— Кстати, я еду домой, — сказал я.
— В смысле?
— В Нью-Йорк.
— Обсудим это, когда я спущусь.
— Меня уже не будет, когда ты спустишься.
— К чему такая спешка?
— Тебе не понять.
— А ты попробуй объясни.
— Нет проблем. Я хочу поспеть на день рождения близнецов.
Судя по выражению лица, он таки не понял.
— Ну, я до сих пор ни один не пропускал, — добавил я.
Джош молча посмотрел на меня, потом сказал:
— Ладно, Тадеуш сможет организовать транспорт в Катманду.
— Нам пора! — снова крикнул китаец.
— Погоди немного, — раздраженно сказал Джош.
— Думаю, мне лучше поторопиться.
— Ну да... мнэ-э-э-э-э... жаль, что не вышло, как мы планировали.
Джош протянул мне руку.
— На самом деле все вышло как нельзя лучше, — сказал я, пожимая ему руку. — Увидимся.
Я выдвинулся вслед за солдатами и Йоги, затем обернулся и крикнул:
— Будет минутка свободная — пиши!
Джош глянул на меня и улыбнулся:
— А что, отличная идея!
МЫ СПУСТИЛИСЬ В БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ к пяти вечера. Меня ждали капитан Шек, несколько солдат и Тадеуш Боуэн. Йоги они сразу отпустили в лагерь носильщиков, он им был не нужен.
В штабе Шек первым делом вывернул содержимое моего рюкзака на стол и, точь-в-точь как полицейские в Нью-Йорке — кажется, это было сто лет назад! — принялся изучать вытряхнутое, предмет за предметом.
Ничего интересного он не нашел, кроме фотоаппарата Джоша, видеокамеры Джей-Эра и блокнота. Он пролистал блокнот, где в основном были пустые страницы, отложил его. Фотоаппарат и камеру он отодвинул в другую сторону.
— Садись, — сказал он.
В штабе был единственный стул с прямой спинкой.
Я сел.
Он повторил те же вопросы, что задавал мне в Четвертом лагере по радио, но в этот раз у него был включен диктофон, плюс за мной записывал его секретарь. Я дал ровно те же самые ответы. Закончив, он сказал, что я могу собирать вещи. Я немедленно этим и занялся, но когда я попробовал забрать фотоаппарат и камеру, капитан меня остановил.
— Нет, — сказал он.
— Вы не имеете права ничего забирать, — сказал Тадеуш.
— Мы вернем камеры, изучив содержимое.
— В таком случае они должны вернуться к нам без единой царапины, — сказал Тадеуш.
Хорош адвокатишко, подумал я. Защищай он меня в Нью-Йорке, сидел бы я сейчас за решеткой. Выйдя из здания, он прошептал мне на ухо:
— Что-нибудь опасное было на камерах?
— Поздновато спрашиваете, вам не кажется? — усмехнулся я. — Но нет, там ничего не было. Я вынул карточку и положил туда пустую.
— А где та, на которую ты снимал?
— В надежном месте.
Каковым был надетый на ногу носок.
Я так устал, что пошел прямо к себе в палатку и, только попав туда, сообразил, что палатки-то у меня и нет. Поэтому я залез в Джошеву, с удивлением обнаружив, как там чисто и прибрано. Вся одежда аккуратно сложена, все снаряжение разложено по ящикам. У него даже рабочий стол был — с ручками, бумагой и ноутбуком. Рядом с компьютером лежали две пачки писем: одна — ему, другая — мне; моя пачка была много меньше. Я, может быть, снова бы разозлился из-за писем, но сейчас у меня не было ни сил, ни желания. Желание, кстати, ушло навсегда. Как я уже говорил, имена себе не выбирают и родителей себе не выбирают. Джошуа Вуд таков, каков он есть. Его не изменить. И он всегда останется моим отцом, это тоже не изменить. Единственное, что я могу сделать, — это постараться не стать таким, как он.
Я открыл большой конверт, на котором значилось: ПИК - РАЗ ГОРОХ, ДВА ГОРОХ - МАРЧЕЛЛО. Внутри была картинка и еще другой конверт, поменьше. На этом конверте значилось: «Набелед насамальот» (ну, это же две шестилетки пишут!), а лежали внутри шестьдесят семь долларов и восемьдесят шесть центов мелочью. На билет в Нью-Йорк не хватит, но у меня были триста баксов от Рольфа и мамина кредитка. Я вынул из большого конверта картинку — приглашение на день рождения. Придется мне поторопиться.
Я пошел в штаб найти Тадеуша, но вдруг услышал, как разводит пары грузовик. Я ринулся на звук, думая: может, удастся уговорить водителя взять меня с собой. В кузове сидел Йоги.
Водители взяли с меня сотню баксов, но мне было плевать, я бы и вдвое заплатил. Я ехал домой! Да и грузовик был уютнее, чем тот, на котором мы ехали сюда. Были даже кровати в кузове, под тентом.
Водители то и дело сменяли друг друга — явно торопились, останавливались, только чтобы бензина в бак залить. Я был только рад.
ДОЕХАВ ДО ДОРОГИ ПЕРЕД МОСТОМ ДРУЖБЫ, где в прошлый раз каторжники долбили кайлами валун, грузовик остановился.
Йоги и я выпрыгнули из кузова посмотреть, в чем дело.
Не было ни валуна, ни каторжников. На дороге спиной к нам стоял один буддийский монах с бритой головой, в оранжевом одеянии, и говорил с водителем.
