В те дни я вдруг понял, что должен пройти через страдания. И я подал документы в военное училище. Это было училище имени Андропова. Там готовили людей, не знающих сомнений. Мне это понравилось. У меня был такой момент - мне хотелось не знать сомнений.
Мама мне сказала:
- В нашей семье продолжится династия. Твой дедушка служил в КГБ, я – служу в КГБ. Если ты тоже пойдешь в КГБ, ты станешь третьим поколением чекистов. Ты станешь генералом.
Мне понравилась эта идея. Стать генералом. Я представил, каким я будут генералом. Во-первых, молодым. Генерала я получу рано, за особые заслуги. Сразу после подполковника, минуя полковника. За особые заслуги. Или даже сразу после майора. За особые, вообще особые заслуги. Я представил, как в секретной спецшколе я, молодой генерал, буду входить в класс, где будут сидеть курсанты и отбивать азбуку Морзе на рациях. А сам класс будет раскачиваться – есть такие классы-тренажеры. Чтобы радисты учились передавать срочное сообщение на корабле во время шторма или на самолете во время штопора. При моем появлении все вскакивают, как один, несмотря на сильную качку. И кричат: здравия желаю, товарищ генерал. А я жестом прошу их сесть, и говорю спокойно и отечески:
- Занимайтесь, занимайтесь.
И иду дальше. Твердой походкой. Несмотря на шторм.
У меня и раньше, когда мне было три годика, был период, когда я хотел быть разведчиком. Но потом мама мне сказала, что главное в разведчике – быть незаметным и уметь быстро раствориться в толпе. Вскоре, когда мама забирала меня из детского садика, я сказал:
- Мама, меня не возьмут в разведчики.
- Почему? – удивилась мама.
- Я слишком красивый, - сказал я.
Я действительно тогда так считал, почему-то. Я считал, что не смогу быть незаметным. И я тогда перестал хотеть быть разведчиком. И долгое время потом хотел быть путешественником-натуралистом. Собственно, им я и стал. В каком-то смысле. Но об этом позже.
Когда я подавал документы в военное училище, я думал, что, во-первых, хорошо бы мне пройти через страдания. Я представлял, что они закалят меня, сделают загорелым, обветренным, как скалы, суровым и молчаливым. Такие нравятся женщинам. И себе.
А еще мне понравилось сочетание слов, которое сказал военрук нашей школы, когда я получал от него характеристику для поступления в военное училище. Он сказал:
- Поздравляю. Впереди у тебя тяготы и лишения.
Хорошо это как-то звучало – тяготы и лишения. Я всегда считал, что тяготы и лишения – это очень хорошо. Для героя. И поэта-делирика. Тяготы и лишения делают поэта сильным. А еще тяготы и лишения часто делают поэта покойным. Но и то, и другое для героя – хорошо.
Военрук – это был в те годы в каждой школе такой специально обученный человек. В те годы было принято считать, что через день-два на нашу Родину нападут страны НАТО. И поэтому все мальчики в школе должны были уметь стрелять из автомата и ползать по-пластунски, а девочки – перебинтовывать обожженных при ядерном взрыве мальчиков. Для этого в школе был такой урок – НВП, начальная военная подготовка. Ее вел военрук, как правило, это был отставной контуженый офицер.
Военрука в нашей школе звали Тамерлан Давыдович. Он не жаловал меня, когда я учился в школе. Потому что уже в школе было понятно, что я – декадент. А декаденты – плохие солдаты. И потому, что я дружил с Кисой. Кису военрук не жаловал, потому что Киса всегда опаздывал в школу, и не умел вставать по команде «подъем» и собираться за 45 секунд. Киса не умел собираться даже за 45 минут. И за 45 часов не умел. И за 45 дней. При этом Киса хотел быть летчиком-испытателем.
Тамерлан Давыдович очень ругал Кису и говорил:
- Ты не станешь летчиком! Ты станешь трупом!
Тамерлану Давыдовичу, как мальчику из фильма «Шестое Чувство», везде мерещились трупы. Когда начинался урок НВП, он входил в класс, грозно всматривался в лица учеников, и говорил:
- Здравия желаю, трупы!
Мы, ясное дело, настороженно смотрели на учителя. Потом он по очереди подходил к каждому совсем близко, и говорил, тихо, заглядывая бедняге-школьнику прямо в глаза:
- Перед собой я вижу трупы! Обезображенные трупы!
Было страшно за него. И за себя. А военрук объяснял:
- Третья мировая война скоро, совсем скоро. А вы не умеете окапываться. Кто же вы? Трупы! Обезображенные трупы!
Тамерлану Давыдовичу нравилось несколько сочетаний, и «обезображенные трупы» было из них самым обычным в его речи. Также, в зависимости от того, о каком способе гибели во время третьей мировой он нам рассказывал, выпрыгивали из его мозга такие существа, как обгоревшие трупы, обледеневшие трупы, облученные трупы, и, наконец, такая страшная форма жизни, точнее, смерти, как: безответственные трупы.
Иногда, рассказав нам о том, что мы - трупы, Тамерлан Давыдович вдруг закрывал глаза и некоторое время молчал. Он видел кошмары. Это было ясно. В такие секунды, когда он закрывал глаза, он видел кошмары третьей мировой. Ядерные грибы, как опята, росли по всей территории нашей страны, атакованной НАТО. И всюду были трупы. Это были мы. Его ученики.
