Он увидел, как из архиерейских палат выходит владыка Епифаний. Невысокий, легкий, с походкой неутомимого ходока и странника. Черная ряса струилась. На груди играла солнцем панагия. Русая борода твердо выступала вперед. От него исходила энергия деятельного, неутомимого работника. Его творчеством и любовью был воздвигнут великолепный новый собор. Посажены дивные розы. Создано среди безумия и суеты подобие рая небесного, где душа вдруг изумленно видит свою небесную родину.
Подкопаев остановил идущего в храм владыку, попросил благословения. Владыка узнал его, светло улыбнулся, не позволил целовать руку, и они троекратно облобызались.
– Давно вас не видел, Сергей Кириллович. Не заглядываете. Значит, пишете роман.
– Владыка, – произнес, волнуясь, Подкопаев, – романа нет, а есть нечто ужасное! Волею случая или, может быть, Провидения… Я сбиваюсь, владыка, очень волнуюсь! Вижу, вы торопитесь. Но дело чрезвычайной важности! О самой России! О Президенте!
– Не волнуйтесь, Сергей Кириллович. Я вас слушаю.
– Существует заговор, страшный заговор! Собрание магов. Они приручили деревья. Деревья-убийцы! Они посылают в Президента сгустки смертоносной энергии! И те, что в оранжерее, и те, что растут на Тверской, и даже Тимирязевский парк, владыка!.. И не спасет охрана, не спасут кремлевские стены. Маги убьют Президента!
– Кто эти маги? – спросил владыка, и его лицо вдруг стало болезненным.
– Их много, владыка! Они повсюду! Они собираются и насылают порчу на Президента, на Россию! – Подкопаев извлек хромированную флешку и протянул владыке. – Здесь убийство быка! Бык – это наш Президент. Они называют его Бертолетто. Других зовут Свантино, Амиго, Леоно. Но это не важно! Посмотрите, владыка, и сообщите обо всем Президенту! Большая беда, владыка! Для всех нас большая беда!
Владыка Епифаний принял флешку и погрузил в карман рясы. Мучительно сморщил лоб. В его русой бороде и усах обнаружилась седина.
– Демоны пришли в Россию, – произнес владыка Епифаний. – В который раз хотят ее погубить. Сюда явилось множество демонов, и хотят сокрушить Россию, сокрушить Президента. Потому что Россия граничит с Царствием Небесным. Сначала они захватят Россию, а потом захватят Царствие Небесное. Так было при Наполеоне, императоре демонов. Так было при Гитлере. Он вел за собой несметное полчище отпавших от Бога ангелов. Хотел покорить Россию, чтобы отсюда повести наступление на Царствие Небесное и вновь утвердиться в небесном Иерусалиме. Изгнать оттуда самого Господа.
– Что же делать, владыка?
– Сражаться, уповая на Господа. Россия неодолима, как неодолим Господь. Россия ведет борьбу с демонами у самых врат в Царствие Небесное. И мы не отступим, ибо отступать некуда. За нами Царствие Небесное!
– Благословите, владыка. Я в смущении. Меня посещает уныние.
– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. – Владыка перекрестил Подкопаева и поцеловал в лоб. – Ступайте, Сергей Кириллович. И помните – отступать некуда. За нами Царствие Небесное!
И пошел по мощеной дорожке к собору, куда стекались богомольцы.
Подкопаев покидал монастырь. Проходя мимо розария, услышал тихое пение. Теперь пели все розы. Пели о любви, о нежности, о бессмертии. На Подкопаева пахнуло дивным запахом поющих цветов.
Глава шестнадцатая
Подкопаев и Вероника улетали в Йошкар-Олу, в марийские леса к добрым деревьям. Самолет удалялся от Москвы, и Подкопаев чувствовал, как удаляются ужасы и тревоги. Еще гнались за самолетом, но начинали отставать, становились туманом, наваждением. Рядом была любимая синеглазая женщина, которую он спас, единственная, кто был нужен ему на этой бренной земле. Он держал ее руку, перебирал ее чудотворные пальцы, и солнце из иллюминатора озаряло ее ненаглядное златокудрое лицо.
В Йошкар-Оле они приехали на центральную площадь, где их должен был встретить местный художник Артем, создающий образы марийских язычников, исповедующих культ солнца, воды и Священной рощи.
Они поджидали Артема, разгуливая по диковинной площади. Один из прежних губернаторов, несомненно язычник и солнцепоклонник, застроил площадь зданиями, поразившими его во время путешествий по миру.
Здесь была Спасская башня Кремля, пусть уменьшенных размеров, но сохранившая Спасские ворота и куранты. Неподалеку сиял разноцветными куполами петербургский храм Спаса на Крови. Поражало своей подлинностью Вестминстерское аббатство, которое отличалось от подлинника величиной. Но и уменьшенное, в соседстве с кремлевской башней, оно было великолепно. Не менее великолепен был венецианский Дворец дожей. Радовали глаз пагоды, кирхи, слепленные из ракушек церкви Гауди, средневековая ратуша Брюсселя, голландские домики, восточные торговые ряды.
– Ты не видишь, где здесь пирамида Хеопса? – спросил Подкопаев, обнимая Веронику. – Она здесь, кажется, была в мой прежний приезд.
– Все ждали ее появления, но губернатор не успел ее возвести. Его убрали, усмотрев стремление к мировому господству.
