Пшепшепшетский взглянул в его расширившиеся от ужаса глаза и на Васину внушительную фигуру и решил, что этого лучше не делать.
– Вася, нам надо посовещаться. Такого ещё не бывало в нашей истории.
– Так совещайтесь, какие проблемы? Надеюсь, десяти минут вам хватит?
– Хватит.
Председатель несостоявшегося собрания повернулся к своим соплеменникам и сказал:
– Братья! Небывалое дело случилось в нашей общине. Все мы в долгах перед этим человеком. И расплатиться не можем. Он требует такое, чего ещё ни разу у нас не бывало. Он требует, чтобы мы пошли против хозяина дома, где живёт наш уважаемый Пантелеймон Авессаломович Пыхтяркин. Но по закону это запрещено. Стало такое возможно потому, что мы перед началом игры не договорились, на что же мы играем. А посему он вправе требовать что угодно. И это тоже закон.
Собрание молчало. Лишь из угла доносилось похрапывание: какой-то домовой, утомлённый долгой и насыщенной событиями ночью, не выдержал и заснул.
– Оксюморон, – сказал кто-то.
– Не, когнитивный диссонанс, – поправили его.
– Отнюдь, коллеги, – влез в разговор умный Библиофил, – это всего лишь конфликт интересов или конфликт законов.
– Правда, есть ещё выход, – продолжил Пшепшепшетский, – каждому по щелбану за проигрыш – и дело в шляпе. Что скажете на это, братья?
Тут вперёд выскочил Авессаломыч:
– Братья, вы все меня знаете. Я никогда не отличался мягкостью головы. Я даже, если кто помнит, могу головой гвозди забивать. Да-да, и не надо улыбаться так недоверчиво. Но Васины щелбаны – это хуже, намного хуже, чем забивать лбом гвозди. Вы уж мне поверьте, я знаю…
– А пусть вон председатель свою тупую башку за всех и подставляет, – сказал Рыжиков, – мы-то чего из-за этого недоумка страдать должны?
Пшепшепшетский недовольно запыхтел.
– Братья, есть ещё один способ, на котором настаивает Вася: помочь ему выбраться отсюда. Я, как здешний домовой, не возражаю. Дело за вами. Дадите «добро» на это – первыми сделаете дело, которого ещё у нас не бывало. Небывалое сделаете, вот.
– А почему он здесь оказался, – спросил Рыжиков, – и как его сюда притащили? Общество интересуется. Может, какие нарушения нашего закона были?
– Это верно, – обрадовался Авессаломыч, – если были нарушения, то тогда наш священный долг – эти нарушения исправить. То есть вернуть Васю туда, откуда его взяли. Вася, расскажи, что от тебя надо Филиппу?
– Надо ему, – медленно сказал Вася, выбирая слова, – чтобы я на его стороне был, на Вече посадника кричать станут.
– Ну, это дела человеческие, мы в них не лезем. Нас они не касаются. Нарушений здесь нет. Поведай теперь, как тебя сюда заманили?
– Да никак не заманили, в беспамятстве привезли. Опоили на торжище какой-то дрянью, я и заснул. Потом ещё в полусне помню – человек нездешней наружности. Северный кочевник, наверное, самоедами их у вас зовут. И одет он так… весь в шкурах, с бубном шаманским. Наверное, шаман самоедский и есть. Думаю, он мне то сонное снадобье и приготовил, больше некому.
– Шаман – это волхва самоедского так называют, – пояснил начитанный Библиофил. Он жил в Новоградской общественной библиотеке, чем очень гордился, и знал разные умные и редкие слова.
– Волхв иноземный? – заорали домовые. – Это не тот ли, про кого Простомир сегодня на общем сходняке спрашивал?!!
– Шаман, – задумчиво сказал Пшепшепшетский, – чужой волхв. Да, это про него речь была. Теперь мы не то что имеем право. Мы просто обязаны тебе помочь, Вася. Если Филипп привёл в наши края чужого волхва, он нарушил второй принцип мирного сосуществования систем с различным магическим строем. Теперь мы можем на законном основании встать против него на твою сторону.
– Ну так что – выводите, что ли, меня отсюда, – с нетерпением сказал Вася. – А то вон – уже утро скоро.
– Да ты не спеши, Вася, – ответил Пшепшепшетский, – вывести мы тебя отсюда, конечно, выведем. А дальше что? Терем этот далеко от Новограда. Пока доберёшься – тебя по дороге десять раз перехватят. Угадай с трёх раз – что с тобой тогда будет? А своими тропами мы тебя тоже вывести не можем, ими только мы сами ходим. Ну, ещё Простомир может. Да ведь он – не совсем человек. Он волхв.
Вася молчал.
– Вот то-то же. Ты лучше посиди здесь ещё немного, а мы сейчас обо всём Простомиру и Докуке сообщим. Это быстро.
Он повернулся к толпе и крикнул:
– Эй, есть тут кто от Докуки?
Вперёд вышли несколько домовых.
– Ступайте к боярину, скажите, что Вася Зуб сидит здесь, в тайном тереме возле деревни Новые Портянки. Пусть высылает своих людей сюда. Сами его выпускать мы опасаемся – как бы по дороге не перехватили. Всё. Ступайте.
Посланники исчезли под печкой.
– У вас там что – тайная тропа начинается? – кивнул на печь Вася.
– Ага. Прямоступ – так её люди зовут. Кто знает, конечно.
