Карина поклонилась залу. Пока Олег настраивал инструмент, она искоса разглядывала публику за столиками. Люди не обращали на них никакого внимания – ели, пили, курили, смеялись, разговаривали. Вокруг стоял ровный непрерывный гул, в дальнем углу, в проходе между столиками одиноко танцевала без музыки красивая полуголая девушка с бокалом вина в руке.
И лишь мужчина за столом прямо напротив эстрады смотрел на Карину с интересом и любопытством. Она поймала этот взгляд и решила, что будет играть для единственного благодарного слушателя.
Олег быстро тронул одну за другой все четыре струны и кивнул:
– Начали.
Едва раздались первые звуки скрипки, гул в зале стал стихать. Уже в середине первой части бетховенской сонаты Карина ощутила привычное, «концертное» внимание публики, поневоле оторвавшейся от еды и включившейся в музыку.
После Бетховена долго и дружно хлопали. Карина мельком глянула в зал: посетитель за ближним столиком по-прежнему не отрываясь смотрел на нее. Что-то в его облике показалось Карине смутно знакомым, но где они виделись, она вспомнить не смогла.
По окончании «Цыганских напевов» Сарасате из зала на эстраду выскользнул прилизанный, тощий маленький человечек, затянутый во все черное. Он наклонился к Карине и громким шепотом произнес:
– Играйте потише. Вы отвлекаете наших клиентов, мешаете им отдыхать.
– Пошел ты к черту, – отчетливо проговорил Олег, расслышав, о чем просит метрдотель. – Пусть слушают. Им нравится.
В его глазах зажегся веселый злой огонек.
Человечек что-то пробормотал себе под нос и убежал.
– Играем Шуберта, и потом перерыв, – сказал Олег Карине.
Она почувствовала, как заражается его азартом: ей тоже стало весело, легко, захотелось играть на полную выкладку, так, чтобы никого не оставить равнодушным, доказать всем этим вышколенным, отутюженным холуям, что не все в мире решают деньги.
Шуберт вызвал настоящие овации. Раздались крики «браво», «бис».
Финал пришлось повторить. После этого толстяк-конферансье объявил двадцатиминутный перерыв. На сцену вышла певица в прозрачном топике, короткой блестящей юбке и, прижимая к губам микрофон, фальшиво запела что-то по-французски.
Карина и Олег спустились в зал, где с самого края для них был приготовлен столик с закуской и минералкой.
– Кажется, больше нас сюда не пригласят, – смеясь, проговорила Карина. – Мы играли слишком громко.
– Ничего подобного, – Олег с аппетитом взялся за салат, – пригласят. И еще много раз. Вот увидишь!
– Я вижу, тебе тут понравилось, – съехидничала она.
– Очень, – невозмутимо ответил Олег. – Всю жизнь мечтал играть перед обжорами. Надеюсь, Сарасате и Шуберт им немного попортили пищеварение. Слушай, – он поспешно плеснул в бокал воды и залпом выпил, – я сбегаю в артистическую, подканифолю смычок, а то что-то волос совсем струну не цепляет. Ты пока отдыхай.
– Ладно. Смотри не заблудись.
– Постараюсь. – Он перегнулся через столик, поцеловал Карину и вышел.
Девушка на эстраде закончила петь по-французски и перешла на такой же скверный английский.
Ее никто не слушал. В зале снова стало шумно, между рядов взад-вперед сновали официанты с тележками.
– Эй, – услышала Карина у себя за спиной и обернулась.
Прямо на нее пристально смотрел тот самый мужчина, который сидел рядом с эстрадой.
– Не узнаешь меня? – Он поднялся, оставив за столом двоих собутыльников, выглядевших изрядно набравшимися, подошел к Карине и уселся напротив нее.
– Нет. – Она пожала плечами.
Странно. Где она могла видеть это правильное смугловатое лицо с едва заметным светлым шрамом над верхней губой?
Мужчина оперся о стол ладонью и приблизился к Карине почти вплотную, смачно дыша перегаром. Она мельком глянула на широкую волосатую кисть, лежащую на белоснежной скатерти: между большим и указательным пальцем виднелась полустертая татуировка – маленькая зеленоватая ящерка с короной на голове и загибающимся полукругом хвостиком.
И тут Карину кольнуло: Сочи, теплое, ласковое, утреннее море. Покачивающийся на волнах буек. Она держится за него с одной стороны, а с другой на его красном боку лежит та самая, поросшая курчавыми волосами, кисть. Зеленоватая вода плещется вокруг ящерки, мужчина смеется, блестят белоснежные зубы на смуглом, загорелом лице.
Это был питерский предприниматель, с которым в первую неделю отдыха в пансионате Карина свела тесное знакомство – он так же, как она, приходил на пляж с рассветом и заплывал глубоко в море.
Татуированный заметил, что Карина узнала его, и довольно ухмыльнулся:
– Ну что, вот и свиделись! Не ожидала? С-сволочь! – Он с шумом втянул носом воздух, хотел придвинуть стул, но потерял равновесие и едва не опрокинулся.
– Черт! – Лицо его блестело от пота, взгляд был шальным и затуманенным.
Карина поняла, что он мертвецки пьян. На всякий случай она поднялась из-за стола.
– С-стой, дрянь. Д-динамистка хренова! – Мужик стукнул кулаком по скатерти. – Скажи, чем я тебе тогда не угодил, ну чем?