Появился художник Артем, широколицый, с детскими, доверчивыми глазами, в белой холщовой рубашке с малиновой вышивкой. Обнялись, расцеловались. Куранты пробили полдень. Им вторил Биг-Бен. И что-то мелодично прозвенело, быть может колокола, спрятанные среди ракушек Гауди.
– Таков план, дорогой Сергей, – сказал художник Артем. – Мой водитель отвезет тебя и твою подругу, похожую на богиню воды и неба, в охотничий домик. Там вы проживете три дня, насладитесь запахами сосновых боров и вековых дубрав. Затем я приеду за вами, и мы отправимся в Священную рощу, куда явятся на праздник все марийцы. Ты уже был однажды на этом празднике, но и теперь испытаешь радость. Вы увидите Священное дерево, примете участие в молитвах и танцах. Попросите у дерева все, о чем мечтаете. Хоть о синеглазых детях.
Артем засмеялся, и его детский наивный смех еще раз убедил Подкопаева, что они находятся в краю светлых людей и добрых деревьев. Все напасти отхлынули, и уже не вернутся.
Охотничий домик, куда их привезли, оказался небольшой лесной усадьбой. Среди елей, берез и сосен стояли милые теремки с резными наличниками. Вся усадьба была окружена частоколом. В шатровой часовне висел колокол. Пахло хвоей, листвой, грибами, вкусным дымом. Хозяина не было, не было и других гостей, кроме Подкопаева и Вероники. Домик, в котором они поселились, имел островерхую крышу, на которой сидела деревянная сова.
Они осмотрели свое жилище, опочивальню с широкой деревянной кроватью. На спинке, нарисованные доморощенным художником, красовались два целующихся льва. Из окна был виден пруд, рябой и серебряный от ветра. Когда они вошли в трапезную, стол уже был накрыт. Молодой служитель в косоворотке стоял у дверей. Встретил гостей поклоном, театрально коснувшись рукой половиц.
– Боже мой, какое угощенье! Скатерть-самобранка! – восхитилась Вероника.
И впрямь стол был сказочный. На холщовой скатерти стояли разносолы. Соленые огурцы с пряными зонтиками укропа. Деревянное корытце с маринованными рыжиками. Сковорода с горячими грибами. Резное деревянное блюдо с дымящейся картошкой, к белым клубням пристали зеленые лапки укропа. Тарелки, полные окрошки, в которой розовела редиска, зеленел нарезанный лук. Дощечка с салом, в котором темнели мраморные прожилки. Стеклянные вазочки с медом и земляничным вареньем. Плетеная хлебница, в которой благоухал домашний хлеб. Крынка с молоком. Штоф с самогонкой, настоянной на ягодах рябины.
– Какое богатство! – продолжала восхищаться Вероника. – Все свое? Домашнее?
– Хозяин Григорий Григорьевич угощает только своим. Ничего покупного. Он вам рад. Извиняется, что не встретил. Готовится к празднику. Просил вас, Сергей Кириллович, подписать ему книгу.
Служитель положил перед Подкопаевым одну из его недавних книг. Вежливо протянул ручку, и Подкопаев сделал благодарственную надпись, признавшись в любви и призвав в свидетели сидящую на крыше сову.
– Угощайтесь, – сказал служитель. – Отдыхайте. Можете пойти в лес за грибами. Две корзинки стоят в сенях. Мы каждый час станем бить в колокол, чтобы вы не заблудились. А если захотите, баню затопим. Только прикажите.
Служитель с поясным поклоном удалился. А Подкопаев и Вероника предались трапезе. Неизвестно, что было вкуснее, – копченый карп или жареный рябчик, квашеная капуста с красными ягодками клюквы или маринованные помидоры, брызгающие соком.
– За нашу новую жизнь, родная! – Подкопаев поднял рюмку с самогоном. – За мой новый роман!
– Ты уже его написал?
– Только первую главу.
– О чем она?
– Жених и невеста скрываются от знакомых и близких в марийских лесах. В избушке они стелют на стол скатерть-самобранку, и на ней появляются царские яства. На крыше избушки сидит вещая сова, которая предсказывает жениху и невесте несказанное счастье. Жених и невеста ходят в лес по грибы, аукаются и слушают, не пробьет ли колокол, не пора ли домой, где уже топится баня. Жених набрал корзину боровиков, подосиновиков, маслят, а у невесты в корзине множество чудесных сыроежек, розовых, желтых, белых. Они живут счастливо, и их счастью радуются нарисованные на кровати львы. От радости они целуются. За ними приезжают посланцы местных волхвов, чтобы сопровождать на праздник в Священную рощу. Их одевают в белые холсты с малиновой вышивкой, и деревянная сова мигает им на прощание золотыми глазами.
– А дальше?
– Вторая глава еще не написана. Но она уже есть у Господа, и он скоро мне ее продиктует.
После трапезы они собирались на прогулку, но пошел дождь, тихий, шуршащий, хлюпающий в водостоке, булькающий в кадке у крыльца. В открытое окно текли запахи мокрых трав, сырой коры, влажных лесных тропинок.
Подкопаев и Вероника лежали на шаткой кровати. Звук дождя становился неслышен, когда стучало ее сердце, шумело его дыхание, звенела кровать, словно в ней были спрятаны гусли. Когда они в изнеможении лежали, чуть касаясь плечами, звук дождя казался чудесным. Подкопаев, закрыв глаза, говорил: