Он посмотрел на бутылку «Клипдрифта». Бренди стояло рядом на барной стойке. Уже скоро! Он расслабится в кресле, на полный желудок, и будет пить как положено: медленно, смакуя каждый глоток.
Он доел все до последней крошки — методично, как автомат, подобрал со дна волокна мяса, доел остатки соуса.
Черт! Вкуснотища. Он отставил кастрюльку в сторону.
Теперь надо вернуть ее Чармейн в квартиру 106. Перед его мысленным взором предстала молодая толстушка. Почему толстушка? Наверное, потому, что она вкусно готовит? Наверное, одинокая. Он встал, включил воду, вымыл кастрюльку, потом крышку и ложку. Вытер посуду полотенцем, нашел фольгу, аккуратно свернул и положил в кастрюльку. Взял ключи, запер квартиру и спустился на один пролет.
Она знает, что он полицейский. Наверное, консьерж насплетничал. Придется объяснить, что он женат. Но тогда придется объяснить и то, почему он живет здесь один… Гриссел остановился. Зачем ему лишние заморочки? Ведь можно просто поставить кастрюльку ей под дверь.
Нет. Надо ее поблагодарить.
Хорошо бы Чармейн не оказалось дома. А может, она спит или занята. Он постучался как можно тише; ему показалось, что за дверью работает телевизор. Потом дверь открылась.
Она была маленького роста, и она была старая. По его прикидкам, ей уже перевалило за семьдесят пять.
— Должно быть, вы — полицейский, — сказала она, улыбаясь и демонстрируя белоснежные вставные зубы. — Меня зовут Чармейн Уотсон-Смит. Входите, пожалуйста. — Она говорила с явственным английским акцентом; глаза за толстыми линзами казались огромными.
— Я Бенни Гриссел, — произнес он по-английски, и ему показалось, что у него ужасный акцент.
— Рада познакомиться, Бенни. — Старушка взяла у него кастрюльку. — Вам понравилось?
— Очень!
Внутри ее квартира была точно такой же, как у него, только она была не пустой. Вся заставлена мебелью; на стенах множество портретов, в шкафчиках, на книжных полках и кофейных столиках всякие безделушки: фарфоровые статуэтки, куклы, фотографии в рамках. Вышивки, книги. Огромный телевизор, по которому шел какой-то сериал.
— Пожалуйста, садитесь, Бенни, — пригласила хозяйка, выключая звук у телевизора.
— Не хочу вам мешать. Просто зашел поблагодарить вас. Очень мило с вашей стороны. — Он присел на краешек стула. Задерживаться ему не хотелось. Его ждала бутылка. — Карри просто изумительное.
— Что вы, что вы. У вас нет жены…
— Мм… вообще-то есть. Но мы с ней… — он старался подобрать нужное слово, — разъехались.
— Прискорбно слышать. Я и сама догадалась, ведь вчера я видела ваших детей…
Наблюдательная старушка!
— Да, — сказал он.
Чармейн села напротив. Казалось, она готовится к долгому разговору. Ему не хотелось…
— Скажите, а в каком отделе вы работаете?
— В отделе особо тяжких преступлений. Я инспектор уголовной полиции.
— Ах, как я рада! Вы — именно то, что мне нужно.
— Простите… Для чего я вам нужен?
Она подалась вперед и с заговорщическим видом прошептала театральным шепотом:
— В нашем доме есть вор!
— Правда?
— Видите ли, каждое утро я получаю «Кейп таймс», — продолжала старушка все тем же театральным шепотом.
— Да?
Все начало проясняться. Бесплатного карри не бывает!
— Почтальон кладет газету в мой почтовый ящик в холле, внизу. И кто-то ее крадет. Не каждое утро, заметьте! Но часто. Я перепробовала все. Даже наблюдала за входной дверью из садика. Кажется, вы, детективы, называете это наружным наблюдением?
— Совершенно верно.
— Но вор очень изворотлив. Мне так и не удалось ничего заметить.
— Боже мой! — воскликнул Гриссел. Он понятия не имел, что тут еще можно сказать.
— Но теперь у нас в доме есть собственный полицейский. — Старушка с видом глубокого удовлетворения откинулась на спинку стула.
В кармане рубашки у Гриссела зазвонил мобильник.
— Извините, — сказал он. — Мне нужно ответить.
— Конечно, конечно, дорогой мой!
Он вытащил телефон.
— Гриссел.
— Бенни, это Анвар, — раздался голос инспектора Анвара Мохаммеда. — Мы ее взяли.
— Кого?
— Твою женщину с ассегаем. Артемиду.
— Женщину с ассегаем?!
— Ну да. Она во всем призналась.
— Где вы находитесь?
— В Бишоп-Лэвис, на Петунья-стрит.
Он встал:
— Извините, пожалуйста. Я позвоню, когда буду дома.
— Ладно, Бенни.
Он отключился.
— Мне действительно очень жаль, но мне надо идти.
— Конечно. Кажется, служба прежде всего.
— Да, я как раз веду это дело.
— Что ж, Бенни, мне приятно было с вами познакомиться.
— Мне с вами тоже, — сказал он, полуобернувшись с порога.
— Вам понравилось мясо?
— О да, но вы не должны так утруждать себя.
— Мне совсем нетрудно. — Она снова широко улыбнулась. — Особенно теперь, когда вы взялись за расследование по моей просьбе.
