Сама Варя давно уже поняла, кто на самом деле заправляет семейным бизнесом. Свекровь ее невзлюбила, а иначе и быть не могло. Не о такой жене для своего единственного сына мечтала Людмила Эдуардовна. Но мужу возражать не стала, не до того было. Привычный мир рушился, и все в нем было так ненадежно, зыбко, в том числе и женитьба сына. Людмила Эдуардовна была уверена, что это ненадолго. Да пусть его потешится.
Она сразу окрестила Варю «той еще сучкой». Ты подумай! Провинциалка, окончила какой-то пед, да еще филфак, по целевому распределению, на большее мозгов не хватило, сына, понятное дело, не любит, ей прописка столичная нужна. Обманом проникла в хорошую московскую семью, в сливки общества, соблазнила недотепу Венечку. А тот, видно, в отца пошел, на смазливую мордашку повелся да на стройные ножки. Людмила Эдуардовна предпочитала умалчивать о том, что покойный Леонид Коняев был женат дважды. Та, что была до нее, ну просто копия сучки Варьки! Глупая смазливая кукла. Разумеется, никчемная.
Людмила Эдуардовна не только так думала, но и говорила в открытую. Ее позиция сразу была озвучена вместе с надеждой, что этот неравный брак вскоре развалится. Бросил же Леня свою куклу и женился на женщине достойной, образцовой во всех отношениях. Умной, энергичной, предприимчивой. И даже рождение внучки Людмилу Эдуардовну не смягчило, хотя она сразу признала:
– Наша, Коняевская.
Инна и впрямь была похожа на отца. Рослая, широкоплечая, с густыми темными бровями и волосами. В школе Инну Коняеву сразу же записали в баскетбольную секцию.
– Могучая девочка, – с уважением сказал тренер.
Именно так: могучая. Варя погрустнела. Вряд ли стоит девочке гордиться таким «комплиментом». То, что ее могучая Инна удачно вышла замуж, стало для Вари сюрпризом. Видать, европейцы оценивали женщин по каким-то там своим критериям. Юленька Денисова, яркая, как экзотическая птичка, модница и кокетка, с треском провалилась на заграничном рынке невест, зато могучая Инна, походам по модным бутикам предпочитающая походы в горы и долгие велосипедные прогулки где-нибудь за городом, напротив, была востребована.
– Странная пара. Но они друг друга стоят, – с грустью думала Варя, глядя на дочь и ее мужа-француза.
Оба высокие, могучие, с мускулистыми загорелыми ногами, короткими стрижками и одинаковыми лицами: волевыми. Одетые в неизменные кроссовки и штормовки, в любую погоду, хоть в жару, хоть в дождь, за плечами у обоих болтаются видавшие виды рюкзаки. Мамины жизненные ценности Инну абсолютно не интересовали. Также как и ее мужа-француза. Оба были фрилансерами и, к удивлению Вари, хорошо зарабатывали.
«Ох уж эта Европа, – с осуждением думала она. – Не понимаю я их. И они меня не понимают».
Впрочем, и отец был для Инны такой же чужой. Они почти не общались. Но все это было потом, через много лет после тех самых похорон, на которых и решилась Варина судьба. А похороны были пышные…
… Житейский ум и женская интуиция подсказали Варе, что скандалить со свекровью бесполезно. Эту битву Варя проиграет. Она порою чувствовала себя отбившейся от стада антилопой. Точнее, ее отбили, отрезали от родины и близких ей людей. Варино «стадо» безропотных и покорных судьбе людей паслось где-то там, за пределами ее теперешнего круга общения. Все пути назад отрезала львица – Людмила Эдуардовна. Да и Веня, хоть и был трусоват, но родился-то он в прайде хищников, а не в стаде антилоп. И прибиться к ним не спешил. Просто царские детеныши теряют хватку, если им не дозволяют охотиться самостоятельно. Вот и Веня-Конь выродился, поскучнел. Но Варю от прежней жизни отрезал. И пришлось ей выживать в этой чуждой для нее среде, приспосабливаться к свекрови, с которой они разъехались не скоро.
Эти годы совместного проживания с Людмилой Эдуардовной дались Варе тяжело, несмотря на то, что их московская квартира была огромна. В элитной сталинке, соседи по подъезду – сплошь бывшие партийные бонзы, еще те, «совковые». Кто-то ушел со сцены, а были и такие, как Коняевы, успевшие к разделу пирога и жившие и теперь роскошно: загородный домина с бассейном, личный шофер, иномарки класса «премиум», отдых за границей… И прислуга у Коняевых имелась, приходящая домработница. Варя с трудом заставила себя не лезть со своей помощью к женщине, которая была лет на двадцать старше нее и явно уставала. Направляясь на кухню, Варя ловила на себе презрительный взгляд свекрови:
– Плебейка! – и поспешно отступала.
Но став Коняевой, Варя перестала жаться к своим «антилопам». Хватит уже быть «травоядной»! Она заставила себя измениться. Только няню к дочке не допустила. Не сразу, не при Людмиле Эдуардовне. Потому что в дочке было Варино спасение, свекровь-то в детскую заглянуть не спешила и вставать ночью, чтобы успокоить плачущего ребенка, не желала.
И в детской воцарилась Варя, а заодно и в Венином огромном сердце. В те далекие годы у них все еще было хорошо. Несмотря на предсказания свекрови, их брак пережил все невзгоды и ее саму.
