– Давай, – рассеянно проговорила Карина.
Леля достала кассету в яркой обложке.
Они смотрели фильм, Леля громко и заливисто смеялась в каждом месте, где полагалось, а Карина почти не глядела на экран, погруженная в свои мысли.
Поздно вечером позвонил Олег. Самолет благополучно приземлился, оркестр разместили в гостинице со всеми удобствами, завтра ожидался первый концерт.
Говорила по телефону Леля, Карина трубку брать не стала. Слушала из комнаты, как та сыплет вопросами, не давая Олегу закончить разговор и невзирая на дороговизну междугородних звонков.
Наконец она умолкла. Вернулась из спальни, где висел аппарат, в гостиную, радостная и возбужденная.
– Он каждый день будет звонить в это время. У него телефон прямо в номере. Чувствует себя хорошо, рука не болит.
– Слава богу, – пробормотала Карина. – Может, ляжем спать?
– С удовольствием. – Леля улыбнулась и сладко зевнула. – Завтра утром мне к врачу.
– Я схожу с тобой.
– Ни в коем случае, – поспешно произнесла Леля. Улыбка сбежала с ее лица. – Не надо, – пояснила она, – мне пора привыкать иногда оставаться одной. Рожать-то ты со мной не пойдешь, верно?
– Верно, – согласилась Карина. В конце концов, Леля права, пусть проведет самостоятельно хоть пару часов. – Спроси там, у врача, нужно ли продолжать пить витамины или, может быть, есть что-то другое, поэффективней?
– Спрошу. – Леля кивнула. – Слушай, ляжем вместе, на диване? Ты не бойся, я не храплю, мешать не буду.
– Ну давай.
Они расстелили диван, стоящий в гостиной, потушили свет и улеглись. Карина лежала с открытыми глазами, в темноте прислушиваясь к ровному Лелиному дыханию. В какой-то момент ей показалось, что та уснула.
Она повернулась на бок, поудобней устроила голову на подушке, вздохнула тихонько. И тут же услышала какие-то странные звуки – не то сдавленный стон, не то всхлипывания.
Карина резко обернулась: Леля горько плакала, закрыв лицо одеялом.
– Что случилось? – Она села на постели.
– Н-ничего. Просто… я боюсь.
Карина отчетливо вспомнила, как Верка рассказывала ей после родов: «Последний месяц – самый тяжкий. Ночью лежишь без сна, в голову мысли всякие лезут, одна другой бредовей. Понимаешь, что все это чепуха, а поделать с собой ничего не можешь. Паранойя, одним словом».
Карина ласково погладила Лелю по растрепавшимся волосам:
– Чего ты боишься, глупенькая?
– Всего. Вдруг я рожу и растолстею, как бочка? Буду Олежке противна.
– С чего тебе толстеть? Ты вон какая стройная, и мышцы у тебя тренированные.
– А если ребеночек родится неполноценным?
– Да почему ему быть неполноценным? Ведь ты наблюдаешься у врача, он следит, чтобы все было в норме. Вы оба молодые, здоровые, не говори глупостей.
– А вдруг… – Леля снова захлебнулась слезами, – вдруг Олежка не полюбит маленького? Он же не хотел…
– Вот чушь-то! Как можно не любить собственного ребенка? Полюбит, еще как полюбит, увидишь! Хватит реветь, а то давление подскочит. Давай спать.
– Давай. – Леля прерывисто вздохнула и умолкла, но лишь на минуту. Вскоре она опять начала всхлипывать.
– Что еще? – Карина с трудом сдержалась, чтобы не заткнуть ей рот рукой. Господи, неужели она так каждую ночь? Бедный Олег, как он еще не рехнулся от таких сцен.
– Подумала… я вам так надоела, – жалобно прошептала Леля.
– Кому – нам?
– Вам. Тебе и Олежке.
Карину ощутила знакомый укол тревоги. Почему Леля так говорит? Что она имеет в виду? Может быть, ее слезы и истерики в последние дни – вовсе не признак предродового психоза? Вдруг Олег ошибается и она в курсе всего?
Но зачем тогда это приглашение пожить вместе, стремление не разлучаться, желание делиться самыми сокровенными мыслями?
– Прекрати, – сухо проговорила Карина. – Ты не можешь нам надоесть. И закончим на этом, иначе я просто уйду к себе.
– Нет, не уходи. – Леля испуганно схватила ее за руку. – Я не буду больше. Прости меня, не сердись.
– Я не сержусь, – сказала она мягче. Спать расхотелось вовсе, несмотря на то что шли вторые сутки бодрствования.
Леля прижалась щекой к ее плечу, закрыла глаза. Минут через десять она наконец уснула, продолжая изредка всхлипывать во сне.
48
Наутро голова у Карины раскалывалась от боли. Ей удалось задремать лишь на рассвете, а в половине восьмого она уже проснулась от неудержимо бьющего в глаза света.
Шторы были раздвинуты, в окно нещадно жарило солнце. Леля стояла посреди комнаты в ночной рубашке и расчесывала длинные белые волосы.
– Кариша, утро какое чудесное. – Она весело улыбнулась. Затем вгляделась в ее хмурое, заспанное лицо и огорченно проговорила:
– Ты не выспалась?
– Да так, – Карина зевнула, – немножко.
– Прости, – расстроилась Леля, – я просто не подумала. Ты же устала вчера со мной, и спать я тебе полночи не давала. Сама вскочила ни свет ни заря и тебя подняла, дура бестолковая.
