Проснулся картограф часа через два, если судить по нагару на фитиле отчаянно коптившей лампы. Он протер глаза, потянулся и взглянул в окно. На противоположной стороне пустынной ночной улицы в пятне света, падавшего из его окна, что-то шевельнулось. Он протер глаза еще раз, присмотрелся и успел увидеть, как смутно различимая человеческая фигура отступила с непроглядную тень. У Шенка не оставалось сомнений: за ним наблюдают. Он открыл окно, чтобы окликнуть соглядатая, однако в тот же момент темная фигура снова вышла из тени. Это была Эстрелла.
— Что вы здесь делаете? — Шенк испуганно вздрогнул, таким громким показался ему свой собственный шепот. Эстрелла молча подняла над головой обещанную рукопись. — Подождите.
Шенк вышел на лестницу и бесшумно, на цыпочках, вышел в прихожую. Открыв входную дверь, он увидел перед собой Эстреллу.
— Вот, — сказала она, — я принесла.
— Это вы там, герр Шенк? — сонно осведомилась фрау Луппен из розового чрева своей спальни.
— Да вот, воздухом выходил подышать. — Картограф предостерегающе приложил палец к губам и указал Эстрелле на лестницу.
Входя следом за Эстреллой в комнату, Шенк заметил, что она скользнула взглядом по столику с чернильницей, пером и стопкой бумаги, и торопливо объяснил, что запарился с работой, приходится писать отчет дома. Гостья вела себя до странности скованно — наотрез отказалась сесть или хотя бы снять пальто (теплое и довольно тяжелое).
— Вот ваша рукопись, — сказала она, протягивая Шенку тоненькую пачку исписанных листов.
— Вам что-нибудь не понравилось? — осторожно осведомился Шенк.
— Нет, — качнула головой Эстрелла, — все в порядке, просто я немного устала. Простите.
— Но вам же не обязательно было приходить, вернули бы рукопись завтра.
— Да, конечно. Но я хотела вас увидеть.
У Шенка было ощущение, что одной рукой Эстрелла тянет его к себе, а другой — отталкивает. Да и сама она словно разрывалась от каких-то несовместимых побуждений, все ее слова и поступки разительно противоречили друг другу.
— Вы говорили, — сказала она, — что позавчера на вас напал какой-то человек. Вам удалось его рассмотреть?
— Он выскочил откуда-то сзади и убежал прежде, чем я успел повернуться, так что я ничего фактически не видел, только какую-то неопределенную фигуру. — Шенку совершенно не хотелось углубляться в эту историю. — А вы хотите почитать еще про Пфитца? Я могу принести.
— Да, — рассеянно кивнула Эстрелла, — Принесите, пожалуйста.
— Вы сказали, что вам нравится стиль этого Автора.
— Да, стиль довольно любопытный.
— А как вы думаете… — Шенк чуть приблизился к Эстрелле, — вы могли бы полюбить такого Автора?
— Что? — вздрогнула она. — Я не понимаю вашего вопроса.
Стоило, пожалуй, сменить эту скользкую тему. Шенк отошел к окну, поднял с пола свою сумку и достал оттуда томик Спонтини.
— А это вы никогда не читали?
Эстрелла взглянула на книгу и тут же ее отложила, с гримасой, какую Шенк видел однажды на лице мальчика, споткнувшегося о дохлую собаку.
— Я уже говорила вам, что этот автор мне неизвестен.
— Вы совершенно уверены?
— Да никак вы обвиняете меня во лжи?
— Простите, пожалуйста. А еще позвольте мне сказать, что я нахожу ваше сегодняшнее поведение до странности холодным и враждебным; можно подумать, я чем-то вас обидел.
— Мне кажется, что вы должны бы понимать, что молодая женщина, приходящая в гости к мужчине, рискует своим честным именем, а потому должна вести себя крайне осмотрительно.
— Да. — Шенк придвинулся к ней чуть поближе. — Да, я прекрасно это понимаю. И тем более хотел бы узнать, почему вы решили все-таки прийти, хотя могли с легкостью передать эту рукопись на работе.
Теперь он стоял рядом с ней, достаточно близко, чтобы взять ее за руку или поцеловать. Эстрелла опустила голову, словно ожидая от него каких-то действий.
Этот момент навсегда запечатлится в памяти картографа, в мельчайших подробностях, с ослепительной ясностью. Вспыхнувшие краской щеки, контуры темного пальто, похожие на карту неведомой державы. То, как стояла она с опущенной головой, словно пряча свой взгляд от окружающего убожества, а лицо свое — от стоящего рядом мужчины. Потом, вспоминая этот момент, он будет видеть чужих, далеких друг от друга людей. Когда Шенк взял Эстреллу за руку, она вздрогнула, но не отстранилась. Он осторожно погладил напряженные, поразительно холодные пальцы и снова не встретил сопротивления. Он приблизил свое лицо к ее щеке, обследовал взглядом этот нежный континент, вдохнул его головокружительный запах, тронул губами покрытую тончайшим пушком кожу и тут же унесся воображением в бескрайние степи таинственного царства. Громоздкая одежда не столько скрывала, сколько сулила эти близкие уже восторги, талия Эстреллы упруго сгибалась, поддаваясь давлению его руки, ее голова откинулась назад, открывая для исследования новые территории; осмелевшие пальцы Шенка уверенно продвигались по пересеченной местности ее грубошерстного пальто к теплу и уюту ее груди.
