– Ничего удивительного, – достав из рюкзака пачку сигарет, девушка собралась на перекур, – к краснопузым приставало порой всякое дерьмо. Ничего, в конце концов рано или поздно все возвращается на круги своя. Вам вернули Андреевский флаг вместо непонятно чего, вернули на родину прах генерала Деникина и устанавливают памятник адмиралу Колчаку…
– Почему же флаг советского Военно-морского флота непонятно что? – Виктор бесцеремонно оборвал страстный монолог попутчицы. – Под этим флагом, между прочим, подводник Маринеску стал личным врагом Гитлера, а Лунин торпедировал новейший немецкий линкор «Тирпиц», который вышел для перехвата караванов союзников. Я уже не говорю об обороне морских баз и высадке морских десантов. Кстати, это происходило на всех четырех флотах. Под этим флагом, к твоему сведению, советский флот вышел в Мировой океан. А насчет твоих белогвардейских генералов-патриотов тоже много спорных вопросов. Например, генерал Деникин во время Брусиловского прорыва был всего лишь командующим корпусом. А когда началась Гражданская война и Антон Иванович вел белую гвардию на Москву, генерал Брусилов предложил свои знания большевикам и до самой смерти преподавал в Академии Генерального штаба, готовя военную элиту, которая в конце концов довела войска до Берлина и Порт-Артура. А Деникин участвовал в трех войнах и ни одной не выиграл. Он стоял у порогов Москвы в Орле и не только не смог взять столицу, а, наоборот, получил такого пинка, что катился без остановки до самого Черного моря. Весь его патриотический подвиг заключался только в одном: живя в США, он отказался сотрудничать с Гитлером. В отличие от казачьего атамана генерала Краснова, которого, кстати, после войны судил трибунал и по приговору которого предателя повесили, как Иуду. Легендарный адмирал Колчак вообще та еще штучка. Будучи командующим Черноморским флотом, когда грянула революция, не стал наводить на вверенных ему кораблях порядок, а утопил в море свою адмиральскую золотую шашку и махнул в Штаты, где продал секрет минного оружия. В этой области Россия была впереди планеты всей. На полученные деньги он собрал армию на Дальнем Востоке и пошел по родной земле, как оккупант, что называется, «с огнем и мечом». Из-за зверств его карательных отрядов целые деревни уходили в тайгу партизанить…
– Большевики уничтожили цвет нации, – забыв, что собралась на перекур, продолжала упорствовать Анжелика, – интеллигентство и офицерство.
– Интеллигенция, если тебе не изменяет память, сама хотела революции. Заседая в ресторанах и кафе, выпивая водку под осетрину и заливной язык, хотела перемен. Думала, это игрушки, и ей позволят все время играть в недовольных заговорщиков. Большевики тут же им объяснили, что любая революция пожирает своих детей, а благородное и отважное офицерство если бы так бесстрашно воевало на германском фронте, как со своим собственным народом, то война закончилась бы к середине пятнадцатого года.
– Я все поняла, ты – коммунист, – совсем упавшим голосом произнесла Анжелика.
– Не коммунист, – Виктор отрицательно замотал головой, – по своим убеждениям я державник. И если бы можно было взять себе лозунг на манер тех, что на своих щитах выбивали средневековые сеньоры, то я бы взял слова Петра Аркадьевича Столыпина: «Вам нужны потрясения, мне нужна великая Россия».
– Да, – невольно задумалась девушка, – а ты странный какой-то матрос.
– Я не матрос, а моряк-контрактник и тоже увлекаюсь историей. Даже когда-то хотел поступать в университет, но, как обычно, не хватает времени.
– Все равно наша история пропитана ужасом и кровью, – голос Анжелики звучал не особенно уверенно.
– Крови хватает в истории любого народа. Американцы говорят: «Историю творят все, но заносят в нее только победителей», а уж они это знают, как никто другой. Например, нам колют глаза ГУЛАГом, при этом никто не говорит, что концлагеря придумал демократ Авраам Линкольн, где уморил голодом больше ста тысяч пленных южан. Расстреляли царскую семью, и опять никто не помнит о том, что в свое время и англичане, и французы устраивали революции и рубили головы своим монархам.
– Может, тебе есть что ответить и на пакт Молотова и Риббентропа? – съязвила блондинка, хотя в ее глазах Савченко прочел совсем не спортивный интерес.
– Легко, – усмехнулся разведчик. – Мюнхенский сговор, когда Чемберлен передал Гитлеру Судеты, стал предтечей Второй мировой войны. А вышеупомянутый пакт между СССР и Германией был всего лишь одним из вариантов искусства возможного. Сталин хотел оттянуть начало войны до полного перевооружения Советской армии, но не успел, за что пришлось впоследствии заплатить огромную цену.
– Н-да, и все же странный ты какой-то моряк, – вновь негромко произнесла девушка, наигранно вздохнула и, скосив взгляд на стол, заметила: – Так под умную беседу весь коньяк и употребили.
– Ничего, это дело поправимое, – Виктор поднялся с дивана и, слегка пошатываясь от выпитого, прошел к выходу. Но речь все же была четкой.
Проводницы на этот раз оказались куда любезнее и продали бутылку марочного коньяка всего за какую-то тысячу рублей.
Когда Стрелок вернулся в купе, вещи Анжелики были разложены на верхней полке, а сама она лежала внизу, накрывшись легкой простыней.
