— А что в ней такого особенного?
— Она одарена способностью видеть будущее, — ответил Тридцать Два. — Ты понимаешь, что это значит?
— Это значит, что я бы никогда не сел с ней играть в карты.
Тридцать Два тяжело вздохнул.
— Похоже, ты не понимаешь всей сложности ситуации. Эта женщина способна предвидеть исход множества политических и военных акций. По нашей информации, она стала изменницей и противостоит интересам Республики. Как бы там ни было, она является наиболее реальной и серьезной угрозой существованию! Республики и даже господству человеческой расы во Вселенной. А раз так, то ее дальнейшее существование! нежелательно.
— А сколько человек вы уже послали за ней? — поинтересовался Индеец.
— А почему ты решил, что мы кого-то уже посылали? — в свою очередь, спросил Тридцать Два.
Индеец улыбнулся.
— Вы бы не стали нанимать убийцу, отбывающего срок, если бы ваши агенты могли с ней справиться.
Какую-то минуту Тридцать Два внимательно вглядывался в лицо Индейца.
— Мы послали восемь человек. Ни один из них вернулся. Нашей целью было вывезти ее с планеты ил уничтожить на месте. Но недавно пришли новые инструкции, и теперь у нас нет выбора.
— А что случилось с восемью агентами? — поинтересовался Индеец.
— Семеро из них мертвы.
— А восьмой?
Тридцать Два пожал плечами.
— Он все еще там.
— Но вы потеряли к нему доверие?
— Нет. Из того, что я знаю о нем, он прекрасный агент.
— Тогда почему вы больше на него не рассчитываете?
— Я же сказал: изменилась политика. Только вчера пришли новые инструкции, по которым нам надлежит уничтожить ее. А человек, которого мы послали и который уже действует в пределах системы Альфы Крепелло, получил указания вывезти ее с планеты живой.
— Так если он уже там, почему бы вам просто не передать ему новые инструкции?
— Он действует совершенно секретно на территории противника, — ответил Тридцать Два, — и мы не хотим выдать его попытками войти с ним в контакт. — Он скорчил гримасу. — К тому же он с Внутренней Границы и никак не расположен проявлять лояльность по отношению к Республике. Фактически он всего лишь исполнитель контракта. Он предан тому, кто ему платит, а его наниматель может иметь веские причины личного характера для того, чтобы хотеть вывезти Пифию с планеты.
— Ну если уж вы так боитесь, что он завалит вам всю работу, то почему бы его не выдать властям планеты?
— Если он действительно сумел войти с ней в контакт, чего не удалось ни одному предыдущему нашему агенту, то мне бы очень хотелось знать, как он это сделал. Кроме того, — продолжал Тридцать Два, — трудно иметь какое-либо прикрытие, когда действуешь против человека, способного видеть будущее. У меня нет ни малейшего сомнения: она уже наверняка знает, что он там.
— Не понимаю, — задумчиво произнес Индеец, нахмурившись и взъерошив нестриженые черные волосы. — Если она знает, что он там, то почему она не выставит его с планеты? И почему ты так заинтересован в том, чтобы следить за ним?
— Она прекрасно видит, что будет происходить в будущем, но не думаю, чтобы она могла видеть то, что происходит в настоящем, — ответил Тридцать Два. — Одним словом, она знает, что он хочет похитить ее в некоторый момент будущего, но она представления не имеет, где он находится сейчас.
— А ты в этом уверен? — с сомнением сказал Индеец. — Может, еще час назад она знала, где он теперь.
Тридцать Два вздохнул:
— В том-то и дело. Мы ни в чем не уверены. Мы имеем некоторое представление о ее способностях, когда ей было шесть лет от роду. Наши ученые просто экстраполируют, чтобы понять, до какой степени они могли развиться к данному времени.
— Выходит, вы не знаете о ней почти ничего, так? — спросил Индеец.
— Нет, не знаем, — признал Тридцать Два. — Вот почему мы и не хотим провала этого агента. Так что, если уж никто из моих людей не в состоянии добраться до нее, этот парень по крайней мере отвлечет на себя ее внимание. А если ей придется заниматься вами двоими и при этом он будет представлять для нее более непосредственную угрозу, то у тебя может оказаться неплохой шанс.
— Хочешь совет?
— Я был бы благодарен за любой совет, который помог бы делу, — сказал Тридцать Два, качнув седой головой.
— Оставь ее в покое. Судя по тому, что ты мне рассказал, эту женщину вообще невозможно уничтожить. Вы ее только разозлите, и больше ничего.
— Это надо понимать так, что ты отказываешься от моего предложения?
— А кто говорит, что я отказываюсь? — спросил Индеец.
— Но…
— Да я лучше погибну с оружием в руках, чем буду гнить в этой паршивой камере. — Он сделал паузу и пристально посмотрел на Тридцать Два. — То есть если у меня останутся руки после той операции, о которой ты говорил.
— Никаких сомнений, — ответил Тридцать Два. — Могу обещать, что в ходе операции твоя внешность никоим образом не пострадает.
— Слышал, слышал, — отмахнулся Индеец. — Ты мне это уже говорил. Единственное, чего ты мне так и не сказал: что вы вообще собираетесь делать со мной?
