- Поговори с ассистентом режиссера, он имеет много контактов с людьми, потому что именно ассистенты отвечают за актеров и за реквизит.
- То есть?
- Ну вот завтра у тебя съемка, а тебе нужно пригнать в кадр слона. Ассистент едет в зоопарк, интригует заведующего, обещает достать высокие сапоги жене бухгалтера и привозит слона. После этого на него кричит директор, почему он уплатил больше нормы смотрителю, а режиссер кричит на директора и предлагает ему самому сыграть роль слона, а оператор сообщает, что солнце ушло, съемка в этот день отменяется, и ассистенту объявляют выговор.
- У тебя веселое настроение, Митя, это хорошо. Я бы посмеялся вместе с тобой, но у меня самолет. А мне надо выяснить, мог ли случайный в киногруппе человек попасть на пленку.
- Случайные люди могут попасть на пленку, Слава. Только скорее всего они попадут на пленку фотографа группы. Он обязан снимать каждую мизансцену. Вполне вероятно, что кто-то из посторонних может оказаться на втором плане. Поговори с гримерами. Попроси отобрать из сотни актерских фотографий те, где есть сходство - хотя бы типажное - с человеком, которого ты ищешь. Попроси их, наконец, загримировать актера под твоего подопечного. Если в группе был художник и он общался с тем гражданином Икс, попроси набросать портрет по памяти.
- У тебя какого-нибудь болеутоляющего нет?
- А что?
- Не знаю. Брюхо ноет. Вернее, болит. Говоря откровенно, чудовищно болит.
- Врачам показывался?
- Не рачок ли у меня, Митя?
- Идиот!…
- Это еще надо доказать… Ты же сам проповедовал, что наше поколение слабее пятидесятилетних, потому что те не знали радиации в детстве и городских шумов в юности.
- Это я проповедовал потому, что у меня у самого болело сердце и я думал, что перенес на ногах инфаркт. Ерунда. Отдохни недельку - и все пройдет.
- Левону тоже говорили - ерунда, все пройдет. А болело у него там же.
Костенко снова вспомнил Левона: за месяц перед смертью, когда он знал уже, что ремиссия кончилась и счетчик начал шершаво отсчитывать последние дни жизни, он позвонил Костенко и пригласил его на студию.
- Я хочу показать тебе материал, - сказал тогда Левон. - Кёс предложил мне сняться в его картине, я роль жулика играю…
Костенко приехал на «Мосфильм», и они сидели вдвоем в «яичном зале» (так в шутку называли маленький просмотровый зал, потому что он был декорирован ячеистыми картонками, в которые упаковывают яйца: выяснилось, что эти картонки хороши для звукопоглощения), и Левон пристально смотрел на Костенко, думая, что тот, увлеченный происходящим на экране, не видит его взгляда. А Костенко видел глаза Левона, он научился видеть все вокруг себя, и он видел в глазах друга такую боль, что в горле запершило, но он заставил себя засмеяться и, не поворачиваясь к Левону, сказать:
- Я не думал, что ты такой великолепный актер.
- Тебе не кажется, что я на экране выгляжу полным дохляком?
- Почему?
- Экран - хитрая штука, Славик… Он, как наждаком, сдирает всю неправду. Наивно думают, что грим спасет. Ерунда. Грим еще больше подчеркивает…
- Что именно подчеркивает грим?
Левон достал сигареты, протянул Костенко. Тот кивнул на табличку «Курить строго воспрещается». Левон отмахнулся:
- Правила написаны для того, чтобы их нарушать…
- Ты не ответил мне, Левон…
- Э, ерунда!… Я хочу нарушить правила, которые мне предложили в клинике год назад… Только не говори, Слава, что я хорошо выгляжу, ладно? Тогда я приглашу тебя консультантом в мою новую картину.
3
Художник кинокартины Рыбин, набросав по памяти портрет Кешалавы, сказал:
- Все-таки, товарищ полковник, лучше вам поговорить с нашим фотографом. Вдруг у него есть снимок этого самого Кешалавы.
- Вот он, - обрадованно сказал фотограф группы Сурахитдинов, достав из закрепителя сильно увеличенный негатив. - Видите, возле Леночки стоит. Это было на натуре, мы тогда снимали эпизод неподалеку от ресторана «Эшеры». Много машин останавливалось: все интересуются кино… Вот он, Кешалава, видите? А мне как раз надо было сделать повторное фото Леночки - гримеры с ее прической совсем заврались. То она в кадре с косой была, а то оказалась с завивкой. Снимаем-то как? Сначала играем финал, а потом начинаем снимать начало. Без моих снимков каждой сцены можно все забыть, все напутать, а потом как фильм склеивать?
Костенко снова посмотрел на портреты Кешалавы, которые ему сделал Рыбин, и сказал:
- Похож, а? Так ухватить. Молодец ваш художник. Вы эту пленочку мне дадите часа на два, ладно?
- Хорошо.
- И не надо никому говорить, что мы с вами тут Кешалаву нашли.
- Понятно.
- Ай да художник, - повторил Костенко, - ай да глаз-ватерпас!
- Глаз-ватерпас - это когда водку по стопкам точно разливают.
- Каждый понимает слово в меру своей испорченности, - заметил Костенко и, забрав пленку, поехал в горотдел милиции.
Усталость, которая давила его последние дни, прошла - он сейчас чувствовал приближение серьезной работы.
