уг столпилось не менее двух дюжин жуткого вида головорезов, с осклабленными лицами и разномастным оружием, которое они готовы были незамедлительно пустить в ход.
Ганс стоял, закрывая Макса от толпы, с моргенштерном в руках, готовый драться и умереть. За него.
Рапира лежала тут же рядом, и Максим схватил ее, быстро поднимаясь на ноги.
Двое против толпы. Шансов ноль.
Макс затравленно озирался по сторонам, лихорадочно пытаясь найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации. Можно было попытаться прорваться до борта судна и спрыгнуть в воду, но это означало лишь смерть иного рода. До ближайшего берега несколько дней пути.
Умирать в очередной раз жутко не хотелось.
— Бросить оружие! — раздался чей-то повелительный приказ на английском, но Макс не спешил выполнять повеление.
Безоружных, их прикончат в один момент, а так еще есть шанс захватить с собой на тот свет пару мерзавцев.
— Что же, — без особой радости или злобы подытожил тот же голос, обладателя которого Макс никак не мог разглядеть среди окружавших их пиратов. — Ваш выбор принят. Убить их!
В следующую секунду сразу с десяток пистолей и ружей прогрохотало в ответ на команду, и тела Максима и Ганса буквально разорвало на части.
— Абордаж! Убить всех этих чертовых крыс!
Бляха-муха! Неужели, снова? Что же так не везет-то?! Или, наоборот, везет? Ведь он все еще жив, вопреки всяческой логике.
Казалось, его тело еще помнит касания пуль, прошедших насквозь легко и непринужденно, помнит, как куски мяса разлетались в стороны. Но вот он стоит на палубе, вновь относительно невредимый, а на него с саблей в руках бежит в очередной раз возродившийся бугай.
Нажать на курок — осечка. Пятьдесят на пятьдесят, все в пределах погрешности. Бесполезный пистоль в сторону, дело за рапирой, которую в этот раз Макс успел выхватить.
С первым пиратом разобрался быстро, тот не ожидал особого отпора и был неприятно удивлен, когда каленая сталь пробила ему сердце. Со вторым и третьим справился с помощью Ганса, который вновь явился на помощь, окровавленный, с моргенштерном в руке, страшный и злой, как карающий демон из ада.
Но когда их снова окружила толпа, Макс решил действовать иначе.
— Бросить оружие!
Ганс зарычал, услышав все тот же приказ, отданный неизвестным, но Максим положил руку ему на плечо.
— Брось! — сказал он негромко, стараясь не спровоцировать противников на немедленное нападение.
— Они убьют нас, — угрюмо ответил Ганс, крепко сжимая моргенштерн. — Лучше погибнуть в бою, чем пойти на корм рыбам!
— Делай, что я велю! — Максим чуть повернул голову, смерив его взглядом, и слуга подчинился.
Он отбросил дубинку в сторону, после чего с независимым видом скрестил руки на груди, очевидно, ожидая немедленной смерти.
— Мы сдаемся! — сообщил Максим тоже по-английски, обращаясь сразу ко всем собравшимся.
— А зачем вы нам сдались, простите за каламбур? Мне кажется, проще прикончить вас прямо тут, на этом самом месте. Или вам есть, что возразить?
Вперед, раздвигая плечами толпу, выступил высокий человек, одетый, в отличие от разномастного сброда вокруг, богато и со вкусом в белоснежную сорочку, вышитый серебром черный камзол, распахнутый на груди и плотные штаны. На ногах — сапоги, на голове — кожаная треуголка, в правой руке — абордажный топор с длинной, больше метра, рукоятью, укрепленной лангетами, и устрашающего вида крюком на обухе. Топор казался громоздким и тяжелым, но его владелец управлялся с ним легко, словно играюче.
— Выкуп за нас не взять, — мрачно ответил Максим, вспоминая финансовые трудности Хьюго фон Валлентштейна, и прекрасно понимая, что в эту секунду их судьба висит на волоске. — А последние деньги я заплатил, чтобы нас довезли до Новой Испании.
— Капитан! Он лично прикончил Грека и Большого Уве, а этот второй размозжил череп Каспарсу!
К главарю подскочил невысокий, плюгавый тип и скороговоркой доложил ему обо всех наших свершениях. Н-да, теперь точно конец, такого не простят…
Но капитан, выслушав, неожиданно расхохотался, и толпа вокруг дружно ему вторила.
— Убили троих, а сами целы! — одобрительно покивал он головой, все еще смеясь. А потом резко оборвал смех и посмотрел Максиму прямо в глаза: — Сильные люди продаются по хорошей цене! Пусть они отработают свои жизни. В трюм их, заковать в цепи! И шевелитесь, дохлые рыбы! Груз сам себя не перетащит!..
Максим уже пожалел, что заставил Ганса бросить моргенштерн. Кажется, тот был прав — лучше было умереть на месте.
На них набросилось сразу с десяток пиратов. Одного Макс сбил с ног ударом кулака, Ганс сцепился сразу с двумя, но шансы были не равны. Их быстро повалили на палубу, хорошенько отпинали, стянули руки за спиной и потащили куда-то прочь, совершенно не заботясь о сохранности пленников.
От крепких ударов по голове и абсурдности всего происходящего, Максим впал в состоянии грогги. Сознание плыло, но каким-то неимоверным образом он еще удерживал себя от того, чтобы отключиться.
