— Той дамы из Претории? Которая составляет профиль преступников?
— Да.
— Сейчас скину тебе эсэмэску.
35
Фейсал сказал, что бас-гитару сняли с продаж; хозяин, рэпер из Блэкхита, заплатил залог и унес ее. Гриссел не слишком расстроился. Он сообщил: сейчас он ищет CD-плеер. Ничего особенного, просто чтобы слушать музыку дома.
— В машину, портативный или суперский?
Гриссел задумался и сказал: портативный, но с хорошими басами.
— С колонками или с наушниками?
В квартире лучше наушники. Фейсал вытащил из-под прилавка коробку:
— «Сони Уокмен». На этой модели можно слушать и MP-3-диски, шестьдесят четыре программируемых трека. Но самое главное, в нем есть эквалайзер и усилитель басов. Качество звука потрясное, сержант. Отличные наушники. Кстати, он водонепроницаемый — на тот случай, если тебе захочется послушать музыку сидя в ванне и ты нечаянно уронишь его в воду.
— Сколько?
— Четыре сотни.
— Настоящий грабеж! Даже не думай.
— Сержант, он новенький, небольшой внешний дефект. Прямо из магазина. Триста пятьдесят.
Гриссел вытащил бумажник и протянул Фейсалу два банкнота по сто рандов.
— Сержант, подумайте о моих детях! — взмолился ростовщик. — Они тоже должны есть!
Он стоял на улице рядом с машиной, с новеньким CD-плеером в руке. Ему очень хотелось поехать домой, запереть дверь на ключ и послушать диск, который дал ему сын.
Его все-таки отстранят от дела! Он так и знал. Уж слишком большая шумиха окружает убийцу с ассегаем, чтобы ловить его доверили алкашу. Слишком много давления. Положительный образ полиции. Несмотря на то что он, как и Матт Яуберт, по прежнему говорил «полиция», как раньше, теперь надо было говорить «полицейская служба». Политкорректная, с усовершенствованным уголовным кодексом, кастрированная и обессиленная Служба, где алкоголик не может быть начальником объединенной оперативно-следственной группы. И это еще не говоря о поганой конституционной защите прав преступников. Так что пусть его отстраняют, пусть передают всю компанию другому, одному из младотурок, а он посмотрит, какую кашу придется расхлебывать его преемнику.
Он отпер машину и сел. Вынул плеер из коробки, снял крышку батарейного отсека и вставил батарейки. Откинулся на спинку кресла и вытащил диск из бардачка. Пробежал названия песен, напечатанные на обложке. Разные исполнители поют песни Антона Госена. Почти все названия незнакомые. Хотя нет. «Кувшинки»… Господи, как будто время повернулось вспять! Сколько прошло лет — двадцать? Нет, тридцать! Тридцать лет назад Соня Херхолдт пела «Кувшинки», и ей подпевала вся страна. Тогда она ему жутко нравилась. Смутные подростковые желания… «Я буду холить тебя и лелеять и всегда тебе служить»… Она была такая… чистая. И невинная. Ее все обожали, почти как принцессу Диану, только она была раньше Дианы. С огромными глазищами, сладким голоском и светлыми волосами, которые были… он не знал, как называется стрижка, но в семидесятых она была очень популярной, «крутой», если тогда это выражение уже было в ходу.
Тогда ему было шестнадцать — разгар полового созревания. Мальчишка из Пэроу. В шестнадцать он не мог думать ни о чем, кроме секса. Не всегда о самом акте, больше о том, как затащить кого-нибудь в постель. В семидесятых годах девушки в Пэроу были довольно неприступны. Старобурские семьи среднего класса, железная хватка Голландской реформатской церкви плюс строгие родители. Девушкам не хотелось повторять ошибки своих матерей. Поэтому самое большое, что доставалось в те дни парню, — возможность вдоволь потискать подружку в заднем ряду кинозала. Если повезет, конечно. Если сумеешь понравиться одной из них. Для того чтобы нравиться девушкам, Бенни и научился играть на бас-гитаре, потому что он не был выдающимся спортсменом, да и в учебе не блистал. Он был просто одним из многих, маленький паршивец с россыпью прыщей и длинными патлами, из-за которых приходилось вести нескончаемую битву со школьными правилами.
В девятом классе средней школы он как-то попал на одну гаражную вечеринку. Там играла группа из четырех человек, парни его возраста из Рондебоша. Англичашки, ничего особенного, барабанщик почти не тянул, а гитарист вообще знал только шесть аккордов. Но девочкам было все равно. Бенни видел, какими глазами они смотрели на музыкантов. И хотел, чтобы на него тоже так смотрели. Поэтому в перерыве он переговорил с лидером группы. Сказал, что немного играет на акустической гитаре и немного — на пианино, по слуху. Тот парень сказал ему: купи бас-гитару, приятель, потому что на шестиструнке и барабанах играют все кому не лень, а вот бас-гитариста найти трудно.
