— Ага, вот еще одна причина, — сказал я.
— Чего?
— Ничего, — сказал я. — Надо мне, наверное, пообщаться с народом.
— Хочешь лапши? Отличная лапша, кстати.
— Еще бы!
Лапша и в самом деле была отличная.
Я вообще-то не большой мастак «общаться с народом». Рольфа я доводил этим до белого каления, так как он — лучший в мире по этой части. Я не раз видел, как Рольф подходит к совершенно незнакомому человеку и спрашивает, сколько времени (хотя у него на руке собственные отличные часы), только чтобы завязать разговор. Думаю, однако, что этих товарищей не разговорил бы и Рольф.
Они провели в базовом лагере уже пару недель и поделились на группы. Я такое уже не раз видел. У нас в школе год заканчивается позже других, так что в скалолаз-ные лагеря я приезжал, когда все уже нашли себе удобных партнеров. Мне таким образом доставались в пару школьники, которые по скалам никогда не лазали, — так что я каждый раз надеялся только на то, что мне повезет и в пару меня, никому не нужного, возьмет руководитель лагеря, опытный скалолаз-инструктор.
Винсент говорил мне, что хорошие писатели откровенно плохо умеют «общаться с народом». У них куда лучше получается подслушивать, или, как он это называет, собирать зерно для литературной мельницы.
И поскольку на меня никто и не думал обращать внимания, я отправился собирать зерно...
- ДА МЫ УЖЕ ДАВНО МОГЛИ быть в ПБЛ!
(ПБЛ — это Передовой базовый лагерь, следующий по высоте постоянный лагерь на северном склоне Эвереста.)
— Так бы оно и было, если бы Джош не бросил нас ради своего так называемого сына.
(Так называемый сын стоял в полутора метрах от этой парочки.)
— Я и не знал, что у него есть сын.
— Я тоже. А я, знаешь ли, прочел буквально все, что только мог о нем найти, прежде чем согласиться отдать ему накопленное за всю жизнь.
— Я так понимаю, мы тут застряли потому, что он ждет съемочную группу и журналиста из Нью-Йорка.
— Они как раз сегодня приехали. Ну, понятно, нет кина — нет славы. В пиаре Джош понимает.
— ЭТА ЕГО ДОКТОР ЛИЯ КРИГЕР — хуже Маргарет Тэтчер, выкована из нержавеющей стали.
— Ага, чистой воды наци, на мой взгляд. Я прямо скажу: она сюда приехала ставить на нас эксперименты, а не лечить.
— Бедняга Джордж. Думаешь, у него в самом деле плохо с сердцем?
— Откуда мне знать, но, говорят, Джорджева умоляла эту тетку Кригер найти у него хоть что-нибудь. Она не хотела отпускать его на гору — да и деньги-то ее, а не его. Пока Джордж на ней не женился, у него гроша за душей не было.
— Я ТУТ СХОДИЛ В ЛАГЕРЬ Уильяма Блейда. Увидеть его я не увидел, но, видимо, подобрался близко, так как на меня выскочил телохранитель.
— Думаешь, он добьется успеха?
— Он его уже добился, ты чего?!
— Да ты не понял. Я про взойти на вершину.
— Ну, думаю, если сам не сумеет, его занесут туда эти гориллы-телохранители.
(Уильям Блейд был знаменитость, я видел почти все фильмы, где он играл. На мой взгляд, актер что надо.)
— Говорят, в ПБЛ у троих отек легких. Завтра спускаются к нам.
— Ха, им повезло больше, чем парню, который вчера отдал концы на южном склоне. Вышел из палатки ночью по делам — в тапочках. Кретин! Поскользнулся, проехал метров двести по склону и улетел в трещину. Глубоченную притом; шерпы говорят, он до сих пор падает.
— А что же он кошки не надел?
~ Или ледоруб взял, зарубился бы.
(ЗАРУБИЛСЯ — ЭТО НЕ ЗНАЧИТ покончил с собой, вовсе нет. Это едва ли не первый прием, которому тебя учат, когда идешь в снежные горы. Если ты поскользнулся на ледяном склоне, где не за что ухватиться, надо уметь затормозить и остановиться — или с помощью кошек на ботинках, или вонзив — зарубив — в склон ледоруб. После чего остается висеть и ждать, пока тебя спасут. Пролет по крутому склону всегда кончается плохо: или в дерево влетишь, или в стену, или упадешь в пропасть. «Можно вопить от ужаса, конечно, — говорил мне один инструктор, — только это совершенно не помогает затормозить. Хочешь жить — умей не падать». Зарубаться я умел, прямо скажем, не слишком хорошо. От новостей про человека, который погиб, просто выйдя пописать, у меня все внутри похолодело.)
- ДЖОШ ТАКОЙ КРАСАВЧИК! Как ты думаешь, что будет, если я заберусь к нему в палатку ночью?
— Хм-м-м-м, не думаю, что эта услуга включена в стоимость пермита.
— Если ждать, пока мы не зайдем километров на семь, ничего не будет. Там, я тебе обещаю, склеятся не только легкие...
Я БЫ С УДОВОЛЬСТВИЕМ УЗНАЛ, что склеивается у женщин на высоте семи километров, но тут мой сбор урожая прервало появление в честной компании Холли Анджело.
— Всем категорический привет!., вдох... Меня зовут Холли Анджело. Я журналист из Нью-Йорка, и вместе с вами я... вдох... отправлюсь на вершину мира!