Пшепшепшетский обернулся к своим. Кто спал, кто просто скучал, прислонясь к стенке, кто выжидательно смотрел на него. Председатель засунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Задребезжали стёкла, все встрепенулись.
– Ша, братва! Объявляю собрание закрытым. Все по домам.
Домовые послушно, одним за другим стали нырять в подпечье. Последним нырнул председатель, на прощание пожав Васе руку. В комнате из нечисти остался один Авессаломыч. Он, как местный житель, решил не лезть под печь, а просто подошёл к стене и растворился в ней… За дверью послышалось сонное бормотание, нетвёрдые шаги, зазвенели ключи. В открытых дверях стоял только что проснувшийся страж и недоверчиво смотрел на Васю, как бы удивляясь – а почему это он ещё здесь, почему не сбежал? Потом обшарил все углы, успокоился, на прощание буркнул снисходительно: «Ты это… не того…» и удалился. Вася наконец-то остался один. Прошедшая ночь здорово утомила его. Он растянулся на топчане и заснул. Уже засыпая, он подумал – если домовые ему были обязаны помочь по своему закону, то зачем надо было с ними играть? Тем более что должок ему так и не отдали. Это надо запомнить, пригодится, мало ли что…
Докука с Простомиром были в растерянности. Они не знали, что делать, как вызволить Васю из неволи. Да и где он – тот Вася? От повара не было никаких известий. Значит, либо ничего не знает, либо Филипп так пристрожил своих людей, что нет возможности передать весточку. Они сидели в тереме у Докуки и ждали неизвестно чего. Верного Кирю отослали со двора – и без него тошно.
– Ну что – вот этот, что ли, Докука, – послышался громкий шёпот, – а рядом кто?
– Ты что – совсем не того? Это же Простомир.
– А-а-а-а! Ну тогда пошли докладывать.
От стены отделились две тени. Потеряли прозрачность, уплотнились, и вот они – два домовых. Вернее, один был Докукиным домовым, а второй – овинником, вон – и соломинка в шерсти запуталась.
– Вам чего, – грозно нахмурил брови Простомир, – по какому делу и почему без вызова?
Но домовые не испугались грозного голоса. Один выступил вперёд и церемонно, с достоинством, поклонился:
– Здравствуй, батька Простомир! Извини, что без вызову, но дело неотлагательное и важное.
– Ну, чего там у вас?
– Старший наш, Аполлинарий Гермогенович Пшепшепшетский, тебе челом бьёт…
– И это всё ваше дело?
– Нет, – ни капли не смутился домовой, – дело у нас вот такое. Нашли мы нарушения одного из наших законов…
– Ну так что с того? Я сам закон по десять раз на дню нарушаю…
– Тебе можно, ты волхв и ничего во вред обществу не сделаешь. А нашли мы не простое нарушение, а нарушение второго принципа мирного сосуществования систем с разным магическим строем. То есть, проще говоря, знаем мы, что того, чужого волхва, о котором Жар-птица говорила, привёл на Новоградчину купчина Филипп. И даже человек есть – свидетель этому.
– Ну так что? Я сам об этом знаю.
– Человека того Филипп взаперти держит, говорит, что пока посадника не закричат на Вече, его не выпустит. И ещё сказал тот человек, что очень хочет уйти от Филиппа обратно к Докуке.
– Так что ж ты, бесово отродье, сразу не сказал, что нам тут песни поёшь? – закричал Докука, до этого внимательно слушавший домового.
– Прошу прощения, – смутился тот, – но я не бесово отродье, я домовой, а это, знаете ли, две большие разницы.
– Что за человек, как зовут, где его Филька держит?
– Сильный очень человек. Пантелеймону Авессаломовичу Пыхтяркину, тамошнему домовому, чуть голову щелбаном не пробил. А у нас у всех в дурака столько раз выиграл, что мы теперь, получается, кругом ему должны. Он даже у Библиофила в шахматы выиграл, а он уже лет пятьдесят не может найти себе достойного соперника. А зовут его Вася.
– Наш! – сказал Простомир и даже прослезился от избытка чувств.
– Наш, – повторил Докука, – можно даже имени не спрашивать. Раз уж весь маленький народец в карты и шахматы обыграл – значит, он. Очень уж ушлый.
– А чего вы его сразу сюда не привели? По закону, если хозяин дома чужого волхва привёл, вы от его обязанностей освобождаетесь.
– Думали мы об этом, для нас ведь выпустить его из дома – дело простое, ты ведь знаешь. А потом что? За домом наша власть кончается, а до Новограда далеко. Мало ли что в дороге случится, вдруг перехватят его Филипповы люди? Что тогда? Вот мы и решили сообща, что надо тебе, Михайло Докука, и батяне Простомиру всё рассказать, вы и решите, что и как лучше сделать.
– Где, где его держат?!!
– Да верстах в двадцати от Новограда. Там лет десять как деревушку построили. Новые Портянки назвали. Там у Филиппа тайный терем и построен. Ну, то есть был тайный.
Простомир встал.
– Благодарю за службу, братцы!
Домовые вытянулись перед ним, как молодые воины перед суровым ветераном:
– Рады стараться!
– А теперь ступайте, куда сами пожелаете, дальше без вас справимся.
Домовые, не говоря лишних слов, подошли к стене и исчезли в ней.
– Михайло, поднимай своих бойцов, дело предстоит нешуточное. Хорошо, если Филька на тайность своего терема понадеялся да охрану добрую не выставил. Я сам с ними поеду, мало ли что, вдруг Хитрый Песец попадётся.