Он начал искать и скоро купил бас-гитару за бешеные деньги у одного солдатика в Гудвуде — солдатику нужны были новые шины для его «форда». Он учился играть у себя в комнате, по самоучителю, купленному в магазине Ботнерса на Фортреккер-роуд. Он мечтал и слушал и наконец узнал, что одна группа в Бельвиле ищет бас-гитариста. Квинтет: солист, ритмическая группа, барабаны, электроорган и бас-гитара. Он не успел оглянуться, как уже стоял на сцене какой-то средней школы в английском пригороде и исполнял песню Stealin «Юрай Хип» и пел — он, патлатый Бенни Гриссел собственной персоной, стоял перед девчонками в облегающих футболках и пел: «Увези меня за речку — мне надо где-то осесть. Я уделал у фермера дочку и задел папашину честь». А девчонки смотрели на него именно такими глазами.
Но в школе у него был лишь один сексуальный опыт. Он не догадывался о том, что, пока группа выступает на сцене, преимущество у тех парней, которые танцуют. К тому времени, как вечеринка переходила в разгар, девочкам пора было домой. Зато в жизни Бенни появилась музыка. Звуки, которые он извлекал и слышал в усилителе, эхом отдавались во всем его теле. Он понимал: бас — основа всякой песни, фундамент, отправная точка, откуда может плясать ведущий гитарист или клавишник. Он радовался, хотя понимал, что профессионалом ему никогда не стать.
Не так было со службой в полиции. Он с самого начала знал, что нашел свое призвание. Здесь все шарики крутились как надо, так уж был устроен его мозг.
А сейчас его собираются отстранить от дела убийцы с ассегаем. Он отложил диск и взял мобильный телефон, потому что хотел побеседовать с психологом до того, как его снимут. Он хотел проверить несколько своих предположений до того, как его уберут.
Психолог предложила встретиться с ним в «Ньюпорт Дели» на Грин-Пойнте, потому что ей, по ее словам, «ужасно нравилось то место». Они сидела снаружи, на тротуаре, за высоким круглым столиком.
«Капитан Илзе Броди, подотдел следственной психологии, отдел особо тяжких преступлений, Главное управление», — прочел он на карточке, которую она протянула ему через столик. Илзе Броди оказалась черноволосой стриженой дамой тридцати с небольшим лет. На пальце у нее было обручальное кольцо. Она была страстной курильщицей.
— Вам повезло, — сказала она, — сегодня я улетаю домой. — Она держалась спокойно и уверенно. Она привыкла к миру мужчин, в котором работала.
Гриссел помнил капитана Илзе Броди. Два или три года назад он присутствовал на семинаре, который вела она. Он не упомянул об этом, потому что не помнил, трезв был тогда или нет.
Они заказали кофе. Она, кроме того, попросила принести ей плоский бисквит с шоколадной глазурью и орехами; у десерта было сложное итальянское название, которое Гриссел не расслышал.
— Вам известно об убийце с ассегаем? — спросил он.
— Здесь все только о нем и говорят, но я не знаю подробностей. Я слышала, журналисты вначале считали, что убийца — женщина.
— Не может быть. За то, что он не женщина, говорит все: способ убийства, орудие преступления — в общем, все.
— Есть и еще одна причина.
— Какая?
— Я к ней перейду. Но сначала расскажите мне о нем по порядку.
Он рассказал. Ему понравилось, как внимательно она его слушала. Начал он с Дэвидса, закончил убийством в Юниондейле. Гриссел понимал, что психологу понадобится подробное описание мест преступления. Он сообщил ей все, что знал. Умолчал только о двух подробностях: о том, что он водит пикап, и о том, что подозреваемый, возможно, чернокожий.
— М-м-м, — сказала она, снова и снова вертя зажигалку в пальцах. У нее были очень маленькие руки. Как у старушки, подумал Гриссел. На висках мелькала седина. — Интересно то, что он нападает на них в их собственном доме. Первый вывод, который можно сделать, — он умен. Интеллект выше среднего уровня. И решителен. Собран, организован. И еще он мужественный человек.
Гриссел кивнул. Насчет мужества он был согласен, но высокий интеллект подозреваемого его удивил.
— Род занятий определить непросто. Он не занимается тяжелым физическим трудом — для этого он слишком умен. Что-то такое, что позволяет ему быть одному, чтобы не приходилось объяснять, как и где он проводит время. Он может доехать до Юниондейла, и никто не задает лишних вопросов. Менеджер по продажам? Собственное дело? Он, должно быть, в хорошей физической форме. Достаточно силен.
Она вынула сигарету из белой пачки с красным кругом и сунула ее в рот. Грисселу понравилось очертание ее губ. Интересно, какое влияние оказывает работа на ее характер. Она использует ужас смерти для того, чтобы нарисовать мысленный портрет подозреваемого, не видя его, — определяет и род его занятий, и все остальное.
— Он белый. Три белые жертвы в белых кварталах. Ему пришлось бы трудно, не будь он белым. — Илзе Броди закурила.
Вот именно, подумал Гриссел.
— Я бы сказала, ему за тридцать. — Она затянулась и выпустила длинную струю белого дыма. Здесь было безветренно — гора заслоняла мыс от зюйд-оста. — Но вы наверняка хотите знать другое: почему он убивает именно ассегаем. И почему убивает вообще.
Интересно, почему его так задевают ее губы. Гриссел переместил взгляд в центр ее лба, чтобы иметь возможность сосредоточиться.
— По-моему, ассегай выбран по одной из двух причин. Либо он пытается убедить вас в том, что он — не белый, чтобы сбить вас со следа. Либо он жаждет сенсации, огласки. Пока не было никаких признаков того, что он связывался с журналистами?