– Застегни мне молнию, пожалуйста, – попросила Сорча вечером перед приемом, подходя к Цезарю.
На ней было простое черное платье без бретелек с завышенной талией. Фасон скрывал лишние фунты, борьбу с которыми Сорча упорно вела. Ее волосы были зачесаны на одну сторону, спадая золотистым каскадом на левое плечо.
Почувствовав прикосновение теплых пальцев Цезаря, она задрожала.
– Не могу забыть, – пробормотал он, гладя ее обнаженную спину, – как ты ласкала меня губами несколько ночей назад.
– Цезарь, – всплеснула она руками. – Почему ты постоянно говоришь об этом?
– Потому что это тебя возбуждает, – заявил он с самодовольными нотками в голосе и поцеловал ее в плечо. – Разве нет?
Сорча зарделась от удовольствия: он наслаждается их занятиями любовью так же, как она.
Что-то холодное, тяжелое и гладкое легло ей на грудь.
Цезарь поправил ожерелье и повернул жену лицом к себе.
– О, я не знала, что надену его! – Сорча подошла к зеркалу. На толстой платиновой цепочке висел сапфир в форме капли, окруженный бриллиантами. Ожерелье предполагалось продать на благотворительном аукционе. – Оно очень красиво.
– На тебе оно смотрится потрясающе, – согласился Цезарь. – Так что я приобрету его. А вот и серьги к нему. – Он кивнул на открытую бархатную коробочку, стоящую на столе.
Сорча была изумлена.
– Я не ожидала. Для меня важно, что ты возвращаешься с работы к нам с Энрике, не говоря уже о том, что ты женился на мне.
– Я знаю, – ответил Цезарь. Что-то похожее на нежность смягчило его суровые черты. – Я никогда этого в тебе не понимал.
– Что я ценю человека, а не вещи, которые можно от него получить?
– Что ты ничего не ожидаешь, но при этом отдаешь мне себя полностью. Скажи, чего ты хочешь?
Ох…
Сорча была рада, что пора принимать гостей и нет времени думать о том, что она хочет получить его сердце.
Цезарь, зная об организаторских способностях жены, не сомневался, что прием пройдет на высшем уровне.
Сорча показывала их новый дом гостям, и они получали от экскурсии несравненное удовольствие.
«Видите? – мысленно обратился он к родителям. – Женитьба на Сорче имела смысл. Она умна, очаровательная хозяйка, у нее тонкий вкус…»
Сама Сорча это, конечно, вряд ли замечала. Она была очень скромным человеком.
Сад был полон гостей в смокингах и вечерних платьях, все разговаривали и смеялись, а она стояла рядом с Цезарем, задерживая дыхание и ожидая, когда его мать вынесет свой вердикт. Герцогиня, судя по всему, была удовлетворена, однако скрывала это.
Она легким кивком указала на итальянскую чету:
– Похоже, это интересные люди. Его мать выходит замуж за графа Валдавиа. Ты знал это, Цезарь? Он был весьма щедр во время аукциона. Тебе следовало бы побить его рекорд, – добавила она.
Ла-Рейна предпочитала, чтобы члены ее семьи превосходили других во всем.
– Я едва успела поздороваться с супругами Ферранте. Не возражаешь, если я поговорю с ними сейчас? – спросила Сорча у мужа.
– Я пойду с тобой.
Цезарь мог бы не разрешить Сорче пригласить Октавию и Алессандро, учитывая, как они познакомились, но он хорошо понимал, насколько это важно для нее.
Он не стал поднимать больной вопрос о подмене детей, но в тот момент, когда Сорча ушла с Октавией, чтобы проверить мальчиков, Алессандро извинился за своего кузена.
Цезарь был разъярен из-за того, что у него чуть не украли Энрике, однако он читал полицейские отчеты. Ферранте не позволили своим чувствам помешать представителям закона. Кузен Алессандро получил по заслугам.
Цезарь, видимо под влиянием Сорчи, пытался находить во всем что-нибудь хорошее. Он признался:
– Я не знал бы, что у меня родился сын, если бы не этот случай. Не извиняйтесь. Наоборот, я благодарен вам.
Ферранте кивнул и немного расслабился. Было очевидно, что для него откровение Цезаря не стало сюрпризом. Значит, Сорча рассказала свою историю Октавии.
Цезарь почувствовал себя чуть ли не голым, осознав, что его личная жизнь была не такой уж личной. Наверное, стоит познакомиться с этим человеком поближе, раз их жены сплетничают.
– Завтрашний день дамы планируют провести у бассейна. Я собираюсь отправиться на виноградник. Насколько я понял, вы производите свое вино. Не хотите присоединиться ко мне? Наш винодел с удовольствием послушает, какие методы вы используете.
Ферранте задумался.
– Интересное предложение. В котором часу?
Прогулка по винограднику оказалась более приятной, чем ожидал Цезарь. У Сандро Ферранте не было специального образования, но он обладал острым умом и обширными познаниями в виноделии. Когда они вернулись, Цезарь даже подержал сына Сандро, когда тот отошел, чтобы ответить на не терпящий отлагательств звонок. Октавия плавала в бассейне, а Лоренцо проснулся и начал плакать.
Цезарь взял его на руки, и крошечная ладошка малыша трогательно дотронулась до его плеча.
