— Ладно, идите, — устав ждать, мужчина, как показалось Илье, несколько разочарованно махнул рукой.
Вернувшись в свою комнату, Илья некоторое время бесцельно слонялся из стороны в сторону, меряя шагами комнату от окна до двери, но поскольку таких шагов из раза в раз оказывалось одинаковое количество, а именно всего восемь, это занятие ему быстро наскучило. Усевшись в кресло, он достал из кармана конверт и распечатал. Вытряхнув содержимое конверта на стол, Илья некоторое время сидел молча, разглядывая лежащие перед ним фотографии. Мама. Папа. Ира. Пашка. На последней фотографии, сделанной совсем недавно, была изображена Рокси. Болонка сидела в собачьем вольере, отгороженная от фотографа проволочной сеткой. Наклонив голову набок, она внимательно смотрела не то в объектив, не то прямо на сидящего перед столом Лунина. Вздохнув, Илья сложил фотографии в аккуратную стопку, затем придвинул к себе листок с «биографией», к которому не притрагивался со вчерашнего дня.
«Восьмого числа утром мне позвонил полковник Изотов и передал распоряжение генерала Хованского незамедлительно выехать в командировку в город Нижнеилецк для оказания практической помощи сотрудникам районного управления.»
Два дня спустя черный минивэн с наглухо тонированными боковыми стеклами остановился возле подъезда, в котором жил Лунин. Илья, державший в одной руке сумку с вещами, а другой прижимавший к себе Рокси, кое-как выбрался из машины и остановился в нерешительности. Проводив взглядом отъезжающий минивэн, он с наслаждением вдохнул полной грудью воздух, наполненный выхлопными газами и наконец пришедшей в город весенней сыростью, после чего двинулся к подъезду.
Вновь оказавшись в своей квартире, Илья неторопливо обошел все комнаты, не забыв заглянуть в ванную и туалет, затем проверил холодильник на кухне. Следов пребывания посторонних он не обнаружил, но кто-то невидимый, прячущийся в закоулках сознания, ехидно прошептал ему прямо в барабанные перепонки, что есть такие посторонние, которые следов после себя не оставляют. Только микрофоны и камеры. И в туалете? — хотел было уточнить Лунин, но вовремя спохватился, поняв, что близок к тому, чтобы начать разговаривать с самим собой.
Насыпав Рокси сухого корма, Илья уселся за кухонный стол и положил перед собой конверт с фотографиями, который ему разрешил, а вернее настоятельно посоветовал взять с собой загорелый мужчина с аккуратной стрижкой.
— А еще лучше, носите его все время с собой, — дружелюбно улыбнулся загорелый, — мало ли, вдруг в душе какие-то порывы не те появятся. Вы внутрь загляните, вам сразу и полегчает. Как призывал классик? «Души прекрасные порывы»! Вот и вы, Лунин, душите их. И еще. На работе вас ближайшие дни никто не ждет. До понедельника с кем-либо вам лучше не контактировать. Отдохните, приведите мысли в порядок. Ну а потом со свежими силами вновь вперед по карьерной лестнице! Или вверх? Как правильно?
Илья в ответ безразлично пожал плечами.
— Вялый вы какой-то, Лунин, — огорчился загорелый. — Нет в вас энтузиазма. Если уж лестница, то только вверх. Полковничьи погоны, до них ведь не так далеко осталось. А там и генеральские звезды в перспективе засияют.
— Маме позвонить можно будет? — проигнорировал его рассуждения Лунин.
— Маме? Маме можно, — кивнул загорелый. — Мама — это святое. Не расстраивайте ее.
Он панибратски хлопнул Илью по плечу.
— Да, хотел уточнить один момент. Из вашего рапорта не очень картинка вырисовывается, а Изотов вообще ничего путного сказать не может. Я правильно понимаю, у вас против Сипягина-младшего улик никаких не было? Действовали наобум?
— Улики были, но косвенные, — нехотя отозвался Лунин. Он, конечно, мог сказать правду, что решился довериться своей интуиции, и интуиция его не подвела, но отчего-то здесь, в этой комнате с желтыми лампами и зарешеченным окном, подобные слова вдруг показались Илье неуместными. — Сперва мне показалось странным поведение его отца. В тот самый момент, перед обыском, когда я сказал, что мы начнем с комнаты Дениса, он занервничал, начал задавать вопросы о том, насколько законно проводить обыск в данной ситуации, хотя до этого был не против, чтобы мы начали с его собственной комнаты.
— Так, — кивнул загорелый. — И как вы это объясняете?
— Сперва я не обратил на это внимания. Уже позже, когда накопилось все остальное, мне стало казаться, что Артур Львович нервничал, поскольку боялся, что мы найдем пистолет в комнате Дениса. Скорее всего, он уже знал о том, что это именно его сын убил Зарецкого и опасался, что на Изотова напал тоже Денис.
— Угу. Вы идете обыскивать номер родителей, а за это время сын избавляется от пистолета. Допустим. Но делать из этого какие-то выводы преждевременно.
— Я и не делал. К тому же в свой номер Денис не заходил. Я старался держать дверь в поле зрения. Но был еще один момент, когда я общался с Корхмазян. Я имею в виду Наталью Сергеевну. Это было уже после того, как мы продемонстрировали всем статуэтку, которой был убит Зарецкий. Так вот, мне показалось, что Наталья Сергеевна что-то знает. Я, конечно, пытался ее разговорить, но, к сожалению, не обладаю вашим даром убеждения.