Карина не могла поверить своим глазам: за все время их знакомства питерец вел себя исключительно сдержанно и миролюбиво. Да и было-то у них свидания четыре, не больше, после чего они благополучно расстались безо всяких сцен и взаимных упреков.
И вот теперь он сидел перед ней, вернее, полулежал на столе, озверевший от водки, агрессивный, опасный.
– Сейчас же убирайтесь откуда пришли, – холодно произнесла она, стараясь оставаться совершенно спокойной. – Я понятия не имею, кто вы такой.
– Врешь! Имеешь! – рявкнул мужик. – Вон как побледнела, когда увидела это. – Он ткнул пальцем в татуировку. – Отчего вы, бабы, такие стервы?
Карина молчала. Она ждала, что с минуты на минуту в зале появится Олег.
– Хахаля своего ждешь! – проницательно заметил татуированный. – А чем он лучше меня? Я – мужчина в соку, а он – хлипкий какой-то. Му-зы-кан-тиш-ка… – Он произнес последнее слова по складам, вложив в него все возможное презрение.
В дверях показался Олег.
Мужик перехватил Каринин взгляд, заметил его и поспешно встал.
Карина, несмотря на владевшее ею волнение, улыбнулась. Разумеется, Олег не производил впечатление хлипкого. Напротив, в нем, несмотря на сухощавость, чувствовалась сила, весьма опасная для соперника.
Петербуржец нетвердой походкой вернулся к своим приятелям.
Олег подошел к столику и аккуратно пристроил на свободном стуле наканифоленный смычок.
– Порядок. Скоро можно будет продолжить. – Он глянул на Карину с удивлением. – Ты чего такая?
– Какая?
– Странная. Будто испугалась чего-то.
– Да нет, тебе показалось. – Она постаралась улыбнуться. Ей не хотелось посвящать Олега в подробности своего южного скоротечного романа.
Татуированный сидел за своим столом и наполнял очередную стопку, кажется, позабыв о Карине. Она почувствовала, как напряжение отпускает ее.
– Все хорошо. – Она ласково поладила Олега по руке. – Просто наблюдала за залом. Интересно. Давно не бывала в таких местах.
– Если хочешь, можем как-нибудь сходить, – серьезно сказал он.
Карине внезапно пришла в голову мысль о том, что они никогда никуда не ходили вдвоем: репетиции да постель – вот и все, что она сможет вспомнить, когда придет пора расстаться.
Единственным романтическим эпизодом их любви украдкой можно было бы считать поездку в Суздаль, но и ту безнадежно испортила встреча с Русудан.
– Нет, – тихо проговорила Карина. – В ночной клуб я не хочу. Но куда-нибудь сходила бы с удовольствием.
– Куда, например?
– Не знаю. Может быть, в театр, на хорошую постановку. Или на концерт, только не капеллы, а другой.
Олег понимающе кивнул:
– Ладно. Я подумаю об этом. А сейчас пошли – перерыв закончился.
Во втором отделении они играли скрипичные переложения популярной оперной и балетной музыки. Зал оживился, кое-кто даже пробовал хлопать в такт узнаваемым мелодиям.
Между произведениями несколько человек поднялись на эстраду и оставили на рояле различные купюры. Одна из них оказалась стодолларовой.
Потом пошли заказы: «Танец маленьких лебедей», «Семь сорок», «Утомленное солнце» и прочие шлягеры. Олег играл на слух абсолютно все, что просили, и Карине пришлось изрядно попотеть, на ходу подбирая аккомпанемент к его импровизациям.
Столь совершенное знание Олегом популярного репертуара ее удивило.
В одной из пауз она вполголоса спросила его:
– Откуда такие способности? Ты же никогда не играл в ресторанах.
– Ну да, не играл! – Олег хмыкнул. – Еще как играл. Только это давно было.
– Но ты же говорил…
– Я говорил, что не хочу выступать в кабаках. – Он хитро прищурился. – Ведь я хорошо знаю, что это такое. Когда-то, на первых курсах консерватории, мне пришлось заниматься этим по полной программе – с деньгами было хреново. Инка как раз с мужем разошлась, нигде не работала, родители ей помогали и много присылать не могли. А стипендии сама знаешь, на сколько хватает. Вот мы с приятелями и халтурили, где придется. Так что у меня в таких делах большой опыт.
Он весело улыбнулся Карине и заиграл «Полет шмеля».
Она подумала, что, в сущности, многого о нем не знает. Несмотря на их периодически случающиеся ночные откровения, на то, что иногда Олег казался ей настолько близким, словно он – часть ее самой, Карина понимала: он все равно остался для нее загадкой, книгой, которая никогда не будет прочитана до конца.
38
Они закончили выступление в половине пятого утра. Тело ломило от усталости, глаза слипались.
Олег же выглядел вполне бодрым, на лице его не было и следа утомления. Он сочувственно оглядел падающую с ног Карину.
– Я тебе предупреждал, что это занятие не из приятных. Топай в артистическую, а я схожу за деньгами. Минут через двадцать сядем в машину, и можешь спать.
– Ага, – сонно пробормотала Карина.
Они вышли на лестницу и там расстались: Олег направился этажом выше, а Карина толкнула стеклянную дверь, ведущую в коридор.