«НО ВСЕ, ЧТО ВЫ УВИДИТЕ, БУДЕТ АВТОМАТИЧЕСКИ ПЕРЕДАВАТЬСЯ ПИФИИ, — написала Джилл, — ЭТО НЕ СМОЖЕТ КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ ПОМЕШАТЬ ВАМ?»
«Я БУДУ НОСИТЬ ПОВЯЗКУ НА ГЛАЗУ, — написал он, улыбнувшись самому себе, — И СНИМУ ЕЕ ТОЛЬКО В СЛУЧАЕ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ».
«ХОРОШО, — написала она в ответ. — ВОЗМОЖНО, ЭТО ЛУЧШИЙ ВАРИАНТ. ВЕСЬМА СЛОЖНО ПРОВОДИТЬ ОПЕРАЦИЮ В ИНФРАКРАСНОМ ИЗЛУЧЕНИИ. Я ПРИГОТОВЛЮ НАРКОЗ».
«ЕЩЕ ОДНО, — торопливо нацарапал он, отбирая у нее записную книжку, — МЕХАНИЗМ В ОСНОВАНИИ ЧЕРЕПА МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ КОНТРОЛЬНЫМ БЛОКОМ ИЛИ ВЗРЫВНЫМ УСТРОЙСТВОМ НА ТОТ СЛУЧАЙ, ЕСЛИ Я ПОДБЕРУСЬ К ПИФИИ СЛИШКОМ БЛИЗКО. МОЖНО ЛИ ЕГО КАК-НИБУДЬ ИДЕНТИФИЦИРОВАТЬ?»
«ВРЯД ЛИ».
«ТОГДА БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ, ПОСТАРАЙТЕСЬ УДАЛИТЬ ЕГО В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ И ИЗБАВЬТЕСЬ ОТ НЕГО КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ».
«А ПЕРЕДАТЧИК ТОЖЕ НАДО УНИЧТОЖИТЬ?» — поинтересовалась она.
«НЕТ, ЭТО БЕЗОБИДНЫЙ МЕХАНИЗМ. ДАЖЕ НАОБОРОТ, ОН МОЖЕТ КОЕ-ЧТО РАССКАЗАТЬ МНЕ О МОЕМ ВРАГЕ, ТАК ЧТО ПРИБЕРЕГИТЕ ЕГО ДЛЯ МЕНЯ».
Она кивнула.
«СНИМИТЕ МУНДИР И ЛЯГТЕ НА ОПЕРАЦИОННЫЙ СТОЛ НА СПИНУ. СЕЙЧАС Я ВВЕДУ ВАМ НАРКОЗ, ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ЛЕГКИЙ УКОЛ, ОН ДЕЙСТВУЕТ МГНОВЕННО».
«ПОСЛЕДНЕЕ. ОТ ЭТОЙ ЧЕРТОВОЙ ПИЩИ МЕНЯ И В САМОМ ДЕЛЕ ТОШНИТ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРОМОЙТЕ МНЕ ЖЕЛУДОК, ПРЕЖДЕ ЧЕМ Я ПРИДУ В СЕБЯ».
«ХОРОШО, — она кивнула и написала: — ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УЖАСНАЯ ЕДА — УДИВЛЯЮСЬ, КАК ЭТО ЕЩЕ ВАШ ЖЕЛУДОК ДО СИХ ПОР НЕ ВЗБУНТОВАЛСЯ».
Индеец стянул с себя мундир, сунул его Бруссару, который потерянно переминался с ноги на ногу, и лег на стол.
Неожиданно Индеец снова сел и жестом потребовал блокнот.
«НЕ РАЗГОВАРИВАЙТЕ ДАЖЕ ТОГДА, КОГДА УДАЛИТЕ ПЕРЕДАТЧИК. ВОЗМОЖНО, ОН БУДЕТ ПРОДОЛЖАТЬ РАБОТАТЬ».
«Я ЭТО И САМА ПРЕКРАСНО ПОНИМАЮ», — ответила врач. Затем уже вслух она произнесла:
— Ну вот, а теперь, пока он будет находиться под действием успокоительного, нет никакого смысла торчать возле него. У меня слишком много работы. Когда он проснется через восемь или девять часов с промытым желудком, то у него хватит ума относиться с уважением к советам и не глотать всякую мерзость.