Мы с сочувствием относились к нему. Мы знали его историю. Тамерлан Давыдович служил в танковых войсках, и однажды принимал участие в сложных учениях. Участники учений отрабатывали современный общевойсковой бой. Это очень мощная маза. Современный общевойсковой бой - это когда все новейшее и мощнейшее, что только создано силами зла, собирается в одном месте и жжется. Современный общевойсковой бой – это ебическая сила, о ней было рассказано много выше.
В рамках современного общевойскового боя был произведен танковый десант. Тамерлана Давыдовича сбросили в танке с самолета. Тамерлан Давыдович летел и ждал принудительного раскрытия парашюта. А оно не наступило. Парашют не раскрылся.
Тогда Тамерлан Давыдович стал лететь и смотреть внимательно через прорезь в танке. Ему было видно небо. Оно было красивым. Много мыслей посетило Тамерлана Давыдовича, пока он летел. В прорези танка были его глаза. Он думал. О чем? Да обо всем.
Потом была встреча с землей. У Тамерлана Давыдовича при ударе вылетели коронки из зубов, отлетела на двести метров башня у танка, и невольно вырвалось: "ох ебана рот".
После удара Тамерлан Давыдович решил, что навсегда свяжет свою жизнь с армией. Когда через два года больниц он начал различать лица людей и звуки речи, он так и заявил командованию. Тамерлан Давыдович, конечно, имел право уйти из армии по состоянию здоровья. Но он не хотел. Да и командование боялось его отпустить из армии. Да и время было неспокойное. Страны НАТО совсем попутали рамсы, неспокойно было и на Ближнем Востоке. И командование оставило Тамерлана Давыдовича в армии. Но уже в качестве военрука в школе.
Тамерлан Давыдович жил в школе. Потому что личная жизнь его не сложилась. Жена от него ушла после удара об землю. Предала. Дети – две дочки - оказались также подонками. Точнее, подонихами. Или подоншами, не знаю, как правильнее. Военный остался один.
Наша школа предоставила ему возможность жить прямо в школе, в подсобном помещении. Это была маленькая каморка. Тамерлан Давыдович обклеил ее всю плакатами гражданской обороны. Не в смысле группы Егора Летова, панка и дезертира. А в смысле, гражданской обороны - как обязательного обучения населения действиям в случае начала термоядерной войны. Плакаты были прикольные. На одном, я помню, был нарисован мирный житель, мужчина в шляпе, он стоял посредине комнаты, а за окном был отличный вид на ядерный гриб, а мужчина крепко прижимал к себе маленькую дочку и умело закрывался ею от поражающих факторов.
Тамерлан Давыдович всех нас обучал этим действиям. Иногда посредине урока он вдруг вскакивал и страшно кричал:
- Газы!
Первый раз услышав этот крик боли, мы подумали, что Тамерлан Давыдович жалуется нам на газы, но потом военрук сказал, что мы трупы, потому что мы надышались газов, которые применил не он, а противник из НАТО. По этой команде надо было быстро надеть противогаз. И сохранять спокойствие.
А иногда Тамерлан Давыдович посредине урока вдруг падал на пол и кричал:
- Вспышка слева! – или – Вспышка справа!
По этой команде мы должны были лечь ногами к взрыву и стараться не смотреть на взрыв, подавляя в себе любопытство и сохраняя адское спокойствие.
А иногда Тамерлан Давыдович кричал:
- Альфа-бета-гамма излучение!
По этой команде мы поначалу принялись падать ногами в разные стороны, а Тамерлан Давыдович нам кричал, что мы трупы, потому что альфа, бета и гамма-излучение проникает всюду, не имеет вкуса, цвета и запаха, так что невозможно и беспечно пытаться лечь к нему ногами, а надо как можно быстрее бежать к ближайшей свинцовой стене толщиной не менее 1.5 метров.
А еще Тамерлан Давыдович учил нас кидать гранату. Он вывел однажды весь наш класс на полянку у школы, и стал учить нас окапываться и бросать из окопа гранату.
Он дал моему другу Кисе, будущему летчику, в руки лопату, и велел Кисе быстро закопаться в землю. Закопаться надо было на время. Не в смысле временно закопаться, как делают зомби. А закопаться ровно за 3 минуты. Пока со стороны противника движутся воображаемые танки.
Время пошло. Когда время вышло, Киса сумел закопать только свои кеды. Тогда Тамерлан Давыдович подошел к Кисе, заглянул Кисе в глаза своими вспышками, справа и слева, и сказал:
- Труп! Жалкий труп! Смотри! Показываю.
И Тамерлан Давыдович на наших глазах закопался в землю быстро, как крот. Это было удивительно. Только вроде стоял на этом месте только что Тамерлан Давыдович, как вдруг нет его, а на его месте – окоп, глубокий, капитальный, а на дне окопа – надежно залег Тамерлан Давыдович.
Затем военрук вдруг выглянул из окопа, и метнул гранату. Граната вылетела в небо, пролетела всю территорию школы и упала во двор отделения милиции, которое было рядом с нашей школой. Там гранату увидел молодой милиционер. Он подумал, что на отделение милиции совершено нападение, схватил гранату и стал думать, куда же ее кинуть. Рядом была только школа, но туда бросать гранату молодой милиционер не решился. Там были дети. Тогда молодой милиционер бросился на гранату и закрыл ее собой. В это время из отделения милиции выходила прекрасная девушка, которую вызывали в милицию по делу о краже баклажанов. Она увидела, что милиционер накрыл гранату собой, спасая детей, и полюбила его. Граната не взорвалась, так как была учебная, а любовь девушки к молодому милиционеру взорвалась, так как была настоящая. И они жили потом вместе много лет. Вот так бросил однажды гранату Тамерлан Давыдович.