На Петунья-стрит царило небывалое оживление. Под фонарями столпилось человек двести; Гриссел снизил скорость и нажал на клаксон, чтобы зеваки расступились и дали ему проехать. Перед домом номер 23 стояли три полицейских микроавтобуса и карета скорой помощи. Чуть дальше стояли машина судмедэкспертов и две «тойоты», принадлежащие двум различным печатным изданиям. Перед дверью соседнего дома припарковались два микроавтобуса с эмблемами каналов SABC и e.tv.
Гриссел вылез из машины. Ему пришлось локтями прокладывать себе дорогу в толпе зевак. На лужайке перед домом его остановил цветной констебль в форме.
Гриссел помахал перед его носом своим удостоверением и велел вызвать подкрепление, чтобы сдерживать толпу.
— Больше у них людей нет, здесь и так собрался весь участок, — был ответ.
Дверь дома была распахнута настежь. В гостиной сидели двое констеблей и смотрели телевизор.
— Нет, черт вас подери, — сказал им Гриссел. — Сейчас сюда вломится целая толпа, а вы сидите и в ящик пялитесь?
— Не волнуйтесь, — ответил один из полицейских. — Это же Бишоп-Лэвис. Здесь люди любопытные, но порядочные.
Услышав его голос, из соседней комнаты вышел Анвар Мохаммед.
— Анвар, убери отсюда этих телезрителей! Здесь место преступления, а не кинотеатр!
— Эй, слышали, что сказал инспектор?
Констебли нехотя встали.
— Но ведь сейчас идет «Фрейзер», — оправдывался один, показывая на экран.
— Мне плевать, что там идет. Идите работайте! — рявкнул Мохаммед. Потом он повернулся к Грисселу: — Бенни, жертва там. — Он повел его на кухню.
Сначала Гриссел увидел кровь — толстая красная струя отчетливо выделялась на дверце кухонного шкафчика и тянулась до самого верха, до потолка. Справа, у холодильника и плиты, крови было еще больше; судя по ее количеству, у жертвы была перерезана артерия. В углу в позе зародыша лежал мужчина. Двое операторов устанавливали свет, готовясь заснять сцену преступления. При ярком свете блестела красновато-коричневая кровь на рубашке жертвы. В нескольких местах материя была порвана. Рядом с трупом на полу валялся ассегай. Деревянное древко было примерно с метр длиной, окровавленное лезвие — сантиметров тридцать длиной и три-четыре сантиметра шириной.
— Это не наш мститель, — сказал Гриссел.
— Откуда ты знаешь?
— Анвар, мститель орудует совершенно по-другому. И потом, у твоего ассегая лезвие слишком маленькое.
— Ты все-таки пойди побеседуй с девчонкой.
— С девчонкой?!
— Ей девятнадцать. Хорошенькая. — Мохаммед мотнул головой в сторону двери и шагнул вперед.
Она сидела в столовой, положив голову на окровавленные руки. Гриссел обошёл стол, придвинул себе стул и сел рядом с ней. Мохаммед стоял за его спиной.
— Мисс Рейвенс, — негромко позвал Мохаммед.
Девушка подняла голову и посмотрела на Гриссела.
Она действительно была прехорошенькая — нежное личико с глубокими, темными, почти черными глазами.
— Добрый вечер, — сказал он.
Она лишь кивнула в ответ.
— Меня зовут Бенни Гриссел.
Никакой реакции.
— Мисс Рейвенс, этот инспектор ведет дело мстителя с ассегаем. Расскажите ему об остальных эпизодах, — попросил Мохаммед.
— Их всех убила я, — сказала девушка.
Гриссел видел, что ее глаза расфокусированы. Руки слегка дрожали.
— Кто этот человек? — спросил он.
— Мой отец.
— Вы убили его?
Она кивнула:
— Я.
— Почему?
Она медленно моргнула большими глазами.
— Что он сделал?
Девушка смотрела на Гриссела, но инспектор сомневался в том, что она его видит. Когда она заговорила, он удивился тому, какой у нее оказался сильный голос — как если бы он принадлежал другому человеку.
— Он приходил и спал со мной. Целых двенадцать лет. И запрещал об этом рассказывать.
Ее голос пресекался от гнева.
— А потом вы прочитали в газете о мужчине с ассегаем?
— Не мужчине. Женщине. Это я.
— Я ведь тебе говорил, — вступил Мохаммед.
— Где вы раздобыли ассегай?
— На вокзале.
— На каком вокзале?
— На кейптаунском.
— На привокзальном блошином рынке?
Девушка кивнула.
— Когда вы его купили?
— Вчера.
— Вчера?! — изумился Мохаммед.
— Вернулись домой и стали ждать его?
— Он все не унимался. Я просила его прекратить. По-хорошему просила!
— Вы с ним жили здесь только вдвоем?
— Моя мать умерла двенадцать лет назад.
— Мисс Рейвенс, раз вы купили ассегай только вчера, как вы могли убить тех, других?
Черные глаза с огромными зрачками обшарили лицо Гриссела. Потом она отвернулась.
— Я увидела репортаж по телевизору. Тогда и поняла, что это я.
Гриссел протянул руку и положил ее девушке на плечо. Она тут же отпрянула, и он увидел, как в ее глазах на долю секунды мелькнул страх. Или ненависть — он так и не понял. Он убрал руку.
— Я уже позвонил в социальную службу, — тихо сказал Мохаммед у него за спиной.
— Хорошо, Анвар, — кивнул он.
Сотрудникам социальной службы лучше удастся справиться с ней.