Через пять часов после того как в Москву был отправлен портрет Кешалавы, по областным управлениям внутренних дел было разослано двести фотоснимков преступника.
4
- Товарищ Чоткерашвили, попробуйте восстановить в памяти, каким образом с вами познакомился Кешалава.
- На съемочной площадке, товарищ Костенко, это было на съемочной площадке… Операторы снимали сложный кадр, а Кешалава стоял рядом со мной и говорил, какой это каторжный труд - кино…
- А каким образом он оказался с вами в ресторане? У вас был какой-нибудь праздник?
- Да какой там праздник… Кончили работу, до города ехать час, решили скинуться и поужинать в «Эшерах».
- Кешалава ничего вам о себе не говорил?
- Сказал, что он инженер, приехал в Сухуми отдохнуть. Мы с ним перекинулись парой фраз - он наблюдал, как мы снимали сцену около «Эшер». Вероятно, услыхал, что мы решили поужинать, и пристроился к нам. Мы, кинематографисты, народ демократичный, не спрашивать же с каждого личный листок по учету кадров… Разговор у меня с ним был пустячный, он все на Леночку смотрел. Вроде бы, мне ничего конкретного не говорил.
- Он не говорил вам, где остановился?
- Нет. Зачем ему было говорить об этом, если я не спрашивал?
- Логично. Теперь вот что: он не рассказывал вам о своей узкой специальности? Инженер - это слишком общо.
- Он сказал, что занимается холодильными установками.
- Холодильными установками? А в связи с чем он вам это сказал?
- Он меня спросил на площадке: «Вы режиссер?» Я ответил ему, что я ассистент режиссера. И его спросил: «А вы?» - «Я инженер. А что такое ассистент? Заместитель?» - «Почти, - ответил я. - А вы инженер в какой области?» - «Холодильными установками занимался».
- Занимался? Или занимаюсь?
Чоткерашвили нахмурился, вспоминая, потом задумчиво посмотрел на Костенко и ответил:
- «Занимался». Он сказал «занимался». Он еще сказал: «Я сделал все мои дела и теперь хочу хорошенько отдохнуть. Хочу покейфовать вволю».
- Вот видите, как хорошо вы меня понимаете. Давайте-ка теперь сами помозгуйте в этом направлении. Меня интересует все, каждая мелочь, любая подробность, только в кратком выражении…
- «Подробно» только тогда подробно, когда кратко, - заметил Чоткерашвили.
- Это точно, - согласился Костенко. - Абсолютно точно. Итак?
- Одет он был очень изысканно. Не так, как одеваются пижоны, а очень скромно и дорого. Наша костюмерша, помню, сказала: «Так теперь шьют только три мастера в Союзе».
- А как зовут эту костюмершу?
- Любовь Трофимовна.
5
- Любовь Трофимовна, кто, по-вашему, шил костюм Кешалаве?
- Откуда ж я знаю, товарищ полковник. Я не Мессинг. Лучший закройщик делал - это точно. А таких раз-два, и обчелся.
- Давайте загибать пальцы.
- Что? - Женщина удивилась.
- Раз-два, и обчелся. Вот и начнем счет.
- Замирка.
- Что? - Теперь удивился Костенко. - Какая Замирка?
- Это фамилия закройщика в Москве. Замирка. Великолепно работает. Милютин и Гринберг в Ленинграде, Калнин в Риге и Тоом в Таллинне. Да, еще Куров хорошо шьет во Львове и Нимберт в Одессе.
- Вы говорили Чоткерашвили, что теперь так шьют только три мастера.
- Не помню я, что ему говорила.
- Ну, хорошо. А кто лучше всего шьет?
- Замирка, Гринберг и Милютин, - сразу же ответила женщина, и Костенко не мог скрыть улыбки.
«Все-таки женская логика совершенно разнится с нашей, - подумал он, - и с этим ничего не поделаешь. Сплошные импульсы и чувствования».
- Ну а Кешалаве кто из этих трех мог шить?
- Трудно сказать. Плечи вшиты по-американски, внутрь, а так теперь умеет только Замирка делать. Но Замирка больше любит букле, это фигуру утяжеляет, для худых это хорошо, торс кажется могучим. А цвет Замирка обычно предлагает нейтральный - серый, пепельный, коричневый. А у Кешалавы у этого синий костюм, гладкий, миллионерский.
- Почему миллионерский?
- Скромный. Очень скромный, но зато все линии отработаны, и шлицы - разрезы мы называем - замечательно сделаны, и пуговицы плоские, из ореха, а не пластмассовые. И главное - цвет. Синий цвет сейчас самый миллионерский. Наш автор рассказывал, как он в Нью-Йорке пошел на Уолл-стрит смотреть миллионеров. Ну вышли там из банка два мужика - все в переливных костюмах, ботинки на каучуке, подошва в ладонь, рубашки розовые, сели в красный автомобиль, и наш автор решил, что это и есть миллионеры, а ему спутник его, американец, показал на старикашку в синеньком костюме, который ждал такси. «Это, говорит, - настоящая акула бизнеса, а те пижоны - мелкие клерки».
Костенко посмеялся вместе с женщиной, - видимо, она очень любила эту историю о скромном миллионере и часто ее рассказывала, - а потом спросил:
- Любовь Трофимовна, а вот на мне какой костюм, можете определить?
- Венгерский. «Венэкс», пятьдесят второй размер, третий рост.