— Что? — Лотеску поднял голову, оторвавшись от записей.
Ему приходилось бороться на два фронта: доказывать собственную невиновность и пытаться посадить министра. С утра Ньер как раз занес материалы по делу, начальник их изучал.
Почерковедческую экспертизу провели, подделку доказали. Я от прежних показаний не отказалась, смущенно расписывала бурные фантазии на постельные темы. Хассаби похвалил за находчивость, обещал выписать премию. В первый раз отказалась: я бескорыстно.
— Тогда двойную, за высокие моральные качества.
Словом, для Лотеску пока все складывалось неплохо, официальное обвинение не предъявили, а пятничное судебное заседание наверняка поставит точку в затянувшейся комедии.
— Подвижки с ишт Милсом, хассаби. Обнаружены следы магии.
Подскочила, потирая руки в предвкушении.
Магический почерк индивидуален, не подделаешь.
— Тот же, что на месте убийства ишт Крауса? — забыв о субординации, выпалила я. — Ишт Милс накладывал иллюзию с усилителем?
Синглер покосился на Лотеску. Начальник кивнул: говорите, секретов нет.
Нам, то есть нэвильской Карательной, удалось не только добыть кристаллы, запечатлевшие Роджера ишт Милса, но и установить, каким поездом он прибыл. Хитрец вышел на предыдущей станции, в город добрался на прокатном паромобиле, который взял Ронсу. Глупец, неужели он не понимал, что шантажисты долго не живут! Став связным между братом и сорнейским посольством, маг окончательно подписал себе смертный приговор.
Обратно мнимый Милс добирался схожим образом, заметая следы, но не все предусмотрел. Иллюзии у магов такого уровня не держались долго, сел на поезд один человек, а ступил на столичный перрон другой. Пусть министр выкупил купе второго класса, пусть поезд прибыл вечером, опознать его можно.
И почерк. Главное правило преступника — не примять магию без надобности. Бернард его нарушил, за что и поплатился. Он накладывал иллюзию в паромобиле, не сумел все подтереть, сохранились фрагменты личных колец.
Череда случайностей, недоработок — и новая улика.
Лотеску жмурился, словно кот, объевшийся сливок. Мысленно он уже отправил Абеля Бернарда в безвоздушную камеру.
— Хорошая работа, — похвала, однако, вышла скупой.
— Могу я надеяться, хассаби? — замер в ожидании Синглер.
На что, уточнять не требовалось.
— Вы очень сильно меня подвели, — начальник особо выделил слово «очень», — ничего не обещаю, только новую аттестацию. По ее итогам решим.
Синглер понимающе кивнул. Ну да, былой должности и прежнего доверия не видать, но аттестация — это надежда на работу по прежнему профилю. Хассаби словами не разбрасывается, значит, остыл, счел наказание достаточным. Жаль, деталей закрытой проверки не знаю. Хотелось бы ознакомиться, чисто из любопытства, ведь пару дней Синглер ходил в соучастниках.
Бывший начальник службы безопасности ушел, ребята в коридоре остались. Неприятное соседство. Лотеску вышел к ним, поговорил и через пару минут вернулся.
— Ну как, Магдалена, оправились?
Судя по вопросу, мне собирались дать задание.
Начальник выглядел на редкость энергичным. Сведения Синглера подействовали на него не хуже стимулятора.
— Слушаю, хассаби.
Достала ежедневник и замерла, словно легавая при виде добычи. Жутко хотелось скорее покончить с грязной историей. Старательно загоняла страх подальше. Бернард рассчитывал, что запрусь в номере запивать вином успокоительное, ослабил бдительность, нужно нанести удар.
— Хотел предложить наведаться в банк. Полагаю, мне, — хищный оскал, — они не посмеют отказать. А если вдруг, подследственные — люди с неустойчивой психикой, заставлю.
Усмехнулась, представив выражение лица клерков, которые чуть ли не выпроводили меня из отделения Имперского банка. Постановление, ордер, значит? Будет вам один злой и влиятельный южанин.
— Кого мысленно расчленили?
Видимо, улыбка вышла кровожадной, раз Лотеску обратил внимание.
— Да так… На звание «Маньяк года» потяну.
Все же с каким еще начальником могла бы так шутить? Заодно еще больше подняла хассаби настроение.
К знакомому отделению Имперского банка в богатом квадранте подъехали эффектно. Лотеску специально позерствовал, производил впечатление. И верно, наше появление не осталось незамеченным. Служащие засуетились, когда начальник едва ли не с ноги открыл дверь и, проигнорировав охранника, направился прямиком к стойке старшего администратора. Я едва поспевала за ним, подмечая резкость, порывистость движений хассаби. Кого-то сегодня ждала большая взбучка — слишком хорошо изучила язык тела Лотеску, секретарю иначе нельзя.
— На каком основании вы покрываете государственных преступников и чините препятствия государственным служащим? — это вместо приветствия. — Кристаллы слежения за двадцать первое число, внешние и внутренние, данные по операциям с данного счета, — подсуетилась и продублировала на вырванном из ежедневника листе информацию о нужном вкладе. — Исполнять!
Начальник рявкнул так, что даже я присела от неожиданности.
И никаких документов, никаких объяснений, только приказ.
