Оторвавшись от норы, которую он готовил для будущего потомства, угрожающе поднялся над кораллом опасный триггер. Почти как тигр. Агрессивный, бесстрашный, зелено-желто-черный, и, несмотря на скромные, по сравнению с безобидными попугаями, размеры, настоящий хищник. Варя тут же от него шарахнулась и очутилась лицом к лицу с Наполеоном. Это был апофеоз циркового подводного представления. Серебристая «луна» с «треуголкой» на голове, чертя плавником над водой, так что на берегу все невольно взвизгнули (кто знает, что это?), проплыла мимо Вари, заставив ее замереть, то ли от ужаса, потому что Наполеон был огромен, то ли от восторга, и торжественно, как на параде ушла в глубину.
Заклинаемая отважным факиром-аквалангистом, скрылась в своей норе между камнями зубастая мурена, игнорируя нацеленную на нее фотокамеру. Близился полдень, и «цирковые артисты», похоже, подустали.
Под конец прямо у Вари под носом, откуда ни возьмись, появилась почти метровая рифовая акула, шустрая, верткая, обтекаемая, опасная, как пантера, но не для людей, а для стаи мальков, которую с помощью подружек загоняла на мелководье, предвкушая обильное застолье. Варя охнула, но еще быстрее акула сделала маневр, обратившись к настоящей добыче, а не к зрителю в зале.
– Для первого раза хватит, – услышала Варя голос подруги, когда вынырнула и сдвинула маску.
– Нет, ты видела, видела? – захлебывался восторгом муж, вытягивая вперед руку, в которой была видеокамера на длинной палке, для подводной съемки. – Я его снял! Наполеона! Охренеть! Какой экземпляр, а? Крупняк! Денисова, ты видела?
– Я не слепая, не ори, – спокойно ответила Марьяна. – А ты осьминога снял?
– Какого осьминога? – заволновался Вениамин.
– Там, на рифе, – Марьяна неопределенно махнула рукой.
– Тебе показалось, Денисова.
– Я тоже его видела, – вмешалась Варя. – Сначала он был зеленый, а потом стал похож на камень.
– Елки, проворонил! – принялся сокрушаться муж.
– Успеешь еще заснять, – равнодушно сказала Марьяна. – Ну что, выходим? Надо погреться.
Варя совсем не замерзла. На рифе вода была, как парное молоко, чуть дальше она холодила, но всегда можно было заплыть на камни и погреться. Но Марьяна была права: для первого раза хватит.
– На южной стороне почти нет течения, – удивленно сказала Варя, снимая ласты.
– Поэтому здесь и можно купаться до восьми, – Марьяна стояла над ней в своем черно-белом гидрокостюме и задумчиво смотрела куда-то вдаль. – А в восемь уже темно.
В ее словах Варе послышалась угроза. И куда Марьяна так пристально смотрит? На столб в воде, с предупреждающим красным знаком: «Сильное течение! Опасно»!? Варя невольно поежилась, вспомнив, как ее понесло. Правда, было это на северной стороне, там, где всегда дует ветер.
У шезлонгов торопливо стягивал липкий от соленой воды гидрокостюм Вениамин.
– Идем, помоемся, – подмигнула Марьяна. И тоже стала раздеваться.
После душа Коняев ушел в бар, за пивом, а женщины растянулись в шезлонгах. Марьяна сочла, что для спиртного еще рановато, и Варя с ней согласилась.
– А твой Коняев пусть накачивается пивом, – с намеком сказала Марьяна.
Варя легла и закрыла глаза. Море забирает много сил. Во всем теле была приятная расслабленность, над головой гудели какие-то экзотические насекомые, похожие на шмелей, собирая нектар с почти невидимых в густой листве, бледно-зеленых, странно пахнущих цветков. Запах был тревожный, не сказать, чтобы приятный, но зато от этого дерева была самая густая тень. Не то что от трио тропических пальм, под которыми пристроили свои шезлонги другие гости отеля, те, кто не хотел лежать под навесом у бассейна.
Солнце начинало припекать, и огромная белая цапля, которая до этого стояла неподвижно, как часовой на выступающем из воды камне, лениво махая крыльями, переместилась на бортик бассейна, туда, где над ним нависала спасительная тень от зонта. И опять замерла, кося глазами на людские головы в бассейне.
– Красавица, – ласково сказала Варя.
– Она в воду гадит, – поморщилась Марьяна. – Так что не советую увлекаться. Лучше в море искупаться. А не то нахлебаешься в бассейне микробов.
«Какая же она циничная, – невольно подумала Варя. – Словно и не замечает здешней красоты. Все время присматривается. Что она ищет, интересно?»
Словно в ответ на ее слова Марьяна заговорила:
– На севере сильное течение, а на юге его почти нет. Но там, за столбом, видать, понесет. На инструктаже сказали, что у водных вилл самое опасное место. Ты глянь, какой длинный понтон! Метров триста, не меньше! А то и больше! В самой крайней его точке спущена лестница в воду, я ее вижу, – и Марьяна, у которой начиналась дальнозоркость, прищурилась. – И еще один столб. Запрещающий знак. Там уже никто не поймает, если течение понесет. Просто не догонит, – она, словно что-то прикидывала. – Слышишь, Варя? Несмотря на красоту пейзажа – жуть! Если вдуматься… Сразу за рифом обрыв, синяя бездна и сильное течение. И пикнуть не успеешь, как утянет.