Лоренцо посмотрел на Цезаря, видимо пытаясь понять, что за незнакомец держит его на руках. Слезы быстро высохли. Малыш не испугался.
Цезарь не мог не усмехнуться.
Мальчик вернул ему улыбку так быстро, что он закашлялся.
Октавия взяла сына на руки и устроилась, чтобы покормить его. Цезарь отвернулся и заметил, что жена наблюдает за ним.
– Я могла бы увезти домой его. Представляешь?
А он мог никогда не узнать об этом. Он женился бы на Дайеге, продолжал бы безостановочно работать, чтобы не задумываться о том, во что превратилась его жизнь. А теперь любимая работа стала вызывать у Цезаря раздражение, поскольку отнимала его у Сорчи и Энрике. Когда это произошло?
Осознает ли его жена, что он отдает ей всего себя?
Вернулся Сандро и сказал, что им пора возвращаться в отель, чтобы он мог поработать, а Лоренцо – отдохнуть. Он пригласил Цезаря и Сорчу на ужин, во время которого с них взяли обещание навестить Ферранте в Италии при первой же возможности.
– Какой прекрасный день был сегодня, – сказала Сорча, когда они вернулись домой. Она любила трех своих сестер, но начинала чувствовать, что обрела четвертую в лице Октавии. – Спасибо, что был с ними так мил.
– С ними легко общаться, – ответил Цезарь, развязывая галстук и расстегивая рубашку. – Но ты рассказала им, что я был не в курсе твоей беременности, так? Не похоже на тебя.
Сорча почувствовала угрызения совести. Она сняла серьги и только потом ответила:
– Я сказала об этом Октавии в больнице. Мы ждали результатов ДНК-тестов, и это был большой стресс для нас. Ты был зол, а она была моим единственным другом.
Цезарь взглянул на жену так, что у нее упало сердце.
– Ты сердишься?
– Нет, – возразил он. – Конечно, я предпочел бы, чтобы в будущем ты не делилась с кем-то подробностями нашей жизни, но не сержусь на тебя. Меня бесит, что я не могу вспомнить тот день, Сорча. Моя жизнь круто изменилась, а я не могу понять почему.
Сорча подошла к нему. Выражение его лица оставалось отстраненным, когда она обвила его руками, складки на лбу не разгладились. Цезарь попросил:
– Расскажи еще раз, что тогда случилось.
Сорча начала подробно воспроизводить их разговор. Приближаясь к финалу, она краснела все сильнее.
– А потом? – поторопил ее Цезарь.
– А потом… мы занялись любовью.
– Как?
– Что значит «как»? – Сорча попятилась. – Обычно.
Цезарь удержал ее.
– Классическая поза? Мы разделись или нет? Я не могу поверить, что набросился на тебя. Я мечтал об этом очень давно и не должен был бы торопиться, верно? Начни с поцелуя и скажи точно, что случилось.
– Нет, – запротестовала она.
– Скажи, – настаивал он. – Я поцеловал тебя, а затем? Где именно мы занялись любовью?
– На диване.
Цезарь подвел ее к кровати и заставил сесть рядом с собой.
– Как я тебя поцеловал? Покажи.
– Мы не будем это делать. – Лицо ее пылало.
– Будем, – заверил ее он, подаваясь вперед и ловя губами ее губы.
И Сорча сдалась. Она поцеловала его так, как в тот день. Агрессивно, словно злилась на себя, но ничего не могла с собой поделать.
Цезарь вздрогнул, но он был не из тех, кто отступает, и перехватил контроль над поцелуем. Он был так же властен, как и в тот день. Когда поцелуй прервался, он поднял голову.
– Что потом?
– Потом ты притянул меня на колени, и мы продолжили целоваться.
Он ласкал ее обнаженное бедро – на платье для коктейля был разрез.
– Что на тебе было?
– Брюки. В то утро мы были на мосту, а там ветрено. Я не рискнула надеть юбку.
– Черные брюки, в которых твоя попка смотрелась весьма аппетитно?
– Цезарь!
– Но так и есть. – Он пожал плечами. – А что было надето сверху?
– Светло-зеленая майка.
– Мило. Ты никогда не надевала бюстгальтер под эту майку.
– Потому что он вшит в нее.
– Я все равно мог видеть твои соски, когда они затвердевали. Я порвал ее?
– Нет.
– Я лизал твои соски сквозь нее? Я всегда хотел этого.
Сорчу окатила жаркая волна.
– Да. – Цезарь, прищурившись, посмотрел на корсаж ее черного платья. Одной рукой обхватив Сорчу за спину, он наклонил ее и опустил голову.
– Цезарь! – Она вцепилась в его плечи, когда он легонько укусил ее сосок, прихватив ткань.
Сорча извивалась, пока он искусно возбуждал ее.
– Тогда ты тоже так делала? – спросил он, глядя, как она трет ногу о ногу, пытаясь смягчить напряжение между бедер.
Сорча сглотнула.
– Может быть.
– Я расстегнул молнию на твоих брюках и помог тебе обрести облегчение?
Она покачала головой, изумляясь про себя, откуда у нее берется мужество говорить об этом. Но после занятий любовью в течение нескольких недель они могли быть абсолютно откровенны друг с другом. Сорча видела, что Цезарь наслаждается, и ее это радовало. Омрачало радость то, что только она помнила тот день.
Поэтому, преступив через свою застенчивость, она направила его руку к своему лону.