И вдруг споткнулась о нечто жесткое, чужеродное.
— Что это?
Эстрелла попыталась вырваться, но поздно: Шенк уже рассматривал согретый ее телом нож.
— Зачем вам эта штука?
Прежде чем ответить, Эстрелла отстранилась и туго запахнула пальто.
— Ночью в нашем городе опасно.
— Мне кажется весьма необычным, что женщина носит при себе подобное оружие.
— А вам не кажется необычным, что женщина приходит к мужчине на дом, да еще в такое время? Я считаю разумным иметь при себе средство защиты, на случай крайней необходимости.
— И вы думаете, что такая необходимость могла возникнуть?
— А кто может гарантировать обратное? Верните мне нож. — Шенк молча подчинился. — А теперь я, пожалуй, пойду. Спокойной ночи. Если возможно, принесите мне завтра очередную порцию сочинения, источник которого вы столь упорно от меня скрываете.
— Позвольте мне проводить вас до дому, одной вам сейчас небезопасно.
— А вот я считаю, что сейчас нам с вами еще небезопаснее оставаться вместе. Нож защитит меня от любой угрозы. Мне буквально не терпится получить следующую часть Пфитца. Завтра я прочитаю ее и сразу принесу вам сюда; возможно, к тому времени мы оба научимся держать себя в рамках благопристойности.
Шенк хотел проводить Эстреллу до входной двери, но и тут получил отказ; она спустилась по лестнице одна, ни звуком не потревожив покой фрау Луппен. Все это нескладное свидание оставило у картографа тягостный осадок.
И все же оставался Пфитц, единственная ниточка, связывавшая их вместе. Единственное, что ей от него нужно. Выжатый как тряпка Шенк обреченно сел за стол и уставился на чистый лист бумаги.
Глава 12
ГРАФ. Да проснись же ты!
ПФИТЦ (сонно). Что? Где это мы?
ГРАФ. Не знаю. В каком-то незнакомом месте.
ПФИТЦ. В жизни не видел таких высоких потолков. И колонны какие-то, статуи. Свету вот только маловато.
ГРАФ. Как ты думаешь, мы это спим?
ПФИТЦ. Практически наверняка.
ГРАФ. Давай-ка оглядимся.
Они в огромном мраморном зале. Перед ними широкая плавно уходящая вверх спиральная лестница. Они поднимаются по лестнице.
ГРАФ. Смотри, сколько здесь застекленных стендов. Знаешь, Пфитц, мне кажется, что мы уже добрались до Ррайннштадта. Ну как же можно не узнать знаменитый Музей.
ПФИТЦ. Как жаль, герр граф, что это всего лишь сон.
ГРАФ. Но скажи, кому из нас все это снится?
ПФИТЦ. Конечно же мне, герр граф. Я на этот счет никогда не ошибаюсь. Во сне у меня непременно немеет либо левая рука, либо правая, скорее всего — в зависимости от того, на каком боку я сплю.
ГРАФ. И все же я совершенно уверен, что я действительно нахожусь здесь. Не могу же я существовать исключительно в твоем воображении.
ПФИТЦ. А вдруг мы оба с вами находимся в чьем-то чужом сне? Кто может знать? Но раз уж мы с вами считаем, что и вправду здесь находимся, нужно максимально это использовать.
ГРАФ. Попробуем сунуться в эту дверь.
ПФИТЦ. Сейчас. Ручка что-то заедает. Да нет, тут заперто.
ГРАФ. Там табличка есть. Ты можешь ее разобрать?
ПФИТЦ (медленно читает). Салон непоправимых ошибок. Ладно, уж без этого мы как-нибудь обойдемся.
ГРАФ. Пошли тогда дальше. Я хочу посмотреть экспонаты.
Они бредут среди застекленных стендов, пустых и заполненных. Далее им встречается еще одна дверь. На двери табличка: «К Библиотеке».
ГРАФ. А вот это как раз то, что нам надо. И не заперта. Пошли, Пфитц.
ПФИТЦ. Уж очень здесь темно, в этом коридоре. И чего это он вниз уходит? Не нравится мне это, герр граф, совершенно не нравится.
ГРАФ. Не трепыхайся. Держись поближе ко мне, и все будет в порядке.
Они идут бок о бок по длинному коридору, скупо освещенному свечами, закрепленными кое-где на стенах.
ПФИТЦ. Знаете, герр граф, я все-таки надеюсь, что это ваш сон. Было бы крайне удручающе, если бы я мог приснить такое жуткое место.
ГРАФ. Кончай мандражировать, Пфитц. Мы почти уже дошли — видишь, там еще одна дверь.
Открыв дверь, они оказываются в Библиотеке. Перед ними бессчетные, бесконечные залитые ослепительным светом ряды стеллажей, плотно забитых книгами. Стеллажи уходят вверх на необозримую высоту; система веревок и лесенок позволяет карабкаться по ним, как по горным склонам.
ПФИТЦ. Куда вы, герр граф?
ГРАФ. Я хочу завершить свои розыски. Только теперь я осознал действительную причину нашего сюда прихода, да и всего нашего путешествия. Я хочу найти Спонтини.
Граф идет к стеллажам и быстро теряется в их бесконечности.
— Вот теперь-то мы выясним, чей это сон.
Что вы хотите сказать?
— Если мы последуем за графом, значит, его, а если останемся с Пфитцем, значит, он все это приснил.
А если это ваш собственный сон?
— Нет уж, увольте, такой сон мне и во сне присниться не может.