– Зачем ты мне это говоришь? – поежилась Варя.
– Просто мысли вслух, – усмехнулась Марьяна. – Идеальное место для убийства, а?
– Замолчи!
– Мы об этом уже говорили, – жестко сказала Марьяна. – Когда собирались в эту поездку. Вспомни, как ты к Леонидовым ходила! И зачем ходила!
– Но я не думала, что все настолько серьезно!
– Врешь! Ты вовсе не такая безобидная, как кажешься, милочка. И не беспомощная. Напомнить тебе кое-что?
– Не надо! – вздрогнула Варя.
– Мы с тобой еще со школы дружим. И я тогда считалась и красивее, и умнее. И в МГУ поступила, а не как ты, в пед, на филфак, да еще по целевому направлению. Я в нашей дружбе всегда была лидером, а ты отсиживалась за моей спиной. И что в итоге? Ты очень удачно вышла замуж, хотя Коняев поначалу ухаживал за мной. Но ты очень ловко его отбила. И как отбила! Так что я даже почувствовала себя виноватой! Я долгое время пребывала в неведении насчет тебя, как и все остальные. Не понимала, кто ты? Но теперь ты меня не обманешь. Ты очень ловкий манипулятор, Варенька. Не прикидывайся жертвой.
Варя молча смотрела на бирюзовую морскую гладь…
Варя
В детстве Варенька Мохова была хорошей славной девочкой. Послушной, старательной, ответственной. Мечта родителей и учителей. Она прилежно делала домашнее задание, первой тянула руку на уроках, занималась общественной работой и в свободное время ходила на занятия в музыкальную школу. Слуха у нее почти не было, голос слабенький, но Варенька старательно барабанила на стареньком домашнем пианино сначала гаммы, потом этюды, а под конец даже сонаты и фуги, на радость маме, и вместе с аттестатом зрелости получила диплом об окончании музыкальной школы по классу фортепиано. Для общего развития, потому что с музыкой свою жизнь Варя Мохова связывать не собиралась. Об этом честно предупреждали ее преподаватели сольфеджио и специальности: музыкальное училище тебе не потянуть, данных нет.
Варенька все поняла, и решила поступать просто в педагогический. Техникум, институт, без разницы, главное, что эта дорога была для нее открыта. Нет способностей к математике и физике? Так есть русский язык и литература! Биология, география… И по всем этим предметам у Вари Моховой твердые пятерки. Такие девочки – это в будущем идеальные школьные учителя. Главное для них дисциплина и прилежание. Бунтари идут в другие вузы или вообще туда не идут. Извилистый жизненный путь в итоге выносит их на вершину успеха или толкает в бездну безумия, наркомании, алкоголизма. Кому как повезет. Варя Мохова рулетку Фортуны предпочитала не раскручивать, довольствоваться тем, что есть. Такой ее воспитали родители, люди тихие, незаметные и непритязательные. Фамилия Моховы им как нельзя более подходила.
С Марьяной Варя действительно познакомилась еще в школе. В восьмидесятые годы минувшего столетия и советских школьников накрыла увлекательная игра: «письма счастья». Только взрослые с упоением переписывали молитвы или заговоры на удачу, а школьники обменивались открытками. Надо было, получив «письмо счастья», отправить открытки по первым пяти адресам и вписать в конце свой. А потом терпеливо ждать, когда в твой почтовый ящик посыплются конверты. Прерывать цепочку было нельзя под страхом чего-то там.
Вареньку вовлекла в игру староста класса. Поскольку она считалась начальством, а ослушаться начальство было нельзя, Варенька послушно сделала положенное число копий, потом на сбережения от школьных завтраков купила в киоске пять открыток поярче и разослала их по указанным адресам. Она и не рассчитывала поиметь с этого выгоду, просто выполняла указание старосты класса.
Каково же было Варино удивление, когда в ее почтовый ящик дождем посыпались открытки! Распечатав один конверт, Варенька обомлела. Это была не простая открытка, а голографическая! Красивая белокурая девочка с фотоаппаратом в руках нацелила объектив, казалось, прямо на Варю, а буквы были нерусские. Варя поняла только, что язык не английский, потому что именно его учила в школе. Открытка была явно заграничная, оттуда, или из вожделенной валютной «Березки», о которой Варя Мохова только слышала краем уха в своем маленьком провинциальном городке. Слово «Березка» взрослые произносили с придыханием, и никаких вещей оттуда ни у кого из Вариных знакомых не было. Моховы жили, как все, кто не имел в советское время доступа к дефициту.
Поэтому хорошая девочка Варя сочла обмен неравноценным. К счастью, на конверте был обратный адрес, по которому Варя сразу же написала. Недавно в ее маленьком провинциальном городке появились болгары, которые по контракту строили новый микрорайон. Или, как его сразу же окрестили в народе, «болгарский городок». Детей новоявленных строителей социализма тут же определили в советскую школу. Учиться им было трудно. Поэтому крупная, рано созревшая прыщавая девочка с красивым именем Мирослава повисла за правым Вариным плечом, на задней парте, пытаясь списать очередную контрольную или диктант. Изо рта у девочки неприятно пахло, и Варя все время отодвигалась, но тетрадку не трогала, потому что за левым плечом повис такой же прыщавый, тупой сосед, патлатый парень с огромным носом-картошкой. Он был еще больше противен Вареньке, и ее тетрадка, таким образом, перемещалась в зону видимости Мирославы.