У двери Сорча оглянулась. Взгляд Цезаря говорил о том, что ему все это не нравится.
– Притворись, что это Корм. По крайней мере, он не будет спорить с тобой, кто лучший вратарь в мире.
Сорча прикрыла за собой дверь. Цезарь знал, что она раздевается. В этом он был готов помочь…
В детстве он держал на руках котят, когда кошка в винограднике окотилась, но ребенка – никогда. А тут. Этот ребенок рождал в нем неведомые чувства, он был таким хрупким, его кожа была такой нежной, что Цезарь боялся причинить ему вред, сделав неверное движение.
Поговорить с ним? Он осторожно пристроил Энрике на сгибе локтя и взглянул на него. Ему не требовался результат ДНК-теста, чтобы поверить, что это его сын.
– Она сумасшедшая, – пробормотал Цезарь себе под нос, не желая обращать внимание на нелепое предположение Сорчи по поводу того, что Энрике почувствует себя в безопасности, слыша его голос.
И что говорить? Ребенку всего десять дней, он едва способен контролировать свой взгляд. Он не поймет ни слова.
Глаза – того же оттенка, что и глаза матери, – изучали потолок. Совсем-совсем как у Сорчи, заметил очарованный этим сходством Цезарь. И такой же прямой взгляд.
Энрике уставился на него.
Цезарь обнаружил, что молча поднимает брови, словно спрашивая: «Ну, и что сейчас?»
Крошечный лобик Энрике прорезали морщинки. Миниатюрные брови приподнялись с тем же выражением, что и у Цезаря.
– Ты дразнишь меня? – спросил потрясенный Цезарь. Усмешка тронула его губы.
Ротик Энрике дернулся, и это было похоже на улыбку.
Что за черт?
Он видел в глазах сына маленькую личность, пока они смотрели друг на друга. Новый ум пытался понять этот мир.
– Я точно знаю, что ты чувствуешь, – пробормотал Цезарь, вспоминая, как пришел в себя в клинике и в первое время не узнавал ничего.
Он обнаружил, что прикасается к кулачку малыша.
Энрике разжал кулачок и крепко ухватил отца за палец. С таким же успехом он мог бы сжать легкие Цезаря. Что-то произошло в этот момент, что-то необычное. Цезарь никому не верил, ни с кем не откровенничал, никого не подпускал близко без тысячи тестов. А этот мальчик легко проник прямо в его сердце, оставив вход открытым.
В душе мужчины вспыхнуло мощное желание защитить.
Цезарь не был биологом, как его сестра, но он понимал, что родители должны испытывать желание бороться до конца за своего отпрыска. Это заложено в них на генном уровне.
В это мгновение Цезарь осознал, что готов сделать все для этого мальчика. Он осторожно погладил пальцем крошечные пальчики.
– Я всегда буду с тобой, – пообещал он сыну.
На ночь Энрике остался в гостиной. Цезарь смотрел спортивные новости, отключив звук, а Сорча в спальне бросала взгляды на кровать, которую им предстояло разделить.
И еще она смотрела на то, что оставила для нее модистка, уже увезшая в Париж подвенечное платье.
Этот сексуальный пеньюар – ее идея или идея Цезаря?
В любом случае он восхитителен. Только вряд ли понадобится.
Сорча собиралась провести брачную ночь во фланелевой пижаме.
Она услышала, как пульт слегка стукнул о стол, и напряглась, когда Цезарь вошел в спальню. Он бросил взгляд на нее, потом посмотрел на серебристый шелк с голубыми кружевами, лежащий на пушистом белом покрывале.
Это было ужасно. Сорча не выдержала и выпалила:
– Ты понимаешь, что я не могу заниматься любовью, верно?
– Доктор при мне предупредил, что нам нужно подождать шесть недель, да, – сухо сказал он, оставляя дверь приоткрытой, чтобы они могли услышать Энрике.
– Это… – Сорча показала на сексуальный пеньюар. – Ты ожидаешь от меня что-то сегодня?
Она зарделась, голос у нее сел. Она хотела коснуться Цезаря, доставить ему удовольствие. Это была их брачная ночь, во имя всего святого, но… Она попыталась проглотить ком в горле.
– Ты хочешь чего-то? – спросил он. Его руки были скрещены на груди, тон говорил о том, что он уверен в отрицательном ответе.
– Не знаю, – простонала Сорча, тоже скрестив руки.
Она не была ханжой, но не обладала большим сексуальным опытом. Репутация матери, затем беременность сестры-школьницы приучили ее к сдержанности. На работе было не намного лучше. Желая, чтобы ее воспринимали серьезно, Сорча отказывалась от флирта и свиданий с коллегами. У нее была пара длительных отношений, но ее целью оставалась карьера, а не совершенствование любовных навыков.
Она отчетливо сознавала разницу между ними в тот день в Валенсии, но надеялась, что Цезарь получил столько же удовольствия, сколько и она. Однако Сорча проснулась одна. Все, что произошло потом, доказывало, что он не был удовлетворен ее усилиями.
– Модистка спросила меня, потребуются ли пеньюар и ночная рубашка. Я сказал «да». – Цезарь пожал плечами. – Но я не предполагал, что ты воспримешь это как приказ.
Сорча нахмурилась:
– Не заставляй меня почувствовать себя юной девственницей.
– Только не говори, что ты была девственницей в тот день.
– Нет. Конечно нет. Я…
– Не желаю это слышать, – перебил он ее, махнув рукой.
– Ты о чем?
– Не желаю слышать, сколько у тебя было любовников. Тема закрыта.
Она моргнула.
– Ты не хочешь знать, сколько у меня было любовников? А у тебя было.
– Замолчи, – с нажимом произнес Цезарь. – Теперь мы женаты.
– В самом деле? – В ее сердце затеплилась надежда. – Мистер Разнообразие готов воздерживаться от секса шесть недель, а потом ограничивать свои потребности мною до конца жизни?
У Цезаря был такой вид, словно он собирался что-то сказать, но передумал. После длительной паузы он спросил:
– А у тебя из-за этого проблемы?
– Нет, – ответила Сорча, однако ее голос дрогнул.
Она мечтала именно об этом, но сомневалась в верности Цезаря.
Он сузил глаза.
– Неубедительно. Ты не собираешься ограничиться только мной, Сорча?
Она стиснула зубы, выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза:
– Я сомневаюсь, что смогу удержать тебя.
– Что заставляет тебя так думать?
– Ты ушел.
– Что ты имеешь в виду?
– После того как мы занимались любовью в тот день, ты ушел. Ты не разбудил меня. Ты оставил сообщение, что встречаешься с женщиной, на которой, как предполагалось, ты женишься. Если верить Дайеге, ты сказал ей, что тебе стыдно за то, что ты переспал со мной. Я предполагаю, что ты не получил удовольствия и постарался сбежать от меня как можно скорее. – Ее глаза стали влажными. Черт! Сорча отвернулась к окну. – Забудь. Ты прав. Давай не будем об этом говорить.
– Сорча, я не помню…
– Это не означает, что ты не бросил меня, – твердо сказала она, ударив кулаком по бедру. – Можешь ненавидеть меня за то, что я скрывала от тебя беременность, но в тот день ты заставил меня почувствовать.
Нет! Лучше промолчать.
Схватив фланелевые брюки и рубашку, она направилась в ванную.
– Сорча! – Голос Цезаря был подобен удару хлыста. Она остановилась. – Посмотри на меня.
Она стояла спиной к нему. Он ждал.
– Что? – спросила молодая женщина.
– Я не спал с Дайегой.
Означает ли это?.. Сорча повернулась и испытующе взглянула на него:
– В самом деле? – Она засунула пижаму под мышку и снова скрестила руки. – Ты сказал мне в тот день, что не собираешься ее обманывать.
– Я не обманывал, – простонал Цезарь. – Я не был ни с кем.
– После меня? – Пол был прочный, однако он почему-то задрожал у нее под ногами.
– После тебя.
Сорче захотелось рассмеяться от радости. Рука ее взметнулась ко рту.
Цезарь подхватил пеньюар.
– Я предпочел бы, чтобы ты надела это.
Цезарь проснулся после брачной ночи изможденный, однако вымотался он из-за того, что постоянно приходилось укачивать ребенка.
Сорча делала все с присущими ей быстротой и эффективностью, хотя должна была бы так же вымотаться, как и он.
Цезарь мысленно пнул себя за то, что не дает ей времени прийти в себя, но он торопился вернуться в Испанию. На это время был запланирован его медовый месяц с Дайегой, и отец должен был заменить его на работе. Однако теперь герцог отказался помочь ему. Впрочем, Цезарь и не хотел его помощи.
Все равно, это был его медовый месяц, и он был так разочарован и раздосадован, что едва мог говорить. Три долгих года Цезарь игнорировал влечение к Сорче. Проснувшись рядом с ней, глядя на ее спину и попку, он ощутил прилив страсти. Ступни Сорчи лежали на его ногах, а волосы щекотали его подбородок.
Она замерзла, пока кормила ночью Энрике, и Цезарь прижал ее к себе, чтобы согреть, поэтому он разгорячился не только от тепла, но и от желания.
Сорча сказала прошлым вечером, что он бросил ее после того, как занимался с ней любовью… Он не верил, что между ними все было восхитительно, но возненавидел себя за то, что поколебал ее веру в себя. Женщины – существа уязвимые и чувствительные. Цезарь никогда ни от кого не скрывал, что его не интересуют серьезные отношения, но тем не менее старался подарить своим любовницам ощущение того, что они желанны. Трудно представить, чтобы он так жестоко обошелся с Сорчей.
Проклятая амнезия!
– Я сам, – пробормотал он, отодвигая ее в сторону, когда она застегнула сумку и попыталась поднять ее.
Сорча взяла у него Энрике, чтобы положить его в переносную люльку.
Планировал ли он в тот день вернуться к Сорче с новостью, что отказывается от брака с Дайегой? Или откладывает его? Несмотря на нежелание жениться, Цезарь всегда был уверен, что ему придется жить с Дайегой. Вряд ли он собирался разорвать все только потому, что у него был секс с Сорчей.
По версии Дайеги, он быстро пресытился Сорчей, потискавшись с ней в офисе. Это тоже было мало похоже на правду. Цезарь много раз фантазировал, как займется любовью со своей личной помощницей. Он был расстроен, когда пришел в себя в клинике уже обрученным, и поверил, что навсегда упустил этот шанс.
Цезарь не хотел признаваться Сорче прошлой ночью, как долго он обходился без секса. И еще он не сказал, что Дайега пошла в атаку и он поцеловал ее, но ему не захотелось уложить ее в постель.