Мы подошли, монах развернулся и улыбнулся. Это был Запа! Он выглядел совершенно здоровым — таким же, каким я его видел в первый день в храме Индраяни.
— Как ты сюда попал? Он поднял большой палец:
— Автостопом.
Врет, ну точно врет, подумал я. Зачем его высаживать на такой пустынной дороге, кто согласится? Рядом есть только один пункт — пограничный переход на Мосту Дружбы. Ну если только он сам не попросил. В самом деле, в записке было сказано: «Увидимся на дороге». Вот эта дорога и есть. Так или иначе, мы втроем уселись в кузове.
Я думал, на мосту нас ждет форменный допрос и обыск, но пограничники только бросили один взгляд на грузовик, поглядели наши паспорта и махнули рукой: мол, валите отсюда, да побыстрее.
До аэропорта в Катманду мы остановились единственный раз. Я хотел сразу ехать туда, но Запа меня переубедил:
— Тебя никто не пустит на борт, если ты будешь пахнуть так, как сейчас.
Так что мы заехали в монастырь. Пока монахи стирали мои вещи, я отмокал в ванной.
ЗАПА ПРОВОДИЛ МЕНЯ В АЭРОПОРТ.
Перед тем как войти в терминал, я вынул из кармана записку, которую Запа оставил нам в Четвертом лагере.
— Откуда ты знал, что мы встретимся на дороге? Запа пожал плечами. Я и не ждал другого ответа, поэтому просто вынул из рюкзака конверт с картой памяти:
— Тебе это может пригодиться, если надо будет доказывать, что Сунджо в самом деле был на вершине.
Запа взял карточку и спрятал у себя в одеждах:
— Увидим ли мы тебя еще на Сагарматхе?
Я хотел вместо ответа пожать плечами, но это было бы неправдой:
— Нет. Но я, может, залечу в Катманду, в гости.
— Мы всегда будем рады тебя видеть.
Запа поклонился и благословил меня по-буддийски. Подняв голову, он сказал:
— Спасибо за то, что ты сделал для моего внука. Я поклонился в ответ:
— Спасибо за то, что твой сын сделал для моего отца.
Развязка
ПОЛЕТ ДО НЬЮ-ЙОРКА ЗАНЯЛ СУТКИ, но поскольку я пересекал линию перемены дат с востока на запад, то я попал домой через пару часов после того, как покинул Катманду.
Я взял такси и всю поездку дергался, надеясь, что водитель успеет и не потеряет в пробках слишком много времени. Такси остановилось у нашего дома, я кинул на кресло пригоршню купюр, не считая, и побежал к лифту.
Веселье было в самом разгаре. Уж Рольф умеет устраивать дни рождения (не то что я и мама). В нашу студию набилось семьдесят пять человек: родители, дети, учителя из школы, соседи, люди из маминого книжного, адвокаты из Рольфова офиса... В прошлом году Рольф пригласил дрессировщика с собачками, а до того — укротительницу змей (герпетолог Герда, близнецы были от нее без ума), которая принесла с собой целый чемодан живых змей, ящериц и черепах.
В этом году роль гвоздя программы была отведена мне — по меньшей мере так мне показалось, едва я переступил порог.
— Я тебе говорила, он успеет!
— И я говорила!
Горошки побросали подарки и схватили меня за ноги. Прибежали обниматься мама и Рольф. Я в такси пообещал себе, что ни за что не заплачу, — но куда там, едва я их всех увидел... А народ стал хором петь «С днем рождения!».
Когда шум немного поулегся, мама утащила меня в кухню — узнать, как я себя чувствую. Я сказал, что устал и что суставы ноют.
— Ты похудел.
— Еще бы!
Она еще немного посмотрела на меня, снова обняла:
— Я рада, что ты снова дома. -И я.
— Значит, ты не дошел до вершины.
— Откуда ты знаешь?
— Джош звонил. Просил поздравить тебя с днем рождения.
О-го-го, это было впервые в жизни!
— А где он?
— Не сказал, где-то на горе. Связь была плохая. Как в старые добрые времена.
— Еще бы, — сказал я. — Мне, конечно, надо было самому позвонить, но я хотел сделать вам сюрприз.
— Тебе это отлично удалось, — сказала мама. — Я не верила, что ты успеешь, а вот Горошки все повторяли, что обязательно успеешь.
— Как здесь все нынче... Я хочу сказать, это ничего, что я вернулся?
— Да что ты, твоя история с небоскребом уже забыта, и мы с Рольфом стараемся, чтобы она так и осталась забытой.
— Стараемся? В смысле?
— Ну, есть такая женщина по имени Холли Анджело, может быть, ты ее знаешь...
— Ой-ой!
— Она все время вокруг нас ошивается.
— Прошу прощения.
— Да ладно тебе. Она мне даже чем-то нравится, а близнецы так и вовсе от нее без ума. Рольф? Ну, Рольф ее терпит. Мы уговорили ее не писать про твой поход на Эверест. Это снова поднимет старую историю с небоскребом, а это нам не нужно, особенно теперь, когда ты вернулся. Будет лучше, если мы...
Тут Рольф открыл дверь на кухню. Выражение лица у него было извиняющееся.
— Пи-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-ик! Холли оттолкнула его в сторону и набросилась на меня в своем ярко-розовом брючном костюме, ядовито-зеленом шарфе и с красной дамской сумочкой размером с небольшой чемодан. Я не стал сопротивляться, даже сам ее обнял. Я, признаться, был рад ее видеть.
Выпустив меня из объятий, она заговорщицким взглядом оглядела кухню, словно искала притаившихся шпионов.