– До Новоморска ехать еще долго, успеем выпить, – промурлыкала девушка, – а пока иди ко мне, морячок…
Глава 9Валерий Лацюк (2000 г.)
За прошедшие два года после того, как воры «поставили крест» на Комсомольске, город буквально расцвел. Появились новые рестораны, бары, дорогие бутики. Имеющиеся в городе предприятия, заложенные еще во времена советской власти, продолжали исправно работать, принося прибыль новым хозяевам, которые, в свою очередь, регулярно платили зарплату. Так что деньги в Комсомольске водились, и местный бизнес делал все, чтобы их заполучить, предлагая товары, услуги, развлечения.
Дела шли в гору и у четверки бывших волонтеров. Получив обещанный центр города, они не пытались влезть в «чужой огород», зато активно развивали свою делянку. Получая с барыг «налог за безопасность», часть денег вкладывали в общий бизнес, и вскоре в Комсомольске появились ночной клуб, боулинг и гостиница экстра-класса с рестораном, баром и тайным борделем в отдельном особнячке на техническом дворе.
Теперь «волонтеры» купались в настоящем золотом дожде. Но человеческая жизнь проходит полосами, и если был белый период, обязательно наступит черный…
Обычно «волонтеры» собирались один-два раза в месяц, иногда с семьями, но чаще всего обходились мужским обществом, катая под хороший коньяк шары в боулинге или бильярдной. Сегодняшняя встреча была экстренной, и созывал всех Лацюк.
Для деловых встреч у них был облюбован бар «Ланселот», некогда подвал жилой пятиэтажной хрущобы изнутри был оформлен под старинный замок, на стенах которого были развешаны рыцарские доспехи, имитирующие холодное оружие – мечи, арбалеты, секиры, кистени. Здесь всегда было многолюдно, шумно и накурено. Даже сидя в отдельном кабинете, можно было не опасаться прослушки, любая аппаратура зашкаливала. Кабинет, где собирались приятели, находился под постоянной «броней», и в него посторонним вход был запрещен.
К бару они подъехали практически одновременно. Первым Лацюк на служебной «Ниве», за рулем которой сидел личный водитель Семен Дудиков, Олег Серафимов подкатил на спортивной модели «Опеля», а Николай Норкин на угловатом внедорожнике «Мицубиси-Паджеро». Оставив свой транспорт на стоянке, мужчины обменялись рукопожатиями и спустились по лестнице, ведущей в бар.
Спустя довольно короткий промежуток времени с момента возвращения с Балкан они уже не напоминали молодых людей в мешковатом камуфляже, худых, заросших, воюющих за православных братьев-сербов. Служба в органах наложила на них свой отпечаток: чувствовалось, что эти люди представляют власть.
В отдельном кабинете уже был сервирован стол, кроме столовых приборов, в центре стоял большой восьмигранный графин, наполненный свежевыжатым апельсиновым соком.
– Что за незапланированная пьянка? – усаживаясь на свое привычное место, спросил Кела. Две недели назад он вернулся из очередной, уже третьей по счету, командировки из Чечни. Оттуда он привез очередную боевую награду и, как дополнение, тяжелую контузию. Капитан-омоновец посмотрел на Дудикова, Семен, как наиболее близкий к Лоцману человек, по идее, должен был знать причину сбора. Но личный водитель с недоуменным видом пожал плечами.
– Пьянки не будет, – глухо произнес подошедший Валерий Лацюк. – Сейчас перекусим наскоро, заодно обсудим один вопрос. Проблема возникла, сам я ее разрешить не могу, но, как говорится, одна голова хорошо, а четыре лучше.
– Это уже становится интересно, – насторожился Серафимов, он недавно женился и сейчас нервно поигрывал обручальным кольцом.
В кабинет впорхнули две молоденькие официантки, держа в руках тяжелые подносы. Быстро расставив тарелки с горячим и закусками, девчушки, как испуганные пичуги, так же проворно выскочили в общий зал.
Никто из сидящих за столом, будто по сговору, к еде не прикоснулся, несмотря на то, что после службы все изрядно проголодались.
– Думаю, что выскажу общее мнение, – первым заумно высказался Семафор. – Давайте совместим полезное с приятным, но вначале хотелось бы услышать суть возникшей проблемы, раз ты, Лоцман, нас пригласил для мозгового штурма.
– Действительно, за едой лучше думается, – поддержал Олега Кела.
– Работающие челюсти помогают работе мозга, – добавил Семен, деловито подвигая тарелку с отбивной и жареной картошкой.
– Хорошо, – уставшим голосом согласился Валерий и сразу перешел к делу: – Вы все знаете моего младшего брата?
– Леху? Ну конечно же, – одновременно ответили «волонтеры». Действительно, они хорошо знали младшего брата Лоцмана. Алексей был на одиннадцать лет младше и братом являлся единоутробным, носил фамилию второго мужа матери – своего отца.
– В прошлом году этого мудака призвали в армию, – продолжил Лацюк, нехотя ковыряясь в тарелке, – напросился во внутренние войска, а когда началась вторая чеченская, пошел добровольцем. А два дня назад из части, где служил Лешка, пришло извещение. Оказывается, за неделю до этого в районе Урус-Мартана колонна вэвэшников была расстреляна душманами. Брата среди убитых не обнаружили, считается без вести пропавшим.