— Кофе мне и помощнице, — продолжал распоряжаться Лотеску. — На выполнение задания четверть часа.
— Но, послушайте… — старший администратор пришел в себя и попытался воспрепятствовать дерзкому посетителю. — По какому праву? Кто вы?
— Четверть часа, — безапелляционно повторил хассаби и подтолкнул меня к ближайшему стулу. — Не советую, — обернулся он к охраннику, набиравшему код по внутренней связи. — Вылетишь с работы через минуту и попадешь под «колпак» Управления безопасности. Ну как, господа, — Лотеску обвел тяжелым пристальным взглядом присутствующих, — есть желающие поспорить, усомниться в моих полномочиях?
Таковых не нашлось.
Клерки сорвались с насиженных мест, заносились по филиалу, натыкаясь друг на друга. Смотрелось потешно.
Начальник тоже мысленно наслаждался поднятым переполохом. Он развалился на стуле, закинув ногу на ногу, и неторопливо попивал кофе.
— С подчиненными всегда так, госпожа ишт Мазера, — уже миролюбиво заметил хассаби. — Пока не крикнешь, не пошевелятся. Учитесь.
Куда мне! У Лотеску многолетняя практика, а я так, редкие спектакли разыгрываю.
Одинокий посетитель, на свою беду оказавшийся в отделении в неподходящее время, поспешил уйти. Думала, хотя бы взглядом выразит хассаби недовольство — нет, побоялся, предпочел слиться со стенами. Ну да, начальник нагнал тумана, его считали чуть ли не главой Управления безопасности. Его сотрудников опасались, предпочитали не связываться.
— А вы говорили: лавочники, опрос прислуги близлежащих домов, — потешался Лотеску над моими предложениями по добыче улик. — Сейчас на тарелочке принесут, еще портативную голограмму любезно сделают.
— Не боитесь наказания за самоуправство? — шепотом, беспокойно посматривая по сторонам, спросила я. — Все же мы из Нэвиля.
— Я? — короткий смешок. — Когда мне пытаются подписать смертный приговор, я ничего не боюсь, Магдалена, опасаться нужно другим людям. Расслабьтесь!
Банковские служащие справились и в условленное время попросили хассаби пройти в комнату управляющего. Вопреки опасениям, тот расстилался ковриком, заглядывал в рот, даже завидно стало. Я изворачивалась, хитрила, а начальнику все за пару фраз досталось.
Раскрывать тайну вкладов не хотели, но стоило Лотеску демонстративно начать набирать код на диктино с выражением «на сколько лет бы вас посадить?», как служебная этика волшебным образом отошла на второй план.
Потирала руки в предвкушении, когда управляющий, трижды повторив, что позволит взглянуть, но вынести никак нельзя, подал толстую папку.
Вырви ведьме глаз, счетом активно пользовались! Более ста операций за неполный год. В основном гоняли между счетами, запутывая следы, но ниточки остались.
— Вот! — палец хассаби ткнулся в очередной ряд цифр.
Присмотрелась, нахмурилась. Простите, не помню. Обезличенный счет. Ну да, операции систематические, раз в месяц, словно жалование.
— Магдалена, перепишите.
Лотеску отмел возражения управляющего движением руки и спросил в лоб:
— Мне лень смотреть бумажки, счет завел Лоджер ишт Сонер?
— Совершено верно, хассаби, — запинаясь, подтвердил банковский служащий.
Намечавшаяся лысина на макушке блестела от пота. Я его понимала и чуточку, в глубине души, сочувствовала, но собственная рубашка всегда ближе к телу.
— С кристаллами можете не спешить, — смилостивился начальник, — полагаю, до официального изъятия пройдет пара дней. Подготовьте портативные голограммы людей, снимавших и клавших деньги на счет господина ишт Сонера с указанием точного времени. Его самого тоже. Благодарю за сотрудничество.
Лотеску встал и направился к двери.
И все?
Меня постигло разочарование. Мы ничего не изъяли, переписали данные одного счета, оставили выписку в банке, как с таким скудным материалом ловить преступников?
— Потом, — одними губами пояснил начальник.
Разумеется, не банковский разговор.
Хассаби молчал, пока не покинули квадрант, потом припарковался у ограды общественного сада и отстегнул ремень.
— Прогуляемся? — он приподнял брови.
Кивнула.
После истории с «жучками» лучше не откровенничать в огнемобиле. Люкс мы заново проверили, машину нет. Нужно попросить охранников, раз уж они появились. Кстати, где бравые ребята? Ага, вон, тоже остановились, но на углу, держат в поле зрения.
Общественный сад встретил буйством красок, ароматов и звуков. Липовый цвет перемежался с запахом жареных каштанов и миндаля, духи — со свежестью воды фонтанов, чириканье птиц — с веселым детским смехом. Суровые гувернантки с неизменными часами на цепочке выгуливали шаловливых подопечных, куда-то спешили служащие, улыбались друг другу влюбленные пары на скамейках.
Лотеску взял под руку, изображая кавалера, и повел к пустующей беседке за большим фонтаном. Двенадцать струй с напором вылетали из горла бронзовых лебедей и сливались в единую завесу воды, с шумом обрушивавшуюся в мраморную чашу. Идеальное место для конфиденц