— Мы собираемся вживить тебе в мозг голографический трансмиттер, — ответил Тридцать Два. — Твой левый глаз заменят на искусственный. Он будет совершенно идентичен твоему даже по рисунку радужной оболочки, он так же будет соединен с твоим зрительным нервом и ты сможешь видеть так же, как и своим настоящим глазом, но в то же время трансмиттер будет передавать нам изображение всего, что увидишь ты. К тому же в твою ушную раковину будут имплантированы микроскопические передатчик и приемник. Все, что ты услышишь, услышу и я, и я смогу разговаривать с тобой таким образом, что никто, кроме нас двоих, ничего не услышит.
— А сам-то ты в это время где будешь? Тридцать Два пожал плечами:
— Это еще не решено. Если я смогу высадиться на одной из незаселенных планет системы, отлично. В ином случае я буду находиться на Филемоне II — ближайшем от системы мире Республики, в четырех световых годах от Альфы Крепелло. Ты будешь передавать и получать предпространственные сигналы, которые доходят мгновенно на расстояниях меньше десяти световых лет.
— И вы выбрали меня, потому что решили, будто я — самая подходящая кандидатура и могу ее убить.
Тогда почему ты собираешься следить за мной таким образом?
— Возможно, нам удастся тебе помочь.
— Как? Единственное, чего ты добьешься, так это отвлечь меня.
— Я провел с Пенелопой Бейли куда больше времени, чем кто-либо еще в Республике, за исключением ее родителей.
— Да? И сколько времени ты провел с ней?
— Почти шесть месяцев.
— Шестнадцать лет назад? — насмешливо фыркнул — Индеец. — Забудь об этой дурацкой операции и дай мне возможность заняться делом самому.
— Есть и другая причина для хирургического вмешательства, — холодно отрезал Тридцать Два.
— Да?
— Тебе придется действовать за пределами Республики, — продолжал Тридцать Два. — Основываясь на предыдущем твоем поведении, можно сделать вывод, что, оказавшись там, ты просто направишь корабль в сторону Внутренней Границы… а если ты и останешься на Альфе Крепелло, то рано или поздно не устоишь перед искушением наркотиков.
— И ты полагаешь, что, нашептывая мне на ушко банальные истины насчет долга и чести, сумеешь остановить меня?
— Нет, — откровенно ответил Тридцать Два. — Но полагаю, что миниатюрная плазменная бомба, которую мы собираемся вживить в основание твоего черепа и которую я смогу в любой момент взорвать с любого расстояния в пределах двадцати световых лет, заставит тебя быть несколько более осмотрительным. — Он помолчал. — Ну так что? Мы договорились?
Долгую минуту Индеец пристально смотрел на него, затем кивнул:
— Да, договорились, подонок.
ГЛАВА 10
— Ты меня слышишь?
Джимми Два Пера скорчил гримасу и перевернулся на другой бок.
— Джимми, просыпайся. Это Тридцать Два.
— Тридцать два чего? — пробормотал Джимми.
— Просыпайся, Джимми. Тебе пора выходить из-под действия наркоза.
— Да я уже и так проснулся, черт бы вас всех драл! А теперь отстаньте от меня ради всего святого!
— Вставай, Джимми. Вставай!
— Пошел вон!
— Я и так нахожусь далеко, Джимми. Я на расстоянии пяти тысяч миль от тебя.
Качаясь, словно пьяный, Джимми с закрытыми глазами сел на постели.
— О чем это ты там толкуешь?
— Открой глаза, Джимми.
— Не хочу. У меня сейчас эта чертова голова треснет и разлетится вдребезги.
— Это пройдет.
— Очень хотелось бы.
— А теперь открой глаза, Джимми.
Индеец открыл глаза и сразу же поморщился, когда нестерпимо яркий свет ударил в зрачки… в оба: его собственного и искусственного глаза.
— Ярко слишком, — пожаловался он, сощурившись.
— Это потому, что твои зрачки расширены. Через минуту или две они адаптируются.
— Что, операция закончилась? — спросил Индеец.
— Да. Как ты себя чувствуешь?
— Так, словно у меня был недельный запой. Все тело ломит, и голова болит.
— Нам пришлось изрядно повозиться с твоей головой. Осмотри комнату.
Индеец сделал, как ему велели, и обнаружил, что находится в просторной палате. Медсестра, одетая во все белое, сидела в углу, внимательно наблюдая за пациентом. Судя по боли в левой руке, он ожидал увидеть множество проводов и трубок системы жизнеобеспечения, подсоединенных к его плоти, однако их, похоже, уже успели убрать. Множество датчиков были подсоединены к его груди и шее, однако они вызывали скорее щекотку, чем боль.
— Очень хорошо, — удовлетворенно заметил Тридцать Два. — А теперь подними руку на уровень глаз на расстоянии шести дюймов от лица.
— Какую руку? — не понял Индеец.
— Любую.
Индеец поднял руку.
— Линзы адаптировались почти мгновенно, — констатировал Тридцать Два. — Теперь поверни голову влево и посмотри в окно.
— Я что тебе, крыса подопытная? — возмутился Индеец.