Лунин и загорелый усмехнулись одновременно.
— Корхмазян высказалась довольно странно, — Илья потер кончик носа, пытаясь освежить воспоминания, — мне показалось, она полагала, что у убийцы Зарецкого был мотив, который в какой-то степени оправдывал его действия. Во всяком случае, по ее словам выходило, что преступник заслуживает право на то, чтобы получить второй шанс.
— И что из этого?
— Мне показалось, что речь идет о еще молодом человеке. Совсем молодом. А таких в «Ковчеге» было не так много.
— Пятеро, — моментально подсчитал собеседник Ильи. — Хотя самую младшую из Кожемякиных, я так понимаю, можно было не учитывать. Ну хорошо, допустим. Что дальше?
— Дальше? — Илья неуверенно пожал плечами. — Я увидел на плите турку с кофе. Вернее, ее увидел Изотов. Но Корхмазян не пила кофе, она сама мне рассказывала. Значит, кофе она готовила кому-то из постояльцев. Тому, кто спустился вниз рано утром, а затем в конце концов убил ее.
— А что, кроме Дениса кофе никто не пил? Так разве бывает?
— Нет, — Илья почувствовал, что от смущения начинает краснеть. — Вы, наверное, скажете, что я просто угадал.
— Вы говорите, а уж я решу, что сказать, — потребовал загорелый.
— Изотов обнаружил на полу нож. Совсем небольшой. Скорее всего, Наталья Сергеевна хотела что-то порезать к кофе, но что именно, было неизвестно. На столе ничего не было. Тогда я лизнул лезвие.
— Лизнули? И что?
— Лизнул. Если честно, ничего. Я думал, останется привкус продукта, который она резала.
— Но ведь она могла только взять нож в руки, и тут же получить удар в спину.
— Могла. Но тогда я об этом даже не подумал, — признался Илья. — Я заглянул в холодильник, проверил все полки и нашел блюдце с лимоном. Мне показалось, что срез довольно свежий. Знаете, если от лимона отрезать дольку еще с вечера, даже при условии, что лимон будет накрыт, место среза все равно подсохнет.
— И вы сделали вывод, что Корхмазян резала лимон. Но почему именно Денису?
— Как вам сказать, — замялся Лунин, — я не так много времени провел со всей этой компанией, но мне показалось, что с лимоном кофе пили только Сипягины. И отец, и мать.
— А Денис?
— Не знаю. Сперва не обратил внимания, а когда последний раз все пили кофе, он вышел из комнаты. Но знаете, я отчего-то подумал, что Денис очень сильно похож на своего отца. Внешне на мать, а по манерам поведения больше на отца. Хотя сам категорически не хотел себе в этом признаться. Он ведь и Зарецкого убил по большому счету ради отца. Отомстил за того, кто, по его мнению, сам за себя отомстить был не в состоянии.
— И вы решили, что Денис тоже непременно должен пить кофе с лимоном, — ехидным тоном заключил загорелый.
— Решил, — кивнул Илья, — но ведь угадал же.
— Не угадал, — к удивлению Лунина, покачал головой загорелый. — Это называется интуиция. А интуиция базируется на совокупности наблюдений, которые вы не всегда можете для себя четко сформулировать, но не теряющих от этого своего значения.
— Ах, интуиция, — только и смог пробормотать Илья.
— Еще один момент. Изотов рассказал мне, что вы откопали какие-то старые накладные на статуэтки. Я правильно понял, что никаких накладных, во всяком случае старых, у вас не было?
— Правильно, — кивнул Лунин, — старых не было. А новые отпечатал Грачик. У него было полтора часа. Как видите, управился.
Загорелый расплылся в широкой улыбке.
— А ведь вы, Илья Олегович, не так просты, как кажетесь. Жаль, характер у вас слишком мягкий, могли бы в нашу структуру перейти.
Илья неопределенно покачал головой, не зная, как реагировать на неожиданный комплимент.
— А чем вы их? — загорелый подмигнул Лунину. — Чем состарили? Утюгом прижигали?
Илья вздохнул, ему отчего-то совсем не хотелось делиться опытом с собеседником.
— Чаем, — наконец отозвался Лунин, — зеленым чаем. На две минуты замочить надо, а потом, да, утюгом прогладить.
— Чаем, это правильно. Ровный цвет получается. Одобряю. Ну все. Прощайте, Лунин. Если будете вести себя правильно, то мы вряд ли где-то пересечемся. Ну а если, — улыбка превратилась в недобрый оскал, — что-то пойдет не так, то по вам будут работать уже другие люди.
Смысла доставать из конверта фотографии не было. Они и так стояли у него перед глазами. Мама. Папа. Ира. Пашка. Ну и заодно Рокси, которая и так была рядом. Самые близкие для него.
Люди? А как же Рокси?
Существа? Нет, это как-то звучит неправильно.
«Просто самые близкие», — пришел на выручку невидимый любитель поболтать с Луниным.
Да, самые близкие, мысленно согласился Илья. Важнее которых для него нет никого. Все остальное.
— Уже не важно, — пробормотал он вслух, доставая из кармана телефон.
Несколько раз коснувшись экрана, он поднес смартфон к уху и, после нескольких секунд ожидания, оживленно затараторил: