— Ну... э-э-э-э... — сказал я, смутившись, — Йоги и Яш — профессионалы, знают, что и как делать.
— Это как когда, — сказал Запа. — Тем ледорубом, который сломался в руке Сунджо, они вчера играли в ножички у ледовой стены.
Ой-ой-ой! Я сразу понял, что вечером Запа устроит братьям хорошенький нагоняй, и не ошибся. Едва войдя в лагерь, Запа отвел Йоги и Яша в сторону и беседовал с ними минут десять. Он говорил тихо и ни разу не повысил голос, но когда шерпы вернулись к палаткам, вид у них был такой, словно Запа спустил с них штаны и высек кнутом.
— ЦЕЛЫХ ДВА ГРУЗОВИКА китайских солдат, представляешь...
Это Джош беседовал с другим лидером группы, которая только что зашла в ПБЛ.
— ...И среди них — шестеро военных альпинистов. У нас тут чистой воды казарма теперь.
— Хорошо, что мы уже наверху, — ответил лидер.
— Ты рано радуешься. Ходят слухи, что они завтра собираются бегом вверх по горе — проверять у всех документы. Если у вас нет с собой паспортов, виз и пермита, вас снимут с горы.
— У нас все с собой. Какая вожжа попала ему под хвост?
— Видишь, когда грузовик, на котором вчера уехали Запа и мой сын, доехал до второго блокпоста, там не было ни Запы, ни Пика. По словам водителя, они сели на другой грузовик и поехали другой дорогой.
— Надеюсь, с Пиком все в порядке.
— С ним все хорошо. Я Запе доверяю, он за мальчиком приглядит. Думаю, они давно в Непале. Да. Вот такие у нас тут внизу новости.
— Спасибо, что сообщил нам, — был ответ. — А что за альпинисты эти китайцы? Как выглядят?
— В отличной физической форме и экипированы на пять баллов. Их сняли с другого высокогорного восхождения, не знаю, где это было. Если они у нас тут вдруг решат воспользоваться шансом и попробовать долезть до вершины, я не удивлюсь. Сам бы поступил так же.
— Понял тебя, Джош. Кажется, у нас тут будет толпа народу.
Запа и братья-шерпы развернули карту и заговорили по-непальски.
— Что происходит? — спросил я.
— Запа говорит, теперь мы не можем заходить ни в какие стационарные лагеря ниже Пятого, — объяснил Сунджо. — Они ищут места для стоянок.
Я посмотрел на карту. Мы находились примерно на высоте Второго лагеря, только в десяти-двенадцати километрах к северу. Еще минимум один день уйдет у нас, чтобы выйти на высоту ПБЛ.
Если так пойдет и дальше, то не минет и недели, как мы окажемся на вершине.
Лагерь номер три с половиной
ЗАПА ГНАЛ НАС нещадно следующие два дня. Из лагеря мы выходили до рассвета, лезли вверх в налобниках. Йоги и Яш каждый раз выходили задолго до нас, и мы не видели их до вечера.
Я не имел ни малейшего представления, где мы находимся, но согласно альтиметру мы постоянно набирали высоту. (Впрочем, это было ясно и без альтиметра — каждый вдох давался с диким трудом.) Вечером каждого дня у нас с Сунджо едва оставалось сил немного поесть и попить и лечь спать.
Проснувшись на третье утро, я не узнал палатку — сквозь синюю ткань лился солнечный свет. Я глянул на Сунджо и увидел, что он тоже смотрит на свет, не понимая, что к чему.
Мы почти не разговаривали последние дни — ни времени, ни легких.
— Ты как? — спросил я.
— Фиговато, — сказал Сунджо.
— Ты отлично со всем справился. Он отрицательно покачал головой:
— Я едва не сдох. Это все было очень тяжело.
Слово «тяжело» близко не описывало то, через что мы прошли за двое минувших суток. Целая серия чрезвычайно технически сложных подъемов. Я еще никогда не лазал по таким сложным стенам.
— Ты знаешь, где мы? Сунджо застонал:
— По ощущениям? Уже на вершине.
Я рассмеялся и тут же надолго закашлялся. Придя в себя, сказал:
— Может, Запа даст нам сегодня выходной?
— Держи карман шире.
Кое-как мы оделись, не вылезая из палатки, затем высунулись наружу. Идет слабый снег, туман, холодно. Облака закрывали небо уже дня три. У примуса сидят Йоги и Яш.
Йоги что-то сказал. Сунджо побелел от ужаса.
— Что такое? — спросил я.
— Запа заболел.
Я понял, отчего он так побледнел. Запа не из тех, кто болеет, — он выкован из нержавеющей стали. Прошлой ночью выглядел как огурчик.
Мы ринулись к его палатке. Выглядит неважно: глаза налиты кровью, весь в соплях, бледен как смерть. Все же он сел, увидев нас.
— Выходим в Четвертый лагерь после полудня, — сказал он.
Чушь собачья. В этом состоянии он и шагу не сделает, даже если захочет.
— Та же дрянь, что в базовом лагере? — спросил я.
— Наверное, — ответил он, криво улыбнувшись. — А может, я просто старею.
— Какая разница, — сказал Сунджо, — нам надо спускаться. Нам надо доставить тебя к врачу.
— Мы не можем идти вниз, — сказал Запа. — Там нас ждут китайцы. Наше единственное спасение — идти вверх.
— Но нам же в итоге все равно придется спуститься, — заметил я.
— Естественно. Но только с другой стороны.
— О чем ты?
— До Непала отсюда километра два от силы. Наверное, бредит, подумал я. До Моста Дружбы идти отсюда минимум неделю.
Запа вынул из кармана карту и показал на южную сторону вершины.
— Вот это — Непал, — сказал он и показал на северную сторону: — А это — Тибет.
Затем он пальцем провел линию с северной стороны Эвереста на вершину, затем с вершины вниз, на южную сторону.
— А-а! Ты хочешь сказать, мы спускаемся не обратно на север, в Тибет, а на юг? — спросил я.
— Добираетесь до вершины, — сказал он, — затем идете вниз, на юг, в Непал.
— Но мы не готовы идти вниз по южной стороне, — запротестовал я, — у нас нет ни палаток, ни нужного снаряжения...
— Вам помогут шерпы, — перебил меня Запа, — мои друзья. Мы с ними уже связались, они будут вас ждать на другой стороне. А Йоги и Яш доведут вас до вершины.
— А ты как же? — спросил Сунджо.
— А что ты спрашиваешь? Сам видишь, в таком состоянии я лежать едва могу, не то что лезть наверх. Выше Четвертого лагеря я не иду.
— Нет. Мы подождем, пока ты не выздоровеешь, — отрезал Сунджо.
— Он прав, — сказал я. — Мне плевать, успею я на вершину до дня рождения или нет. Лично мне все равно. Мы станем лагерем где-нибудь или останемся прямо тут, пока тебе не полегчает.
Запа покачал головой:
— У нас недостаточно еды.
— Йоги и Яш могут принести еще, дойти до шерпов.
— Это не единственная проблема, — сказал Запа. — Главная — погода. Через три дня будет как раз нужная погода для штурма. И поэтому через три дня вы должны быть на точке выхода.
Я снова выглянул наружу. Снег шел все гуще, туман усилился.
— Откуда ты знаешь, что погода улучшится? — спросил я.
Запа пожал плечами.
Вот же невыносимый черт!
— Хорошо, — сказал я, — допустим. Погода проясняется, мы заходим на вершину, спускаемся по южной стороне. Мы герои и на свободе. А ты как намерен просочиться сквозь китайские кордоны на северной стороне?
— А какие у меня проблемы? Я гражданин Непала. В Тибете нахожусь легально, с паспортом и по визе, с пермитом. У капитана Шека нет никаких законных возможностей меня арестовать. Вы видели, чем закончилась его предыдущая попытка. Не думаю, что они меня арестуют. А если бы даже и попробовали, единственное, что они посмеют сделать, — это депортировать меня, а мне только того и надо. Увидимся на другой стороне.
— Я не думаю, что смогу зайти на вершину, — сказал Сунджо. — Я едва выжил вчера.
— Боюсь, Сунджо, что тебе придется собрать волю в кулак и сделать это, — сказал Запа. — Я очень перед тобой виноват, завел тебя сюда. Так что ты уж постарайся, другого выхода для тебя нет.
Я думал предложить остаться с Запой в Четвертом лагере и спустить его с горы, когда ему полегчает. Но это входило в противоречие с приказом мамы вести себя как самый заправский эгоист. К тому же я очень хотел зайти на вершину. Мой внутренний спор решил Запа. Он улыбнулся и сказал:
— Спасибо, Пик. Я понимаю, о чем ты думаешь. Но я в твоей помощи не нуждаюсь. А вот Сунджо она потребуется.
Я смотрел на него круглыми глазами: как только он догадался? Но я был благодарен ему за то, что решение принял он, а не я. Все же я спросил:
— А как...
Запа поднял руку, давая понять, что разговор окончен.
— Сунджо не сможет зайти на вершину без тебя, — сказал он. — А мне нужно отдохнуть. И вам обоим тоже. Нам сегодня предстоит непростой путь наверх.
СУНДЖО СДЕЛАЛ, КАК СКАЗАЛ ЗАПА. Я тоже попробовал заснуть, но не смог, поэтому вылез из палатки к Йоги и Яшу у примуса. Йоги вынул из рюкзака кислородный баллон и маску, показал мне, как подсоединять маску к регулятору, потом показал мне два пальца — в смысле, прибор надо установить на два литра в минуту. Потом на Яше показал мне, как надевать маску.
Закончив, он все разобрал и показал, что теперь я должен повторить все сам. Это оказалось куда сложнее, чем я думал. Пришлось снять внешние рукавицы, и пальцы у меня заледенели, хотя внутренние рукавицы остались на руках. И тут я вспомнил, что у меня с собой камера Джей-Эра, про которую я совершенно забыл. Надо срочно снимать наш поход! (Все это, дорогой читатель, должно проиллюстрировать тебе, как работает — или, скорее, не работает — мозг на большой высоте.)
Я сумел подключить маску к баллону, надеть маску и подтянуть ремни, чтобы маска плотно прилегала ко рту и носу. Маска была холодная, неудобная; ощущение — вроде как у страдающего клаустрофобией. Все эти проблемы в единый миг решил Яш, включив кислород.
За всю свою предыдущую жизнь я не чувствовал большего блаженства! Это был не кислород, а какой-то волшебный эликсир! Живая вода! Впервые за много недель я почувствовал, как по телу разливаются тепло и сила. Глаза и сознание прояснились, я стал видеть четко. Счастье, впрочем, длилось недолго, так как Йоги практически сразу отключил блаженный газ. Бурча, я снял маску. Шерпы улыбались. Йоги сказал что-то по-непальски, показал мне пять пальцев.
— Понял, — сказал я. — Только начиная с Пятого лагеря.