— Да, неплохо бы, доктор, — ответил Бруссар, изменив голос.
Затем она взяла шприц, наклонилась к Индейцу и ввела наркоз в вену. Он попытался считать от ста до нуля, но уснул раньше, чем дошел до 98.
ГЛАВА 13
Чей-то голос прорвал окутывающую его темноту.
— Как вы себя чувствуете?
Индеец застонал и попытался отвернуться, но лишь скривился от боли, когда правое ухо коснулось подушки.
— Проснитесь, лейтенант Два Пера.
— Пошли к черту!
— Операция окончена, лейтенант. — Бруссар старался говорить тихо. — Теперь надо вставать.
— А который час?
— Скоро утро.
— Хорошо. Дай мне минутку, а то в голове сумбур. — Он лежал неподвижно, стараясь в деталях припомнить события прошедшего вечера. Наконец все стало на свои места. — Как прошла операция?
— Без всяких осложнений, — ответил Бруссар, — она удалила передатчик и бомбу, а камеру оставила. Она проверила ваши рефлексы, а потом приказала мне перевезти вас сюда на несколько часов.
Индеец резко сел, застонал и схватился за голову.
— Денек вам придется двигаться осторожно и не делать резких движений, — заметил Бруссар. Он сидел на стуле рядом с кроватью.
— Господи! Такое ощущение, будто кто-то сидит в голове и молотком пробивает путь наружу, — простонал Индеец.
— Джилл предупредила, что у вас могут быть головные боли, когда вы очнетесь.
— А эта штуковина у основания черепа, это действительно оказалась бомба? — спросил Индеец.
— Да.
— А где она?
— Мы растворили ее в кислоте.
— Разве можно растворить в кислоте бомбу? — с сомнением спросил Индеец.
— Можно, если она состоит из органического вещества, — пояснил Бруссар, — например, плазмы. Весь трюк заключался в том, чтобы вытащить ее и не взлететь на воздух. — Он улыбнулся. — Вот поэтому то у вас так и болит голова.
— А что с передатчиком?
— Он в соседней комнате, — ответил Бруссар. — Я подумал, что ему незачем здесь оставаться, пока мы будем с вами разговаривать. Если хотите, я могу его уничтожить.
— Пока не стоит, — ответил Индеец и, помолчав, спросил: — Меня что? напичкали лекарствами?
— Джилл ввела вам антибиотики и глюкозу. К тому же несколько дней вам еще придется принимать обезболивающее.
— Что-то у меня со зрением… все выглядит как-то иначе, — пробормотал Индеец, хмурясь.
— Я позволил себе сделать повязку на глазу, — пояснил Бруссар. — Вы можете снять ее, когда захотите. Я подумал, что, пока я не знаю ваших планов, тому, кто следит на вами, лучше не знать, что вы уже очнулись и находитесь в госпитальной палате.
— Правильно решил, — одобрительно кивнул Индеец.
— Не хотите позавтракать?
— Да, только лучше через несколько минут, — ответил Индеец. — Если не считать этих пяти кусочков инопланетного мяса, я за последние сутки, с тех самых пор, как прибыл в посольство, ничего не ел.
— Кстати, насчет посольства. Я должен связаться с ними вскоре, пока они еще не начали вас разыскивать. Правда, когда вас вывезли из операционной, я позвонил туда и наговорил им всякой ерунды, будто у вас тут роман с какой-то девицей, которую вы случайно встретили в ресторане, ну и все такое… но, по-моему, лучше уж не заставлять их сильно нервничать.
. — Когда я смогу подняться на ноги?
— Как только захотите.
— Отлично, — тогда дай мне отдохнуть еще часок, а потом мы отправимся в посольство.
— Не думаю, сэр, что в вашем состоянии вы сможете идти по такой жаре, — возразил Бруссар. — Уж лучше давайте я схожу за машиной и пригоню ее сюда.
Индеец кивнул, но тут же поморщился, когда боль с новой силой пронзила череп.
— Черт! — выругался он, хватаясь за затылок. — И долго это будет продолжаться?
— Что, сэр? — спросил Бруссар.
— Каждый раз, стоит мне только пошевелить головой, меня словно кто-то изнутри бьет тупым инструментом.
— Не знаю, сэр. Джилл сказала, что несколько дней у вас будут неприятные ощущения.