– Ничего, – утешила ее Карина. – Днем отосплюсь, я ж теперь как бы в отпуске. К тому же не так и рано.
Они позавтракали. Потом Леля собралась и ушла в консультацию.
С ее уходом Карина почувствовала невероятное облегчение – хоть несколько часов можно побыть одной, отдохнуть от бесконечных негативных эмоций, собраться с собственными мыслями.
Она сходила к себе в квартиру, немного убрала в ней, пропылесосила, вытерла пыль с мебели, стараясь за бытовыми занятиями забыться, перестать дергаться и волноваться.
Леля запаздывала – близилось время обеда, а она все не возвращалась. Карина решила прогуляться, а заодно и встретить ее из консультации.
Однако далеко ходить не пришлось: Леля стояла в двух шагах от подъезда и беседовала со старушкой-соседкой с третьего этажа. В руках у бабульки была кошелка, из которой выглядывал длинный румяный батон, возле ее ног суетливо сновала крошечная собачонка-шпиц.
Лелины щеки разрумянились, глаза блестели, белые пряди выбивались из-под вязаной шапочки и спадали на свежее, чистое личико.
«Как же она хороша, – невольно восхитилась Карина, – и беременность нисколько ее не портит, только красит. Хоть картину с нее пиши. А Олег – дурак, сколько мужиков с радостью оказались бы на его месте».
Леля заметила Карину, весело улыбнулась и помахала рукой:
– Иду, иду.
Она простилась со старушкой, та покивала в ответ и засеменила вслед за шпицем к скверу.
– Ну что сказал врач? – спросила Карина.
– Все хорошо. – Леля сапожком постучала по кромке тротуара, стараясь сбить приставший к каблуку комок последнего, грязного снега.
– А насчет витаминов узнала?
– Да. Продолжать пить до самых родов.
– Дай-ка я гляну твою карту, – попросила Карина. – Так, на всякий случай.
– Зачем это? – Леля твердо покачала головой. – Ты что, мне не веришь?
– Да верю, верю. – Карина засмеялась и обняла ее за плечи. – Ну как, твое настроение улучшилось? Больше не станешь по ночам плести ерунду?
– Постараюсь, – серьезно произнесла Леля.
Остаток дня прошел спокойно: они обедали, потом вместе ходили гулять и по магазинам, вечером снова смотрели видик, на сей раз «Бриллиантовую руку».
Олег позвонил в начале двенадцатого, как и обещал.
– Хочешь поговорить с ним? – предложила Леля Карине, сама наговорившись всласть.
– Нет, не хочу, – твердо сказала та. – Передай ему от меня привет.
– Олежка! – закричала Леля в трубку. – Тебе привет от Кариши. Что? А, хорошо! – Она повернулась и сообщила: – Тебе от него тоже привет. Очень большой.
– Спасибо. – Карина зачем-то встала с дивана. Ноги сами понесли ее на кухню. Она включила воду и принялась мыть стоящую в раковине одинокую чашку из-под кофе.
Ей было невыносимо больно. Что толку подходить к телефону? О чем они могут поговорить в присутствии Лели? Только перекинуться пустыми, ничего не значащими фразами.
А она так соскучилась! Прошло всего два дня, но кажется, что пролетела неделя. Или даже месяц.
Как она будет без него? Невозможно, страшно себе представить.
Карина услышала сзади мягкие шаги.
– Ты зря не подошла к телефону, – Леля обняла ее за талию, – Олежка мог обидеться.
– На что обижаться? – резко проговорила Карина, вытирая чашку. – Я ему не жена.
– Ой, ну что ты! – Леля ласково погладила ее по плечу. – Мы же тебя любим как родную. И я, и он тоже. Давай поставлю на место. – Она протянула руку к чашке.
– Сама поставлю. – Карина отстранилась, вернула чашку на полку и вытерла руки.
– Ты на что-то сердишься? – Леля смотрела на нее с недоумением и виновато. – Я опять сморозила что-то не то, да?
– Нет, все в порядке. – Карина вдруг ясно осознала, что еще пару таких дней, и она больше не в силах будет сдерживаться. Чего доброго, сама выложит Леле всю правду. Натянутые до предела нервы отказывались подчиняться, в горле стояли слезы.
– Все в порядке, – повторила она, с трудом заставляя голос звучать ровно и доброжелательно. – Если ты так хочешь, завтра я с ним поговорю.
«Последний раз, – решила Карина. – Самый последний. А потом съезжу к Верке, договорюсь с ней обо всем».
– Вот и хорошо, – обрадовалась Леля, для которой ее борьба с собой осталась незамеченной, – пойдем ложиться.
49
Однако назавтра Олег не позвонил. Леля напрасно торчала у аппарата до полуночи и даже дольше. На нее жалко было смотреть.
– Что-то случилось, – приговаривала она ежеминутно, прохаживаясь взад-вперед по коридору, – что-то произошло.
– Ничего не произошло, – сердито сказала Карина. – Просто устал после концерта и лег спать пораньше.
Она прекрасно помнила, как в Суздале Олег совершенно позабыл о необходимости звонков в Москву. Лелино нытье и мелькание перед глазами выводило ее из себя.
– Перестань психовать, ложись спать. Он завтра позвонит, вот увидишь.
– А вдруг не позвонит?
Карина, ничего не ответив, безнадежно махнула рукой и ушла в комнату. Вскоре следом приплелась Леля, с убитым видом принялась разбирать диван.