Но личину покорности Варя носила по-прежнему. Она все время улыбалась, никогда не говорила «нет», оказывала свекрови все положенные знаки уважения, а главное – слушала.
Со временем она этому научилась: слушать. Внимательно, распахнув огромные голубые глаза и кивая в такт словам собеседника: как же я вас понимаю! Недоверчивая свекровь поначалу роняла сквозь зубы:
– А я почем знаю!
Или:
– Иди, сама разберись!
Но потом привыкла к снохе и стала ее поучать. А Варя вдруг проявила интерес к семейному бизнесу. Нужные люди частенько приезжали в их загородный дом, приходили на семейные праздники и юбилеи. Варя держалась рядом со свекровью, помогала ей принимать гостей, занимала их, когда сама Людмила Эдуардовна не успевала. Прошел год, другой, и о Варе стали говорить:
– Какая прелестная сноха у Людмилы Эдуардовны!
– Милая женщина эта Варенька Коняева.
– Само очарование! Да еще хозяйственная.
Варя с улыбкой собирала комплименты, словно мед с цветков, и, как трудолюбивая пчелка, носила их в свой семейный улей. Она готовилась.
«Терпение, терпение и еще раз терпение, – уговаривала она себя. – Я здорова, сыта, одета-обута, дочка скоро пойдет в элитную школу. Муж меня любит. Он и мать любит, поэтому терпит ее властный характер и навязанный ею образ жизни. Это надо учесть».
Однажды у Вени вырвалось:
– Знаешь, я бы уехал куда-нибудь в Европу, в маленький городок, купил бы там лавчонку с сувенирами или табачный магазинчик. Пару тысяч в месяц мне бы хватило. Там коммуналка дорогая и налоги на жилье большие. А так мне бы и несколько сотен хватило. Говорят, у них пособие по безработице – шестьсот евро, – оживился он. – И делать ничего не надо! Сиди, наслаждайся жизнью!
«Так вот что он понимает под счастливой жизнью! – сообразила Варя. – Сиди, ничего не делай. Пей пиво, ешь фаст-фуд, смотри телик…»
Поскольку Варя молчала, муж продолжал фантазировать:
– На худой конец я и таксистом могу подрабатывать. Английский знаю хорошо. Главное – ни за что не отвечать. Не вешать на себя эти огромные кредиты, не лезть в кабалу к банку, да и в Форбс этот гребаный не лезть. Лежать бы на пляже, смотреть на море и ни о чем не думать. А то я просыпаюсь каждый раз в холодном поту и шарю под подушкой: где требование из налоговой? Разобрался мой главный бухгалтер или нет? А имущества все больше и больше. Я не могу за всем уследить. И мать уже не может. Продать бы все… Нет, таксистом лучше быть, чем бизнесменом!
И тут ей в голову пришла мысль: а мне самой-то чего надо? И получалось, что ей, Варе Коняевой, надо гораздо больше, чем мужу. Она не хотела быть женой таксиста или сидеть на кассе в табачной лавке. Но пока она была молода, она все это терпела. Рассуждения мужа о счастливой, с его точки зрения, жизни и страстное желание освободиться от своего огромного кабинета и должности Генерального директора.
Когда умерла свекровь, Варя решила: надо дать мужу время. Терпение и еще раз терпение. Не сразу. Пусть он смирится с потерей.
Их разговор по душам состоялся после сорока дней, прошедших со дня похорон. Гости разошлись, официанты стали убирать со столов, позвонила няня и намекнула, что время позднее. Платите сверхурочные или возвращайтесь.
Варя была хорошей матерью и хорошей женой. Она уложила дочку и утешила мужа. Выразила ему сочувствие и приласкала. И когда Венина голова лежала на ее груди, Варя услышала:
– Еще в Торонто хорошо. Канадское гражданство получить несложно, я узнавал. С другом списался по электронной почте, он недавно в Канаду эмигрировал. Эх, мне бы так! Надо только деньги им перевести, вложиться в экономику. Я бы устроился, как он, в страховую компанию, мелким клерком…
И Варя поняла, что эту мысль ее муж не оставил. Ходить на работу с девяти до шести и жить в стране, где все регламентировано и надо всем царствуют Закон и Порядок.
Господи, какая Канада?! На дворе – сытые нулевые. Все, кто сумел протиснуться к кормушке, обогащаются!
– Веня, наш семейный бизнес процветает, – намекнула она. – Заводы приносят прибыль, обороты растут. Нас буквально завалили заказами…
– Я и хотел поскорее продать эти проклятые заводы! – оживился муж. – Продать – и свалить отсюда. Пойми – я не бизнесмен.
– Я давно уже это поняла, – спокойно сказала Варя. – Но я, в отличие от тебя, хочу этим заниматься. И у меня есть к этому способности.
– Что-о?! – Вениамин был настолько ошарашен, что на какое-то время онемел.
Варя воспользовалась паузой, чтобы на него надавить:
– Я давно уже вникаю в бухгалтерию. Познакомилась со всеми заказчиками и со всеми поставщиками. В моих руках база, я все контролирую.
– Ты что, экономист?! – взвился муж.
– Нет, но у меня есть грамотные консультанты. Твоя мать тоже не была семи пядей во лбу. И не «Плешку» закончила. Главное – это организаторские способности. А они у меня есть. И умение все держать под контролем.
– А слушаться тебя будут? – ехидно спросил Вениамин. – Ты же баба!