуснее. Как устрицы.
– Почему как устрицы? – поинтересовался Петров.
– Потому что устрицы пищат, когда их глотают. Это всем известно.
– Ничего подобного, – возразила Маша. – Мой папа недавно был во Франции, они там ели эти устрицы. Сколько хочешь. И он говорит, что они, наоборот, очень даже серьёзные. И молчаливые. И никто не пищит!
– Они очень тихо пищат! – возразил не желавший уступать Васечкин. – Надо прислушиваться.
– Вы есть хотите? – прервал дискуссию Петров, у которого от этого разговора засвербило в животе. – Я – хочу!
Он скинул с плеч рюкзак, извлёк оттуда заготовленные бутерброды.
Некоторое время все молча ели.
– Ну как переименованная булка? – спросил с набитым ртом Васечкин.
– Почему переименованная? – удивилась Маша.
– Потому что раньше, – важно пояснил Васечкин, – она называлась французской.
А теперь она называется городская. Борьба с преклонением перед иностранщиной.
– Откуда ты знаешь? – поразился Петров.
– Я много чего знаю, – скромно потупил глаза Васечкин.
– Да ничего подобного! – возмутилась Маша. – Что ты его слушаешь! На одном из папиных снимков, которые он в Париже делал, симпатичная француженка, мадемуазель такая, тащит батон длиной с лыжную палку. Это и есть французская булка. Да и у нас они во всех французских булочных продаются.
– А ещё у нас есть апельсины, – примирительно сказал Петров.
4. Прыгающие сумерки
Они съели апельсины.
– Жалко, что больше не взяли, – сказал Петров.
Маша спросила:
– Ну, Васечкин, куда теперь? Ты знаешь дорогу?
– Конечно нет! – объявил повеселевший после еды Васечкин. – У нас нет компаса и карты, а первобытные люди собираются на охоту. Они уже слопали нашего единственного проводника и помощника – огромного датского дога по кличке Мушкетёр, и мы похоронили его белые кости в том сугробе. Мы полили сугроб горючими слезами, и весной на этом месте вырастет баобаб! Не веришь? Скажи, Петров?
– Пожалуй… – уклончиво сказал Петров. – Может, и вырастет…
– Ты ужасное трепло, Васечкин! – заключила Маша. – Но всё-таки хочется попасть домой не слишком поздно. А сейчас уже около пяти. Смотри – смеркается. Или мне уже пора папе позвонить?
Она потянулась за телефоном.
– Погоди, не звони! – остановил её Васечкин. – Сейчас разберёмся. Пошли вперёд.
Они двинулись дальше.
– Сумерки приближаются короткими прыжками! – заявил Петров.
– Это как это? – удивилась Маша.
– Очень просто. Опустишь глаза, потом поднимешь, и тут же видишь, что стало темнее, чем было только что.
Маша проверила. Так оно и было.
– Действительно, – растерянно подтвердила она. – Какой ты наблюдательный, Петров!
Петров покраснел.
– Там, где небо посветлее, – там должен быть северо-запад! – объявил Васечкин.
– Где же оно посветлее? – резонно возразил Петров. – Оно везде темнее.
И в самом деле, сумерки валились со всех сторон, вихрями снежинок, тяжёлыми хлопьями с деревьев. Серое небо стало принимать фиолетовый оттенок. Деревья неожиданно расступились.
– Пошли по этой просеке! – обрадовался Васечкин. – Куда-нибудь она нас выведет. Вперёд, за мной!
Они заскользили по лыжне.
– Это безобразие, Васечкин! – возмущалась Маша. – Куда ты нас завёл! И папа с мамой будут беспокоиться, если мы поздно вернёмся.
– Не боись, Старцева! – бодро отвечал Васечкин. – Ну – попали в приключение. Представляешь, как будет приятно дома?
Сам при этом покосился на Петрова – мол, что я тебе говорил!
– Хочешь «Тик-так», Маша? – спросил Петров.
Ему было неловко от всей ситуации, хотелось как-то приободрить Машу.
– Давай, – сказала она унылым голосом.
Петров снял перчатку, достал из кармана коробочку с белыми драже.
– Мои любимые! – поделился он. – Я всегда их с собой ношу. Хочешь, Васечкин?
Васечкин остановился, обернулся, молча протянул руку.
Петров щедро отсыпал каждому, и они дружно стали сосать мятные конфетки.
В это время раздался грохот и, сияя огнями, совсем рядом, за деревьями, замедляя ход, прошла электричка.
– Да мы совсем рядом от станции! – возликовал Петров. – Ещё чуть-чуть!
И действительно, через четверть часа дружная троица сидела в вагоне электрички. Поезд быстро приближался к Москве. А ещё через полчаса они, прощаясь, уже стояли на платформе метро.
Маша посмотрела на обоих и, лучезарно улыбнувшись, сказала:
– А всё-таки чудесно мы покатались… И лось!.. Правда?
– Да уж! – вздохнул Васечкин. – Ох, Маша!
– Ладно, ладно! – примирительно сказал Петров.
И они разъехались по домам.
5. Старший Васечкин
Васечкин предполагал, что его как следуют отругают за опоздание и уже даже сочинил целую историю в своё оправдание. Про то, как они с Петровым спасали провалившегося в прорубь пятилетнего мальчика. Как лично он, Васечкин, с риском для жизни вытащил на лёд почти утонувшего ребёнка. Маше в этой истории была отведена весьма скромная роль. Пока Васечкин с помощью Петрова совершал свой героический подвиг, Маша бегала за помощью.
Заканчивалась история тем, что запоздало обнаружившиеся родители бедного мальчика сначала пришли в ужас, а потом захотели сообщить о Васечкинском героизме по всем основным новостным каналам и, само собой, по Интернету. Но Васечкин и Петров скромно отказались от этой рекламы, фотографироваться не стали и даже фамилии свои не назвали.
«В конец концов, такое может случиться с каждым!» – заготовил Васечкин под финал рассказа полную достоинства фразу.
Но, к счастью, на этот раз никакое враньё не понадобилось. Открывшая дверь мама приложила палец к губам и, косясь на закрытую дверь в гостиную, сообщила:
– У нас в гостях Зильберман. Ты очень вовремя, мы как раз ужинаем.
Васечкин с пониманием покивал головой. Аркадий Наумович Зильберман был знаменитым учёным-физиком, академиком, и, хотя дружил с Васечкиным-старшим, но в гости из-за своей огромной занятости захаживал редко.
– Хорошо покатались? – спросила мама.
– Отлично! – пробормотал Васечкин и вздохнул.
Ему было немножко досадно, что так хорошо придуманный рассказ оказался никому не нужен.
– Ну, я очень рада. Давай, быстро переодевайся, мой руки и за стол.
– Ага. Я сейчас, мам!
И Васечкин быстро отправился в ванную.
Только теперь почувствовал, как зверски проголодался.
Когда через десять минут Васечкин подошёл к гостиной, из-за двери донёсся громкий раскатистый смех. Что, впрочем, нисколько его не удивило. Профессор Игорь Петрович Васечкин был человеком весёлым, энергичным и жизнерадостным. Именно от него, от папы, как считал сам Васечкин, он унаследовал свою неуёмную энергию и жажду деятельности. Он поплевал на руку, пригладил непокорные вихры и распахнул дверь.