Мозг, помимо воли, фиксировал картинки, проносившиеся у него перед глазами.
Нескольких матросов торгового корабля добивали прямо на залитой кровью палубе. Одному лихо перехватили горло рыбацким ножом, и тут же бросили тело, даже не дожидаясь, пока бедолага испустит дух. Другого привязали к мачте и забавлялись тем, что метали в него топоры. Тут и там валялись мертвые тела и защитников, и нападавших. Между ними не делали особых различий, одинаково безразлично обходясь как со своими, так и с чужими. К счастью, женщин на корабле не было — даже представить страшно, что сделали бы с ними пираты.
Пиратский корабль, сцепившийся в единое целое с торговцем, был значительно меньше размерами, но при этом выглядел хищно и опасно, словно акула по сравнению с китом. От борта к борту уже перекинули доски, по которым активно переносили награбленное.
Максима и Ганса перевели на пиратский корабль, дотащили до открытого квадратного отверстия, ведущего в трюм, и совершенно безо всяких церемоний сбросили вниз.
Очередной крепкий удар Макс уже не выдержал и окончательно поплыл, теряя сознание. Напоследок, перед тем, как провалиться в темноту, мелькнула тревожная мысль: «Неужели, опять сначала?»
Глава 2
— Господин! Вы живы? Господин? Скажите хоть что-нибудь?
Максим пробуждался медленно. Голова болело, все тело ныло, мысли путались, воспоминания образовывали бессвязную кашу из горы трупов, перерезанных глоток, вспоротых животов и отрубленных голов.
Сон, дурацкий сон! Всего лишь сон, к счастью…
В лицо ему плеснули водой, и Макс сразу же открыл глаза, тут же придя в себя.
Дьявол их всех раздери! Не сон!
Над ним склонилось озабоченное лицо Ганса с какой-то баклажкой в руках, из которой он и поливал голову Максима.
— Господин! — радостно осклабился немец. — Вы живы!
Так, еще раз все по порядку. Вчера он умер дома, поскользнувшись в ванной комнате и ударившись головой, потом очнулся в теле молодого германского дворянина, путешествовавшего в Гавану в сопровождении слуги на торговом корабле. Не доплыв примерно сутки до пункта назначения, их корабль был атакован пиратами, взявшими судно на абордаж. В процессе боя Максим несколько раз погибал и снова возрождался в начальной точке. Вот так вот, запросто! По неизвестным причинам и непонятным способом, но факт оставался фактом — он вновь и вновь оживал после смерти в теле Хьюго фон Валлентштейна, и раз за разом вынужден был вступать в схватку с пиратами, пока, наконец, их вместе с Гансом не пленили и не бросили в трюм.
Вроде бы память не сбоила, но и полностью принять случившееся Макс не мог. Что если все это лишь бред его сознания, а сам он так и валяется в собственной ванной без чувств, и никто не придет к нему на помощь, потому что за окном зима и долгие новогодние праздники, а он так и не удосужился обзавестись хотя бы одним приятелем, которому небезразлична была бы судьба Максима.
— Господин? — в голосе Ганса появилось беспокойство, и Макс вынужденно ответил.
— Как видишь, жив. Что происходит?
Только сейчас Максим заметил, что на них обоих, да и еще на десятке человек в придачу — таких же окровавленных, грязных бедолагах — на щиколотках нацеплены ножные кандалы. Кандалы состояли из четырех железных прутьев, примерно в палец толщиной, а соединительным кольцом были прицеплены к общей цепи. Браслеты же отпирались и запирались специальным ключом. Руки им оставили свободными, но это мало что меняло. Вокруг царила полутьма, пахло мочой, блевотиной, навозом и крепким потом. Кто-то отчаянно кашлял, почти захлебываясь, другой — глухо стонал, третий беспрестанно молился, остальные либо сидели, прислонившись спинами к холодным доскам, либо спали.
Тут же рядом бродили и время от времени блеяли несколько коз, они перемещались по трюму свободно. Более того, бегали вверх-вниз по лестнице, ведущей на среднюю палубу.
Помимо коз и рабов, по трюму сновали жирные и наглые крысы, совершенно не стесняясь человеческого присутствия.
Большую часть трюма занимал груз: плотные, туго свернутые тюки, многочисленные крепко сколоченные ящики, несколько десятков массивных бочек, разномастные сундуки. Все это было бессистемно свалено по всему трюму, оставляя лишь узкие проходы, и не очень надежно закреплено. Время от времени бочонки, лежавшие на боку, начинали перекатываться туда-сюда.
Максим, конечно, не был специалистом в морском деле, но даже он понимал, что груз надо закреплять гораздо более тщательно. Любое волнение на море разметает бочки и тюки по всему трюму. Но пираты этого не сделали. Либо им наплевать на собственную безопасность, либо плыть им предстояло совсем недолго и нового шторма не предвиделось.
— Мы в плену, господин, — пояснил очевидное Ганс. — Нас скинули в трюм, вы ударились головой и потеряли сознание. Потом нас сковали, дали немного еды и воды, да ведро для испражнений — одно на всех. Затем спустили груз с нашего корабля. После этого в трюм больше никто не спускался. С того момента прошло уже больше сутки. А вы все не приходили в себя. Я начал беспокоиться…