— Эти ее «неприятные ощущения» оборачиваются для пациента настоящей пыткой. Достань мне обезболивающее.
Бруссар сунул руку в карман и достал оттуда ингалятор.
— Вдыхать по одному разу через каждые четыре часа. Индеец отобрал у него ингалятор и сделал два полных вдоха.
— У меня нет времени валяться в постели и медленно приводить чувства в порядок, — проворчал он.
— Что-нибудь еще, сэр, прежде чем я отправлюсь за машиной?
— Две вещи. Во-первых, где моя одежда?
Бруссар подошел к стенному шкафу и велел дверце открыться.
— Здесь, сэр. А вторая?
— Принеси мне передатчик и не произноси при этом ни звука. Затем отправляйся за машиной и заезжай за мной через час.
Бруссар вышел из палаты и вернулся через несколько секунд, неся в руке крошечный аппарат, покоившийся на мягкой прокладке. Он вручил его Индейцу, отдал честь и вышел.
Индеец подождал, когда дверь за ним закроется, затем вставил передатчик в левое ухо.
— Доброе утро, сукин ты сын, — поприветствовал он.
— Как поживает твой желудок, Джимми? — спросил Тридцать Два. Его голос был далеким и слабым.
— Замечательно.
— Ну теперь-то ты наконец усвоил урок.
— Ты и представить себе не можешь, как много всего я тут усвоил.
Наступило долгое молчание.
— Ты ничего не хочешь у меня спросить? — наконец задал вопрос Индеец.
— О чем? — поинтересовался Тридцать Два.
— Ну, например, почему ты ничего не видишь.
— Полагаю, ты просто лежишь с закрытыми глазами, вот и все.
— Да, но только с одним, — сообщил Индеец.
— Это просто ребячество, Джимми, — сказал Тридцать Два. — Я здесь для того, чтобы помогать тебе, а я не могу делать это, если не вижу то, что видишь ты сам.
— Да нет, наоборот. Это я здесь, чтобы помочь тебе, — возразил Индеец. — И мне думается, первым делом я помогу тебе заново оформить наш контракт.
— Чего ты добиваешься, Джимми?
— Нам с тобой придется изменить кое-какие пункты вашего договора. Вам ведь нужна Пифия, верно?
— Да, нужна, и ты сам это прекрасно знаешь.
— И сколько вы готовы заплатить?
— Но мы же уже с тобой договорились, Джимми. Твоя свобода в обмен на Пифию.
— Моя свобода — это только первый взнос, — заметил Индеец, осторожно откидываясь на подушки и морщась от боли. — Теперь настало время потолковать о деньгах.
— Выкинь эти глупости из головы. Я никому не позволю водить Республику за нос.
— Это кто кого водит за нос? — возразил Индеец. — Я просто хочу получить честную плату за честный труд.
— Да ты никогда в жизни честно не трудился, — рявкнул Тридцать Два. — Мы пришли к соглашению, и ты обязан выполнять его условия.
— Нет, боюсь, что не обязан.
— Позволь тебе напомнить, что я могу прервать действие нашего контракта в одностороннем порядке в любой момент, и это будет для тебя весьма катастрофично.
— Ну-ну, давай, попробуй, — предложил Индеец.
— Почему ты говоришь со мной таким тоном! — требовательно спросил Тридцать Два. — Что на тебя нашло, Джимми?
— Ничего на меня не нашло, а вот кое-что из меня вышло, это точно. Хочешь посмотреть?
Он вытащил из уха передатчик, затем отвернулся лицом к стене, чтобы Тридцать Два не мог определить его местонахождение по виду из окна, снял повязку с глаза и посмотрел им на маленький приборчик в руке.
— Узнаешь? — спросил он.
Ответа не последовало, и тут Индеец сообразил, что если Тридцать Два что-то и говорит, то его не слышно, пока передатчик не вставлен в ухо. Индеец снова завязал глаз, а затем аккуратно вложил трансмиттер наместо. В этот момент Тридцать Два как раз заканчивал; длинное ругательство.
— Я бы и бомбу тебе показал, да только ее уже уничтожили. — Индеец ухмыльнулся. — Теперь ты готов поговорить о цене?
— Это вымогательство, а с вымогателями я не разговариваю.