Холли не общалась с народом — она оглашала указы. У нее все время перехватывало дыхание — а с ее появлением дыхание перехватило и у всех, кто был в палатке, но вовсе не из-за низкой плотности воздуха. Хотя, конечно, ощущение было такое, будто, когда она зашла, из палатки магическим образом высосало весь кислород.
Все как один замолчали.
Кто-то от неожиданности даже тарелку уронил.
Соседний со мной шерп едва не проглотил зажженную сигарету, а затем срочно выбежал наружу вместе с шестью другими. Я как раз собирался последовать их примеру, но не успел — в мою парку впились выкрашенные в ядовито-красный цвет когти.
— И куда... вдох... скажи на милость... вдох... ты собрался, голубчик?
Холли повернула меня лицом к себе. Однако и силушка в этих руках!
— Э-э-э-э...
— Мне надо с тобой поговорить.
— Э-э-э-э-э... валяйте.
— Так... вдох... Я видела твою вшивую... вдох... палатку. Думаю, тебе будет... вдох... куда удобнее.. .вдох... в моей.
Меня едва не стошнило от одной мысли.
— У меня... вдох... полно места... вдох... и лишняя койка...
Ни один альпинист не стал бы брать в базовый лагерь койку, а у нее, видите ли, запасная есть!
— ...Да и еда у меня... вдох... получше этой баланды. Пьер как раз что-то новенькое творит сейчас там... вдох...А Ральф поставил массажный стол. Тебе может пригодиться.
— Э-э-э-э-э-э-э-э...
— Твой папа сказал... вдох... тебе решать. Вот спасибо, папа!
Холли хотела что-то сказать, но закашлялась.
Я решил было сбежать, пока она уселась на корточки.
Вот сейчас она выпрямится, а старина Пик как выскользнет из ее объятий, только его и видели. Фьюить! А потом я вспомнил, что говорил Джош: все, что ты скажешь, будет использовано против тебя, будь очень осторожен. И тут до меня дошло, что речь идет не только о моих словах, но и о поступках. И в самом деле, как-то невежливо убегать, когда твой собеседник согнулся пополам от кашля.
— Нам много о чем надо поговорить, — сказала Холли, откашлявшись; на некоторое время дыхание у нее перехватывать перестало. — Мы с твоей мамой знакомы сто лет, старинные подруги.
Если бы это была правда, я бы раньше вспомнил, кто Холли такая, да и узнал бы ее по подписи в той статье.
— Она никогда не простит мне, если я не буду оберегать тебя тут.
— Спасибо большое за предложение, — сказал я, пытаясь натянуть на лицо свой вариант фирменной улыбки Джоша (думаю, получилась у меня скорее гримаса), — но, пожалуй, я останусь жить у себя в палатке, как-то привычнее.
В ответ Холли изобразила на лице нечто вроде «если бы я была тигром, откусила бы тебе голову». А мне плевать. К ней в палатку я не перееду ни за какие коврижки.
— Как знаешь. Но я настаиваю, чтобы мы вместе обедали, — сказала она тоном, не терпящим возражений.
Я как раз заметил, что лапша у меня в тарелке остыла и даже замерзла. С точки зрения Холли — не лучшая кулинарная картина.
— Это вариант, — сказал я. — Не каждый день, разумеется, но раз-другой — почему бы и нет.
Ее тигриная гримаса стала еще злее. Я ожидал продолжения разговора и какой-то уже откровенной гадости, но тут в палатку вошел Джош, и я был спасен.
— Так, народ, слушай меня внимательно, — сказал Джош. — Завтра мы отправляемся наверх, в ПБЛ.
Бурные, продолжительные аплодисменты, крики «Да здравствует председатель Мао!», переходящие в овацию.
— На то, чтобы зайти туда, при хорошей погоде у нас уйдет три дня и две ночи. Две ночи мы проведем в ПБЛ, затем вернемся сюда. Да вы сами знаете, как это все устроено.
— Лезь как можно выше, ночуй как можно ниже, — хором огласила вся палатка.
— Сегодня вечером Лия осмотрит каждого из вас, замерит показатели по крови и всему остальному, а потом повторит процедуру в ПБЛ, чтобы понять, как вы себя чувствуете при наборе высоты.
Кое-кто понимающе закивал, но массового энтузиазма эта новость не вызвала.
— Лия ждет вас в медицинской палатке. — Джош показал всем листок бумаги и прикрепил его к стойке посреди столовой. — Каждому назначено свое время, вот на этом листке. Опоздавшие наверх не идут!
— Хайль Гитлер, — пробурчал кто-то поодаль.
Джош услышал и со значением посмотрел на шутника. Тот зарделся. И правильно сделал: если руководитель решит, что этот человек наверх не идет, то он никуда и не пойдет. С командиром лучше не ссориться.
— А как же пуджа? — спросил кто-то.
Пуджа — так называется традиционная буддийская церемония, ритуал, который каждая (ну, почти каждая) группа совершает перед восхождением.
— Мы еще дважды будем подниматься в ПБЛ в течение следующих нескольких недель, — сказал Джош. — Пуджу для нашей группы устроим перед последним подъемом. А завтра я хочу, чтобы мы ушли пораньше.
Судя по выражению лиц пары шерпов, им не понравилась мысль отправляться наверх без пуджи.