Шаги гулко отзывались в тишине, от них по телу разбегались мурашки. Идеальные декорации для книг ужаса! Тенью ступала за Лотеску, который, как заправский ликвидатор, «сканировал» пространство.
Но вот и дверь номера.
Тихо пиликнул замок, пустив внутрь.
Начальник резко распахнул дверь и прижался к дверному косяку, чтобы уйти с линии возможного выстрела. Однако убивать нас никто не спешил и, обследовав подозрительные места, хассаби поставил парцилен обратно на предохранитель и кинул на столик в гостиной.
С опаской обошла оружие и предложила начать со спальни — излюбленного места для шпионажа.
— Думаете, рассчитывали на очередную пикантную запись? — усмехнулся Лотеску.
— Или на обсуждение секретов после бурного секса.
Остановившись на пороге, осматривала отделанную в коричнево-белых тонах спальню. Несмотря на внешнее спокойствие, ощущала неловкость. Мало ли, вдруг у начальника личные вещи разбросаны?
— Бурного? — глаза хассаби блеснули. — А вы проверяли?
Он рассчитывал смутить, но не вышло.
— Сами показывали, хассаби, — невинно захлопала ресницами и направилась к кровати. Раз уж пошли шутки на интимные темы, с нее и начнем. — И рассказывали.
В комнате воцарилась гробовая тишина.
Неужели опять оступилась? Но Лотеску ведь разрешил! Безусловно, в общении с начальством фривольные фразы недопустимы, только подобное в адрес подчиненных тоже не норма. Сколько раз хассаби оценивал брюки, юбки, игриво предлагал скрасить одиночество — так, без намеренья переспать.
Искоса глянула на хмурого Лотеску и догадалась: его смутил намек на изобразительную карточку из гостиницы. Вот ведь, мужчина — и стесняется! На меня не смотрит, уставился на шкаф.
— Эм, скажем, это не мое типичное времяпрепровождение.
Он оправдывался!?
— Какая разница, хассаби, что думает секретарь! — легкомысленно заметила я, чтобы замять щекотливую ситуацию. — Женской фантазии любой писатель позавидует.
В таких случаях лучше свести все к шутке, сделать предмет разговора незначительным, чтобы собеседник перестал испытывать неловкость. Да и сама мучилась, сто раз прокляла язык без костей.
Аккуратно опустилась на колени и заглянула под кровать. Фонарик бы!
— Некоторые вещи мне неприятны. Да, представьте себе, — с вызовом добавил Лотеску, — даже совесть имеется. И вылезайте оттуда, отвлекаете.
— Чем?
Медленно водила рукой по каркасу, стараясь нащупать посторонний предмет. «Жучок» маленький, легко пропустить.
— Скажем так, сейчас вы демонстрируете одно из достоинств фигуры.
Закашлялась, сообразив, что видит начальник: обтягивающие брюки, призывно виляющая задняя часть. Безусловно, отвлекает, только как иначе работать? Ничего, сейчас целиком заползу под кровать, перестану смущать.
«Жучок» действительно нашла — в изголовье. Еще один, вмонтированный в крошечный кристалл, Лотеску извлек из светильника. Шутки шутками, а враг действительно надеялся на компромат.
Закусив губу, вопросительно глянула на хассаби. Спрашивать неудобно, но он и так все понял, качнул головой.
То есть совсем ничего? Не верю! Мы в столице не первый день, южные мужчины терпеть не умеют. Или развлекался не в номере? А, какая разница, главное, компромата нет.
— Горничная явно не заслужила премии, — Лотеску намекал на мой внешний вид. — Ступайте в ванную, госпожа ишт Мазера, и хотя бы перья из волос вытрясите. Вы ими пол подметали?
Ну да, вылезла из-под кровати я не в лучшем виде. Отряхнулась, но, видимо, что-то осталось.
Ванная номера люкс оставила неизгладимое впечатление. Тут спокойно можно проводить вечеринки. Хочешь пить шампанское с красоткой — вот ванная, которая явно велика для одного человека. Настоящий мрамор, ступенька, чтобы удобнее забираться. Ну и бутылку поставить можно. Душ тоже имелся, полочка с разными баночками. Часть с эмблемой гостиницы, часть — личные.
Зеркало для макияжа с подсветкой, куча полотенец, разные приспособления, чтобы облегчить жизнь богатым, изопроектор — вдруг захочется развлечений?
Смешок за спиной заставил вздрогнуть.
— Вы как на экскурсии!
— Простите! — поспешно отвела взгляд от полочки.
— Ну вас! Можете потом прийти и любоваться сколько угодно.
Лотеску деловито отстранил с дороги и быстро проверил ванную. Она оказалась чистой, хотя, по мне, на кристалл стоило потратиться. Наверное, просто не смогли замаскировать.
Дальше я много лазала, ползала, тянулась. Начальник подстраховывал, если высоко, забирался на стул сам. Номер он проверял тщательно, мог бы, паркет перебрал. В итоге под конец поисков безумно устала и развалилась в плетеном кресле на террасе. Глаза слипались.
Лотеску стоял неподалеку, перегнувшись через перила, смотрел на город. Столица, как и положено большому городу, не спала, искрилась огнями и голографической рекламой. Ветер доносил звонкий смех, звуки веселья. Если бы не мой звонок, начальник бы тоже хорошо проводил время.
— Допьем бутылку? — неожиданно предложил хассаби и обернулся ко мне.
Освещение на террасе не включали, и его глаза чуть заметно блестели, отражая уличный свет.
Мягкий, приглушенный силуэт, полутона. Все не как днем, некий особый, таинственный мир.
— Завтра рано вставать, хассаби, — бесцветно, лимит эмоций исчерпан, напомнила я. — И вы сами не хотели пить.
— Напиваться, — поправил Лотеску. — Ночь звездная, жалко. Гляньте, Магдалена, «Хвост волка» появился, в Нэвиле его не увидеть.
Романтика. И начальник уже будто не начальник, а мужчина, пригласивший женщину на свидание.
— Простите, я ничего не смыслю в астрономии.
Предложит показать, обнимет?
Однако Лотеску нарушил шаблон, рассмеялся:
— Я тоже. Пара созвездий, чтобы пустить пыль в глаза.
— Точнее, нравиться девушкам, — поправила я.
Дерзить не боялась, начальник сам понимал, что разговор напоминал свидание.
— Девушкам давно не нравятся звезды, Лена, — хассаби отошел от парапета. — Вы и вовсе прагматичны, обрадовались бы выписке с лицевого счета. Так вино принести? Не хочу пить один.
Промолчала. Пусть сам решает.
Лотеску отсутствовал минут десять. Забеспокоилась, сбросив сонную апатию, не случилось ли чего. Вдруг он не взял парцилен, а в коридоре подстерегли убийцы? Однако опасения не оправдались, начальник благополучно объявился с вином и вернул пластину от номера.
— Я узнал кое-что интересное у ночного портье, — сообщил хассаби и звякнул бокалами — новыми, чистыми, из бара люкса. — О прислуге. Одной из горничных сегодня нездоровилось, и ее заменяла новенькая, якобы знакомая из другой гостиницы. Работала хорошо, нареканий у старшей смены не вызвала, та разрешила убираться без пригляда.
Надо бы бежать, брать администратора за грудки, но ноги упорно не хотели никуда идти. Смотрела вдаль, на манившие в другие миры звезды, и не двигалась — слишком устала.
— В их интересах уладить конфликт, — Лотеску остановился рядом, чуть позади моего плетенного кресла. На террасе имелось второе, вставать не стала. — Полиция в курсе. Сами понимаете, дело с душком.
Представила, как начальник клацает зубами, как заправский зверь, и пожалела хозяев гостиницы.
— Не боитесь? В руках преступника козырь, — напомнила о похищенной служебной записке.
— Жить вообще страшно, Лена, — усмехнулся Лотеску, поставил бутылку и подвинул свободное кресло к столику. — Молчать не стану. Нельзя шпионить за чиновником такого ранга.
Согласно кивнула. Тут, конечно, противник переборщил, скандал неминуем. Положим, можно устроить ответный, но любая шумиха во вред репутации.
Тихо зажурчало вино.
— Ну, — в ладонь ткнулся прохладный хрусталь, — за скорейшее прекращение всей свистопляски. С ней даже Штайт не посмотрели. Ладно, завтра выдохнете. Королевские приемы пышные, надолго запомните, заодно начнете строить столичную карьеру. С таким платьем «да» говорят в три раза быстрее.
Хассаби покачал головой и тихо рассмеялся.
Рядом с бутылкой темнел брелок от огнемобиля, начальник положил его поверх карточки от моего номера.
Поднесла бокал к губам, но, прежде чем сделать глоток, ободрила:
— Все образуется, хассаби. Вы просто слишком хорошо работаете, не всем нравятся честные и ответственные. И, — тут голос дрогнул, — если хотите выговориться, я пойму, пережила схожее. Знаю, каково никому не верить, жить в вечном напряжении и сходить с ума от липкого, животного страха, когда изменяет выдержка и отказывает разум.
— Не беспокойтесь, с ума я еще не сошел, — тепло улыбнулся Лотеску. — Спасибо за заботу, Лена.
Не скажет. Мужчины всегда молчат, а мужчины-начальники — вдвойне. Только наедине с собой, когда никто не видит, можно уткнуться лбом в зеркало в ванной, опустить плечи и стать слабым.
— Сколько вы так? Я ничего не замечала, так стыдно…
Действительно совестно. Секретарь обязан замечать подобные вещи.
— Полтора месяца, — неожиданно признался Лотеску и, сжимая ножку бокала, откинулся на плетеную спинку кресла. Оно чуть слышно скрипнуло. — Сначала не придал значения, сами знаете, сколько умников угрожает, а потом стало не смешно. И стыдиться вам нечего, вы не обязаны копаться в дерьме.
Он с силой поставил фужер на столик, едва не расплескав вино, но быстро взял себя в руки.
— Лена?
Повисшая в воздухе недосказанность заставила залпом допить бокал.
Лотеску смотрел на меня, а я ерзала, разрываясь между желанием остаться или уйти.
— Не надо, хассаби! — чуть слышно пробормотала и отвернулась.
— Чего? — не видела, но он улыбался.
— Всего, — обмела рукой террасу. — Мне, — сглотнула, — действительно хочется вас пожалеть, помочь хоть ненадолго выдернуть из спины железный штырь, но не надо.
— Странная вы, Магдалена, — задумчиво протянул Лотеску и вновь наполнил бокалы, — отвечаете собственным мыслям.
Так и подмывало возразить: «Вашим», но сдержалась. Пила вино, молчала и старалась не думать о погруженной в полутьму террасе. Просто прекрасная летняя ночь, звезды, приятная компания. И ничего больше, Лена, ничего.